Страница 9 из 13
— Вернемся?
— С меня достаточно. Разве что вы, Виктор…
— Нет-нет.
Мы уже были на улице, как вдруг услышали чей-то оклик:
— Мистер Шелли, мистер Шелли! — То был Дэниел Уэстбрук, бегом направлявшийся к нам. — Благодарение Господу, я успел!
— Да что такое?
— Гарриет. Она больна. Она просит позвать вас.
— Что? Что случилось? Что с ней такое?
— Она упала перед самым домом. У нее начался бред.
Биши выбежал на дорогу и остановил кеб, только что свернувший на Друри-лейн. Мы поспешно вскочили, Дэниел тотчас прокричал номер дома на Уайтчепел-хай-стрит, и внезапный рывок коляски швырнул нас на заднее сиденье.
— Это ваша рука или моя? — спросил Биши, выпутываясь, и уселся на деревянное сиденье напротив нас. — У нее лихорадка? Следует раздобыть льда. Лихорадка неминуема. Неужто нельзя ехать быстрее? — Он то и дело выглядывал в окно, закрытое материей, а не стеклом, словно оценивая скорость, с какой мы ехали. — Расскажите мне, что в точности произошло.
Дэниел разъяснил, что они с Гарриет направились с Поланд-стрит на восток по Оксфорд-роуд. Дэниел говорил Гарриет о том, что мы намерены посетить «Друри-Лейн», где должны представлять «Скитальца Мельмота». Она изъявила желание самой побывать в театре. «На свете так много всего, что мне хотелось бы повидать!» — сказала она брату. Глаза ее, по его словам, наполнились слезами, но он поддержал ее за руку. Вместе они пересекли город, миновали собор Святого Павла и по Кэннон-стрит вышли на Олдгейт-хай-стрит. Там, у водокачки, она остановила его и воскликнула: «Я так счастлива, Дэниел! Я готова умереть на месте!»
Они прошли по Олдгейт-хай-стрит и, перешедши дорогу, оказались в Уайтчепеле — на главной улице, по его словам. Уже в сотне ярдов от дома Гарриет, оглядывая лавки и жилые постройки вокруг, вскричала, обращаясь к Дэниелу: «Я чувствую, что задыхаюсь. Мне страшно — у меня разорвется сердце!» На этом она упала в его объятия. В волнении и тревоге он сумел донести ее до дому — расстояние было невелико. Ее поместили в гостиную, где она принялась говорить; в речах своих, чрезвычайно странных и сбивчивых, она несколько раз позвала «мистера Шелли». «Ах, только бы увидеть мистера Шелли — тогда мне будет покойно», — повторяла она.
Стоит ли говорить, что Дэниел тотчас же бегом отправился к «Друри-Лейн» в надежде, что представление еще не успеет закончиться. По счастливой случайности он увидел нас как раз в тот момент, когда мы вышли из театра.
Биши по-прежнему нетерпеливо выглядывал в окно.
— Мы на востоке, Виктор.
Некоторое время, пока кеб громыхал и трясся по булыжной мостовой, он хранил молчание.
— Вот здесь мы и живем. — Дэниел указал на небольшой тупик, отходящий от главной дороги, а затем крикнул вознице: — Приехали!
Биши выскочил из повозки и, не успели мы сойти, протянул человеку соверен. Полагаю, он охвачен был яростным, беспокойным желанием увидеть Гарриет.
Я оглянулся, и одного взгляда на главную улицу хватило, чтобы мне открылась ее нищета. Часом раньше или около того здесь, верно, шла торговля, и теперь место было заполнено передвижными прилавками и лотками, а среди них в изобилии валялись всяческие отбросы, фрукты, зелень и обрывки бумаги. Биши успел подбежать к дому и постучать в дверь, не дожидаясь, пока к нему присоединится Дэниел. Дверь быстро открылась, и Биши тут же впустили.
— Я доверяю ему, — сказал Дэниел. — Он может оказаться действеннее любых докторов с аптекарями.
— По крайней мере, в отношении вашей сестры.
— Да. Это я и хочу сказать.
Мы последовали за Биши в дом, маленький, узкий и пропитанный легким запахом сырой соломы, какой я замечал и в других лондонских жилищах. В таком — как говорят англичане — и кошке хвостом не помахать. Биши вошел в небольшую гостиную, выходившую окнами на дорогу, и встречен был двумя молодыми женщинами, принятыми мною за сестер Гарриет. Мы с Дэниелом направились в комнату — там и без нас было не повернуться, — где Биши уже стоял на коленях подле лежащей навзничь девушки.
— Она все о вас говорила, мистер Шелли, — прошептала одна из сестер. — Да только теперь она совсем без памяти.
Биши склонился на ней и прошептал:
— Гарриет, Гарриет, слышите ли вы меня?
Голос его словно пробудил ее.
— Мне было так счастливо, мистер Шелли. Так счастливо!
— Счастье к вам скоро возвратится. Ну-ну, позвольте мне подложить вам под голову эту подушку — вот так.
— Это все от внезапности. Я была удивлена.
— От внезапности?
— Внезапная радость. Разве это не мистера Вордсворта слова?
Он нагнулся и поцеловал ее руку.
Находясь у двери, я услыхал слабый звук и повернул голову. На лестнице стоял мужчина средних лет. На нем был старомодный, с ласточкиными фалдами сюртук полинявшей черной ткани, галстук развязался. Заметил я и то, что руки его были сжаты в кулаки. Очень медленно, словно бы не замечая моего присутствия, спустился он по лестнице и остановился, прислушиваясь к звукам в комнате. Биши спрашивал воды.
— Придется ему к водокачке идти, — произнес мужчина. — Здесь воды нету. — Тут он повернулся ко мне. — К вашим услугам, сэр. Полюбуйтесь-ка, что по вашей милости в доме творится.
Я не понял, что он имел в виду, он же взглянул на меня в манере, как мне показалось, угрожающей.
Одна из женщин вышла.
— Папенька, времени терять нельзя. Принесите ведро, пока я платок надену.
— «И младенцы их будут разбиты пред глазами их; домы их будут разграблены и жены их обесчещены» [11].
— Не время теперь, папенька. Ах, да вот же мой платок!
Взявши большой деревянный сосуд, что стоял под лестницей, она выбежала на улицу.
Я последовал за ней, не желая дольше оставаться в компании ее мрачного отца.
— Позвольте мне помочь вам, — сказал я.
— Мне не нужно помощи, сэр. Я иду к водокачке, принести воды для бедняжки Гарриет.
— Вы ее сестра?
— Да. Эмили. Она нас так перепугала — хорошо хоть теперь угомонилась. Мистер Шелли с нею поговорил. — В глазах домашних Биши, по всей видимости, сделался спасителем. — Нам вот сюда сворачивать.
Мы вошли во двор, со всех сторон окруженный жилищами бедного вида, облупленными, в пятнах; на подоконниках там и сям примостились редкие цветочные горшки. Картину дополняли стоявшие вокруг водокачки пожилые женщины и дети.
— Будьте так любезны, пропустите меня. — Эмили явно привычна была к происходящему. — Моя сестра захворала.
— Ты, Эм, смотри не давай ей этой воды, — окликнула ее какая-то древняя старуха, чрезвычайно позабавив этим своих товарок. — От нее верная смерть.
— Да это чтоб жар унять, только и всего, миссис Сайке.
— Холодная-то она холодная, что и говорить, да только грязная — страх. От нее тут много кто сбрендил.
— А это что еще за красавчик, Эм?
Вопрос задан был пареньком, который не сводил с меня глаз, пораженный зрелищем странным и одновременно уморительным. Я старался одеваться как принято у англичан, однако в платье моем или же в манерах имелось некое неуловимое отличие, непременно выдававшее во мне иностранца.
— Мамаша его искать не будет?
Эти слова вызвали у собравшихся женщин смех, но Эмили уже наполнила ведро и направилась прочь от водокачки.
— Простите, ежели они вас обидели, сэр, — сказала она, когда мы вышли со двора. — Они к незнакомым не приучены. Не знаю, как ваше имя…
— Виктор Франкенштейн.
— Вы друг мистера Шелли?
— Да, верно. И вашего брата. Вы говорите, Гарриет лучше?
— Она угомонилась. А то несла чепуху всякую. Ой, да что ж это я! Теперь ей покойно.
Поведение Эмили, весьма похожее на поведение ее сестры, меня удивило. Место столь захудалое, пропитанное грязью, не оставило на ней своего следа. Необычное это было семейство.
— У вас, полагаю, есть еще одна сестра?
— Да. Джейн сейчас тут. Живет она с мужем в Бетнэл-грин, да ей случилось зайти проведать папеньку.
11
Книга пророка Исайи, 13:16.