Страница 17 из 45
Повернув ключ в замке входной двери, Квиллер услышал за ней приветственные вопли и лишний раз подумал о том, как привязан к своим сожителям. Большую часть сознательной жизни он был одинок, пока не усыновил Юм-Юм и Коко — таких красивых, забавных, общительных — и вместе с тем удивительно независимых. Иногда даже чересчур.
Одним из любимых занятий всей троицы было чтение вслух. Квиллер обладал хорошо поставленным голосом — в колледже он участвовал в любительских спектаклях. Его декламация захватывала слушателей. В эти дни они читали пьесу «Ночь должна прийти». Квиллер искусно передавал вкрадчивые речи слуги Дэнни, суетливое раздражение миссис Брамсон и просторечие кухарки.
Они дошли до четвёртой сцены. Юм-Юм уютно свернулась на коленях у Квиллера, Коко забрался на спинку кресла и заглядывал в книгу через его плечо, словно следил за текстом. При этом он урчал Квиллеру в ухо и щекотал его шею бакенбардами. Миссис Брамсон беспокоилась по поводу шкатулки с драгоценностями. Дэнни притворялся, что слушает её… И вдруг он схватил подушку и придушил ею свою хозяйку.
— Йау! — раздался пронзительный вопль прямо над ухом Квиллера.
— Я попросил бы! — возмутился тот, прикрывая ухо рукой. И вдруг почувствовал покалывание над верхней губой, которое не однажды уже служило источником его интуитивных догадок. Ему, как он подозревал, открылась истина, ещё неизвестная следователям.
В два часа должен был выйти номер «Всякой всячины» с последними новостями. А в половине второго Квиллер обещал быть у Мэгги Спренкл.
Каменный дом Спренклов на Главной улице, напротив отеля «Макинтош», был построен, как и все другие здания центра, ещё в те времена, когда торговцы селились над своими лавками. Теперь вместо магазина на первом этаже располагались страховое агентство и риелторская контора. В жилые помещения на третьем и четвертом этажах можно было попасть через дверь, находившуюся сбоку. Квиллер позвонил, а когда автоматическое устройство открыло дверь, вошел и очутился перед узкой и крутой лестницей, которая казалась ещё уже и круче из-за покрывавшей ступени толстой ковровой дорожки с цветочным узором и десятка гравюр, висящих на обитых розовым бархатом стенах.
Мэгги ждала его на верхней площадке.
— Держитесь за перила, — предупредила она. — Тут недолго и шею сломать. Чистая Голгофа… Обычно гости приходят с черного хода — там лифт.
— Не беспокойтесь, — ответил Квиллер. — Я люблю преодолевать опасности.
Он благополучно добрался до верха, где Мэгги дружески потискала его.
Они находились в просторном помещении со стеклянным потолком, откуда ещё одна лестница вела на четвёртый этаж. Комната эта служила библиотекой; все стены были закрыты книжными полками, на которых тускло мерцала телячья кожа старинных фолиантов.
— У вас и Марк Твен есть? — спросил Квиллер, выбрав автора подемократичнее.
— Ещё бы не быть, — отвечала Мэгги своим обычным тоном радушной хозяйки. — Дедушка моего мужа принимал у себя мистера Клеменса, когда тот выступал здесь с лекциями… Но пойдемте в гостиную. Дамы заждались вас.
Квиллер в первый момент решил было, что ему предстоит встреча с библиотечным советом в полном составе, но тут же понял, что речь шла, конечно, о Саре, Шарлотте, Кэрри, Флоре и Луизе Мэй. Все они были разного окраса: серая полосатая с белыми лапами и нагрудником, черепаховая, рыжая, черная с белым и абсолютно белоснежная с голубыми глазами. Каждая владела собственным окном, занавешенным кружевными гардинами, которые снизу укоротили, чтобы кошкам легче было вспрыгнуть на подоконник.
— Здравствуйте, дамы, — приветствовал их Квиллер.
Все, кроме белой, повернули голову и оценивающе на него посмотрели.
— Шарлотта не слышит, — пояснила Мэгги. — Но она замечательное существо.
— У вас очень необычные занавески, — заметил Квиллер.
— Аманда Гудвинтер заказала их в Бельгии. Вот уже сорок лет она выполняет для меня все оформительские работы. Удивительная женщина! А теперь, когда она выставила свою кандидатуру в мэры, мы все должны поддержать её… Присаживайтесь, я подам чай.
— Лучше я познакомлюсь с вашей коллекцией, если не возражаете. У вас прямо музей!
Затянутые розовым бархатом стены гостиной сверху донизу покрывали старинные картины в фигурных рамах. Комната была забита мебелью. Здесь теснились тяжелые столы резного дерева с мраморными столешницами, кресла и диванчики, обитые стеганым материалом с пуговками и заваленные кучей расшитых подушечек; повсюду были лампы с расписанными от руки круглыми абажурами, россыпи хрустальных и фарфоровых безделушек.
Вошла Мэгги с чайным подносом и спросила:
Они уселись на стулья с фигурными спинками за столиком резного дерева. Чай Квиллеру был подан в такой крошечной чашечке, что палец безнадежно застревал в ручке. Это, впрочем, искупалось наличием целой тарелки шоколадных пирожных.
— Полли сказала, что это ваше любимое лакомство. Удивительная женщина! Я очень рада, что у неё есть такой друг, как вы.
— Кто рад, так это я, — отозвался Квиллер. Мэгги болтала без умолку обо всём подряд: о спорах вокруг новой библиотеки на колесах, об ухудшившемся самочувствии Осмонда Хасселрича, старшего партнера самой престижной юридической фирмы Пикакса, о предстоящем Шотландском фестивале.
— Полли сказала, что вы с ней отправляетесь в воскресенье на праздник.
— Да, Полли любит волынку и народные танцы. А в субботу мы с Вэннелрм Мак-Вэннелом будем болеть за нашу спортивную команду.
— Удивительный человек! — отозвалась Мэгги. — Он консультирует меня по налоговым вопросам.
Об убийстве она не сказала ни слова. Между тем всем было известно, что она собиралась продать Делакампу свое знаменитое колье. Если учесть, с какой страстью в городе набрасывались на самую ничтожную новость, молчание Мэгги выглядело странно.
Но Квиллер пришёл сюда с определённой целью. Отказавшись от третьего шоколадного пирожного, он вытащил диктофон.
— Ну а теперь, Мэгги, расскажите о своей прабабушке.
— Не хотите ли сначала задать какие-нибудь вопросы?
— Да нет, просто повторите всё то, что рассказывали в Генеалогическом клубе.
В литературной обработке рассказ Мэгги выглядел следующим образом.
Эта история произошла в те дни, когда пионеры ещё только начинали осваивать земли Мускаунти. Она передаётся в моей семье из поколения в поколение, и я убеждена, что всё описанное в ней — абсолютная правда. В нашем прошлом были и герои, и мерзавцы. История шахт не исключение.
Как вы знаете, в округе работало десять шахт и угля хватало на всех, но большинство шахтовладельцев были жадными и в погоне за прибылью нещадно эксплуатировали рабочих. Только Сет Димсдейл и мой прадед, Патрик Борлестон, владевший шахтой «Большая Б.», заботились о здоровье и благополучии горняков и их семей. Рабочие платили прадеду благодарностью, шахта работала превосходно. Конкуренты Патрика и Сета завидовали им и строили всяческие козни. Когда карета Патрика перевернулась и он погиб, рабочие были убеждены, что кто-то нарочно напугал лошадей.
Подозревали Неда Баксмита, которому принадлежала шахта «Бакшот». После гибели Патрика он сразу же предложил вдове купить у неё шахту. Но Бриджет была женщиной с характером и ответила, что справится сама.
Мысль о том, что женщина, мать троих детей, будет управлять шахтой, шокировала шахтовладельцев, а когда дела у неё пошли даже лучше, чем у них, их негодованию не было предела. Особеннр злобствовал Нед Баксмит. К тому же высокая, полногрудая и широкоплечая Бриджет была раза в два крупнее его. Она неизменно носила длинное чёрное платье с маленьким белым кружевным воротничком и соломенную шляпку с тесемочками, которые завязывала под подбородком.
Говорили, что именно кружевной воротничок и тесемочки переполнили чашу терпения Неда Баксмита. По четвергам он вместе с владельцами других шахт выпивал и играл в карты в задней комнате салуна. Там он стал подбивать их на разные выходки против Большой Бриджет. В один из четвергов кто-то разбил окно в её конторе, на следующей неделе свалили огромное дерево поперек дороги, по которой она ездила, а вслед за тем ночью, сторож, карауливший шахты, едва сумел потушить пожар, который грозил уничтожить все постройки.
Как-то утром в четверг Бриджет сидела у себя в конторе за письменным столом с раздвижной крышкой, как вдруг раздался громкий стук в дверь. На пороге стоял запыхавшийся после бега мальчик. «Мужчины там, в салуне, хотят взорвать вашу шахту!» — прокричал он и убежал.
В этот вечер дверь салуна внезапно распахнулась, и на пороге выросла Бриджет в своем чёрном платье, напоминающем палатку, и шляпе блином. В руках у неё был дробовик. Опрокинув ногой несколько стульев, она грозно спросила: «Где эти грязные крысы?!» Посетители попрятались под столы, она же прошествовала прямо в заднюю комнату. «Кто это тут собирается взорвать мою шахту?!» — рыкнула она, направив дробовик на Неда Баксмита. Нед нырнул в окно башкой вперед, остальные вылетели через заднюю дверь. Бриджет поспешила за ними и несколько раз выстрелила поверх их голов.
Больше никаких чрезвычайных происшествий на шахте не было. А если вас интересует, что за мальчик предупредил вдову, так это был сын Неда Баксмита, которому нравилась одна из дочерей Бриджет. Когда он подрос, то женился на своей симпатии и впоследствии стал моим дедушкой.