Вернуться и вернуть

— Что виднее-то? — возмущается гном.

— Ну, дорос ты до кузни или нет... Между прочим, Мастера все такие. Вредные.

— Тебе почём знать?

— А у меня хозяин — Мастер! — довольно сообщил я. — Твоему вредностью не уступит!

— Нет, ты Гедрина не знаешь! Он такой... — Вэльши замолкает, подбирая слова, но можно догадаться: кроме восхищения в них ничего не будет. — Он... Он — Мастер!

— За то и выпьем! — поднимаю кружку и делаю вид, что отхлёбываю. Пузырьки эля тыкаются в плотно сжатые губы и огорчённо возвращаются обратно в оловянные объятия. Уж простите, сердешные, сегодня я не могу воздать вам должное. Сегодня у меня другие дела.

А гном пьёт, и с удовольствием. Не замечая моего отлынивания. Это и к лучшему: вот пирог пожую немного, и, с новыми силами...

— В общем, не хотел тебя учить. Мурыжил на подсобных работах?

— Угу...

— А дальше?

— Дальше... — гномий нос снова забавно морщится. — Дальше ему вовсе не до меня стало.

— Это почему же? Другого ученика завёл?

— Если б ученика! Племянница ему на руки свалилась... То ещё чудовище!

— Такая страшная? — деланно изумляюсь, вспоминая симпатичную мордашку Мирримы.

— Да нет, не страшная... — Вэльши задумчиво потянулся за сыром. — Миленькая. Только капризная и своенравная — спасу нет!

— Да ты тоже парень — не из робких...

— Я — другое дело! — обиделся гном. — А когда малолетка так себя ведёт, будто на днях королевой станет, это...

— Забавно, — предлагаю свою версию. Неправильную:

— Да уж, забавно!... Особенно, когда дядя ей во всём потакает. Такая забава! — взмах рукой, полный отчаяния настолько, что...

Похоже, я узнал причину. Теперь осталось раскопать всё остальное.

— Она и до тебя добралась?

— Пыталась... Только я ей — не сват и не брат, терпеть не обязан!

— Значит, решил научить девчонку уму-разуму?

— Вроде того. Приструнить немножко.

— И каким же образом? — интересуюсь исключительно из вежливости, потому что заранее знаю, что именно услышу.

— Да нанял людей пострашнее, чтобы они её как бы похитили и месяц-другой за собой потаскали. Думал, напугается, поутихнет, а там и... Когда домой вернётся, совсем другой станет.

— А на какие деньги-то нанял? Думается, тебе по малолетству семейная казна пока что не подчиняется!

— А зачем деньги? — фыркнул Вэльши. — Я им товар предложил... Пару клинков.

— Самолично выкованных? И они согласились?

— А ты бы отказался?

— Я? — пришлось задуматься, и не на шутку. — Наверное, нет. Гномья работа, всё-таки... А наёмникам платят по-разному: не каждый скопит столько, чтобы прикупить хороший клинок.

— Ага! — взгляд, наполовину осуждающий, наполовину торжествующий. — И они не отказались. Только зря весь договор был.

— Я так понимаю, из твоей затеи ничего не получилось?

— Получилось... — вздохнул гном. — Да наоборот. Мирриму какой-то дурень от конвоя отбил раньше, чем она испугаться успела, а дядя её через друзей своих вызнал, кто похитителей нанял... Шуму было!

— Могу представить, — я всеми силами постарался скрыть улыбку. Пожалуй, в гневе Гедрин страшен, и лично мне не хотелось бы попасть под его тяжёлую руку. Особенно заслуженно попасть.

— Нет, не можешь, — уныло возразил Вэльши. — В общем, я уж думал, что меня, как муху прихлопнут, но Мастер решил иначе и...

— Собственноручно брил? — уточняю. Исключительно в познавательных целях: добавить ещё один штрих к портрету дяди Гедди.

— А то! — гном огорчённо уставился во вновь опустевшую кружку, потом потянулся за кувшином. Встряхнул сосуд, прислушался. В глиняной утробе что-то плеснулось. Остатки эля были торжественно вылиты в посудину. Нет, не в мою, но я и не претендовал на выпивку.

— Но из дома тебя ведь не гнали?

— Не гнали. Только оставаться и...

— Терпеть унижение?

— Вот-вот! Унижение. Не по мне это.

— Слишком горд? Лучше мелким разбойникам ковырялки ковать, чем принять справедливое наказание? Принять с достоинством и честью?

Широкая пятерня Вэльши сгребла в комок камзол на моей груди и подтянула меня поближе к захмелевшим глазам:

— Честь? Да что ты знаешь о чести?

Киан заворчал, но я ладонью показал: «Всё под контролем» и ответил гному. Ответил очень спокойно и очень доброжелательно:

— Самое главное: честь у каждого — своя, но при этом сразу видно, имеется она или отсутствует.

Должно быть, с минуту гном, не мигая, смотрел на меня. Потом крепкие пальцы разжались.

— Он говорил то же самое.

— Кто?

— Мой учитель. Бывший учитель...

— Может, правильнее говорить — будущий? — не согласился я.

Вэльши хохотнул, но этот смех больше походил на рыдания.

— Будущий? Да он и на милю меня к себе и своей кузне не подпустит!

Не подпустит? А вот тут ты ошибаешься, мой друг. Конечно, я не имел удовольствия знать дядю Гедди даже вдвое меньше, чем ты, и всё-таки... Он не из тех, кто отсекает пути к отступлению. Слишком стар. Слишком мудр. И если юному гордецу оставлена жизнь, значит, она ещё пригодится! И Вэльши, и Гедрину, что любопытно. А наказание... Оно служит искуплением вины и в глазах окружающих, и в твоих собственных глазах. Допускаю, что Миррима заслуживала небольшой выволочки (сколько раз у меня самого чесались руки её отшлёпать?) но обучение хорошим манерам не обязательно должно сопрягаться с риском для жизни. Конечно, любой урок доходчивее, когда стоишь на Краю, однако велика вероятность того, что страх переиначит то, что пытается внушить учитель. Переиначит. Исказит. Исковеркает. Превратит Истину в её полную противоположность. Счастье, что гнома не успела испугаться по-настоящему. Не вошла в Тёмный Храм своей души.

Однако... Теперь становится понятным присутствие Мастера в приснопамятном трактире: он разыскивал гному по просьбе Гедрина. И кристально ясно, почему мне, с одной стороны, удалось справиться с «трином», а с другой стороны — почему парни вообще полезли в драку: кто ж по доброй воле согласится терять такой приз, как гномьи клинки! Особенно если работа — пустячная.

— Знаешь, как люди говорят? — подмигиваю совсем загрустившему Вэльши. — Пожуём — увидим!

— Что пожуём?

— А что попадётся!

В дверь заглянул давешний досмотрщик:

— Эй, парень! Тебя Хозяин на двор требует!

— Прямо сейчас?

— Нет, завтра пополудни! — огрызается Нож на мою попытку пошутить. — Шевелись, давай!

— Уже бегу! — я встал и с прискорбием сообщил своему собутыльнику: — Неотложные дела настоятельно требуют моего присутствия в другом месте, посему... В общем, я пошёл: слезай с моей «шкурки»!

Гному понадобилось не так уж много времени, чтобы сообразить, чего от него добиваются: каких-то четыре вдоха, и я получил полушубок обратно в своё распоряжение. Просунул руки в рукава, накинул на шею шарф (шапку засунул за пояс, чтобы голова раньше времени не вспотела) и последовал за нервно оглядывающимся на каждом третьем шаге провожатым. Разумеется, оглядывался он вовсе не на меня, а на волка, без единого знака занявшего привычное место у моей ноги.

Впрочем, спуститься именно во двор мне не позволили: велели стоять в дверях дома, за спинами «верзил», столпившихся на крыльце и разглядывающих... Посмотреть, кстати, было, на что.

Посреди двора в позе, исполненной одновременно величия, пренебрежительного сожаления и скорбного недовольства, воздвигалась кругленькая фигура «милорда Ректора» в длинной — до самых пят — лисьей шубе пронзительно рыжего цвета. Пушистый мех воротника в близком соседстве с блестящей в свете факелов лысиной смотрелся особенно впечатляюще. Ксо выглядел бы почти смешно, если бы... если бы не его взгляд. Тёмные пуговки глаз были не просто колючими: они походили на острия копий, с которых скалилась сама Смерть, и уж ни в какое сравнение не шли с наконечниками стрел, нацеленных с галереи на гостей Двора.

Я не оговорился. Гостей, ибо мой кузен прибыл не один. Рядом с «милордом Ректором» стоял Рогар. Вот уж с кого можно было писать доброго дядюшку: ласковый взгляд, блаженная улыбка и вообще — выражение полнейшего довольства жизнью на лице. Правда, дёрнувшаяся бровь Мастера, заметившего моё появление, недвусмысленно пояснила, что под маской спокойного дружелюбия клокочет ярость... Лично я испугался сразу — ещё до того, как узнал, почему мне надо бояться. Испугался, сообразив: если уж Ксо притащил вместе с собой Рогара (а наоборот быть вряд ли могло — не то соотношение чинов), нагоняй последует с обеих сторон. Ох, выпорют меня... и, как всегда, будут совершенно правы. Но всё же, зачем они здесь находятся?