Страница 20 из 106
— Кто? — он всё-таки спрашивает.
— Тебе ещё рано об этом знать! — щёлкаю согнутым пальцем по слегка покрасневшему от рыданий носу. — Вот когда вырастешь...
— Ты всё равно не расскажешь, — тихий вздох.
— Почему же? Расскажу. Сначала вырасти! И будь любезен умыться: негоже показывать хозяйкам зарёванное лицо!
Муторно. Настолько муторно на душе, что к завтраку я не стал спускаться. Потом — дождавшись, когда кухня освободится, затолкал в себя пару ломтей ветчины, взял кружку с молоком и почти крадучись вернулся в комнату.
«Никто не должен быть один...» Знаю. Но ко мне это не относится. Я не могу быть с кем-то, потому что... Если даже Мэй, который хорошо знаком с верхним слоем моих чувств, ужаснулся, заглянув чуть поглубже... Кому я могу показать без прикрас то, что находится внутри меня? Если ТАМ вообще что-то есть.
«Опять рефлексируешь?...»
Нельзя?
«Можно... Только — бессмысленно...»
Почему?
«Анализ полезен только в том случае, если может повлечь за собой действия, качественно меняющие ситуацию... А в твоём случае...» — вещает Мантия лекторским тоном.
Можешь не продолжать. Я — гад, точно?
«В какой-то мере все твои родственники — гады... А кровь — не вода...» — глубокомысленное и очень правильное замечание.
Я не это имел в виду! Я поступил дурно.
«Разве?... Не заметила...»
Мне не следовало открывать Мэю даже малую часть...
«Позволь напомнить: эльфы — всего лишь одно из вассальных племён, а сюзерен не должен искать оправданий своим поступкам...»
Я не принимал Клятву. И не давал её. Правда...
«Ты — нет... Твоя сестра — да...»
Она просила не делать им...
«Больно?... Ты и не сделал... Ты возишься с ними, как с беспомощными младенцами, хотя следовало бы взяться за розги и уже давно!...»
Ты так думаешь?
«Ох... Чем на сей раз вызвана твоя тоска?... Опять уверился в том, что мир так же плох, как твои представления о нём?...»
Вовсе нет. Лаймар...
«Что — Лаймар?... Ещё один себялюбивый мерзавец, не более!...» — Мантия слегка злится.
Он не такой уж мерзавец.
«Все люди — мерзавцы... Только некоторые успешно это скрывают даже от самих себя...»
И я — тоже?
«Причисляешь себя к людям?... Смело!...»
Я не об этом! В его поступках нет ничего, заслуживающего смерти. По-настоящему заслуживающего.
«Разумеется... Хотя любая жизнь заслуживает смерти... Фактом своего существования...»
Не углубляйся в Теорию Познания! Я не расположен...
«Искать равновесие в собственной душе?... Вижу... Ты слишком близко подпустил чужие переживания... Сосредоточься на своих, мой милый... Не нужно жалеть мир, если он не жалеет тебя...» — мягкое напутствие.
Не нужно жалеть? Скажи ещё: нужно поставить на колени!
«Этот вариант не так уж смешон... И не так невыполним, как тебе мнится... Вопрос только в том, желаешь ли ты смотреть в глаза или удовольствуешься затылком?...»
Поганка!
«Не знаешь, как ответить, и опускаешься до грубости?... Как не стыдно!... С твоими-то знаниями и не подобрать тончайшую остроту, чтобы раз и навсегда заткнуть мне рот?...» — это даже не издёвка, а приглашение к бою.
У тебя и рта-то нет!
«Как ты наблюдателен!... Зато у меня есть кое-что другое... У меня есть Крылья, которых тебе не дано... Я могу взлететь над миром, а ты... Ты можешь только смотреть в небо и...»
Замолчи!
«Я не права?...»
ЗАТКНИСЬ!
Жаркая волна рыдания рождается в груди. Где-то в межреберье. Разворачивается спиралью, постепенно затопляя лёгкие, и кипящей волной подступает к горлу. Почему-то сразу перестаёт хватать воздуха, и ты вынужден открыть рот, чтобы... Чтобы мир услышал твой глухой и отчаянный стон. Потом начнёт гореть нос, и потоки слёз солью обожгут щёки, а пока... Пока боль выходит наружу сухой. Острой. Колючей.
Зачем ты ТАК?
Я рухнул на постель, пряча лицо в ладонях. Нужно сдержаться. Нужно. Не хватало только расплакаться... Сколько лет прошло, а я до сих пор не привык...
«Извини...» — ни капли раскаяния в голосе.
Что мне проку в твоих извинениях?
«А, теперь понимаешь, каково было мальчику, которого ты обидел?...»
Я и раньше понимал! Нечего было...
«Никогда не мешает напомнить о том, что не следует забывать...»
Ты права, конечно, но... Это слишком больно.
«Потому, что ты не хочешь принять...»
Я хочу! Но у меня не получается.
«Значит, плохо хочешь... Недостаточно сильно... Если поставишь себе цель, то...»
Проще забыть!
«Ой ли?... Не выбирай ЭТОТ Путь, мой милый... Забвение не всегда оправдано и не всегда безболезненно...»
Что ты хочешь этим сказать?
Дверь распахивается, и в проёме возникает Мэй. Довольный. Можно сказать, счастливый.
— Приходил королевский посыльный. Нас приглашают во дворец!
— Нас?
— Ну да.
— Я не расположен к увеселительным прогулкам.
Эльф морщит нос, прислушиваясь к своим ощущениям.
— Что-то произошло? Что-то плохое?
— Что-то обычное.
— Ты странно выглядишь, — Мэй слегка помрачнел. — И снова лёг... Может, ты заболел?
— Ага. Так что, лучше не подходи: я — заразный!
— Вредный ты, это точно! — укоризненный вздох. — Ладно, останемся дома.
— Тебе, собственно, не запрещалось...
— Я один не пойду!
— Почему? Только не говори, что и минуты не проживёшь без моего гнусного общества!
— Дурак... Я боюсь оставить тебя одного.
Ничего себе, признание.
— По какой причине? Я — мальчик взрослый.
— В том-то и дело! Если бы ты был ребёнком, всё было бы проще.
— Проще?
— Я бы купил тебе большую красивую игрушку, и ты бы обрадовался, — нет, на него невозможно сердиться. Игрушку... Куклу? Тряпичного зверька? Деревянного коника? Впрочем...
— Кстати, об игрушках, — я вдруг вспомнил, что во дворце страдает от своей незавершённости Дэриен. — Пожалуй, я знаю, чем мне сегодня поиграться.
— Ты примешь приглашение? — лиловый взгляд вспыхивает восторгом.
— МЫ примем приглашение. Ты будешь мне нужен. Очень. А ещё мне понадобится воск и кое-что из масел...
Быстрым шагом войдя в покои принца, я сразу приступил к делу.
— Где наш больной? Доктор пришёл!
— Доктор? — Дэриен растерянно тряхнул головой. — Какой ещё доктор?
— Кто-то осенью жаловался, как ему плохо, бедняжке. А теперь что? В кусты? Ну нет, не получится! Ищущий да обрящет, просящий да... Нарвётся на исполнение своих просьб. Главное, обеспечить необходимые для работы условия!
— Какой работы? Какие условия? — кажется, принц испугался. Я бы на его месте тоже струсил. Особенно зная, что «доктор» ещё не заслужил право так себя именовать.
— Тихое место и отсутствие свидетелей. Подойдёт Ваша спальня, например. Там, надеюсь, немноголюдно?
— С чего ты взял... — лёгкий румянец на щеках. Ай-вэй, Твоё Высочество, ну зачем быть таким скромным? Здесь все свои, все взрослые люди.
— Я ничего ещё не брал! Там кто-нибудь есть?
— Никого.
— И славно! Значит, перемещаемся в спальню!
Оставив Борга на страже за дверьми упомянутой комнаты, я строго приказал его высочеству:
— Раздевайтесь!
Дэриен оторопел окончательно.
— Зачем?
— Можно подумать, Вас никогда не лечили! Или думаете, что мне интересно посмотреть, как Вы выглядите без одежды? Спешу огорчить: голое мужское тело мне хорошо знакомо. Как, впрочем, и женское.
— Очень смешно! — фыркает принц. Почти оскорблённо.
— Я не шутил, Ваше Высочество. Мне необходимо, чтобы Вы... оголились. Исключительно для удобства — и моего, и своего. Если мои требования вызывают у Вас неловкость... Я тоже могу раздеться. И господин Хиэмайэ не откажется, — подмигиваю начинающему рдеть эльфу.
— Н-не надо! — наверное, Дэриен представил, какие мысли возникнут у возможных зрителей происходящего. Я тоже представил. А что, очень даже мило. Шикарно, я бы сказал. Если соединить серебро волос Мэя, картинку у меня на спине и золотистый шёлк простыней под принцем... Пожалуй, следует пригласить живописца, который запечатлеет сию красоту для потомков. Или кузена пригласить — состряпает пару «миражей» и будет развлекать гостей на семейных праздниках. Семья будет довольна. Донельзя.