Страница 88 из 93
Видишь? Там, в конце пути тебя ждёт дом. Твой дом. Только твой и ничей больше. Дверь давно уже открыта, постель готова, на плите греется медовое молоко. Я знаю, как ты устала, малышка, потерпи, сейчас твоё странствие закончится, а все тревоги останутся за порогом. Ну же, входи! Что ты шепчешь, робко заглядывая мне в глаза? Дорогих гостей встречают иначе? Как я мог забыть... Конечно! Дай, обниму. Крепко-крепко. Добро пожаловать домой!
Но боги, как же ты холодна...
Растерянный взгляд доверчиво распахнутых глаз:
— Ты всё ещё мёрзнешь?
Глупо задавать подобный вопрос тому, кто сидит на постели, подтянув колени к груди, сжавшись в комок и закутавшись в одеяло. Впрочем, Ирм, выросшая в суровых северных лесах, не способна меня понять. Среди прочего и потому, что далеко не каждая мысль находит отклик в остановившемся задолго до достижения зрелости сознании.
Хотя, разве это холод? Можно сказать, сейчас я лишь немного зябну, а вот когда чужеродная Пустота ворвалась в моё тело... Вот тогда мне было холодно!
Был не озноб, а жутчайшая тряска, словно я вдруг превратился в россыпь бусин, нанизанных на шёлковые нитки слишком свободно, а потому при малейшем движении начинающих прыгать вверх-вниз, но не дружно, а вразнобой. Каждая пядь тела сотрясалась на грани разрыва, а кожу обильно орошал пот, столь же тёплый, как вода в горном ручье, но лихорадка показалась мне даже желанной, когда... Закончилась, сменившись ледяным покоем.
Я мог шевелить пальцами, но не чувствовал их родства с собой. Плоть, в глубине которой прятались заполненные тягучей, странно сгустившейся кровью сосуды, ощущалась хоть и продолжением меня, но чужим продолжением. Наспех пришитая поделка неумелого кукольника, не убравшего обрывки ниток и крупинки блёсток, острыми боками изредка впивающиеся в плоть и подтверждающие: пока живу...
Смотреть на бледно-серую кожу самому без содрогания невозможно, потому и завернулся в одеяло поплотнее. О чём говорит мудрость предков? Согреть тело можно только изнутри. Но горячее питьё не поможет, проверено. Нужно что-то другое. Или кто-то другой.
— Да, маленькая. Всё ещё.
Прозрачно-жёлтые, совсем кошачьи глаза огорчённо вздрагивают.
— Тогда возьми тёплое... Вот!
Она спрыгивает с кровати на ковёр, туда, где тщательно вылизывает серую шёрстку Шани, бесцеремонно хватает зверицу и протягивает мне:
— Потрогай, какая она! Горячая!
Дети в своей наивной настойчивости способны либо пугать, либо умилять. Либо дарить замечательные идеи.
— Не буду спорить, горячая. Но посмотри сама, маленькая, — мы слишком разные по размеру. Мне, чтобы согреться, нужна кошка... С тебя ростом, не меньше.
— С меня? — Девушка задумчиво теребит пальцами пухлую нижнюю губу. — Но таких кошек не бывает!
Бывают ещё и не такие, но родители скрыли от тебя свои тайны. Наверное, в тот момент решение было самым правильным, однако теперь вполне может превратиться в свою противоположность — стать непреодолимым препятствием.
— А если на минутку представить обратное? Представить, что Шани вдруг взяла и выросла вдесятеро?
Ирм вертит покорно обмякшую кошку в руках:
— Вдесятеро — это как?
— Ну... Собрались вместе несколько пушистых комков и слились в один. Неважно. Просто представь, что она стала большой.
Восторг в каждой чёрточке лица:
— У-у-у! Совсем большой? Как я?
— Именно такой.
— Вот было бы хорошо! Тогда бы она смогла к тебе прижаться и согреть... Да?
— Но Шани, увы, не может вырасти больше. А вот ты...
— Я?
— Иди-ка сюда.
Она залезает обратно, устраиваясь совсем близко от меня, так близко, что её дыхание ветерком скользит по моим щекам.
— Помнишь, я просил тебя выучить рисунки?
— Я выучила! — гордо сообщают мне.
— Замечательно! Так вот, внутри тебя есть нечто похожее.
— Внутри? — Она озадаченно вглядывается в раскрытую ладонь. — Почему же не видно?
— Потому что нужно взглянуть с другой стороны.
— С этой? — Рука переворачивается. — Тоже ничего нет!
Пресветлая Владычица, получится ли у меня задуманное? Больше всего на свете я не хочу причинять этому ребёнку хоть малейший вред... Но и откладывать начало действий больше не могу, пора. Если на ровном месте едва не погиб, попав в невесть кем и на кого расставленную ловушку, не поручусь, что у меня имеется в запасе много времени.
— Сейчас увидишь, обещаю. А пока просто посмотри мне в глаза и скажи, какие они?
Ирм доверчиво распахивает ресницы пошире и обращает всё внимание на предложенную цель.
— Зелёные. Тёмные. Глубокие, как...
В темноту всегда проще погружаться, чем в свет, но я ныряю в бесконечность наивного взгляда в тот же миг, как девушка проваливается в мою бездну. Мне легко, потому что золотистые радужные переливы воскрешают в памяти мягкие волны барханов, неспешную поступь каравана, волшебную вязь историй, которые рассказывают у вечерних костров, и жаркий румянец, посещающий лица юных красавиц, впервые познающих восхищение мужских взглядов.
— Смотри только мне в глаза, маленькая, иначе не сможешь увидеть!
Я смотрю...
Как можно существу, незнакомому со строением Кружев и Уровнями зрения, объяснить, насколько далеко следует уйти от реальности? Никак, только отразить доступную собственному восприятию картинку. Стать зеркалом, потому что мне так хочется и потому, что могу это сделать. Никто из моих родичей не снизошёл бы до возни с ребёнком, но если раньше я назвал бы причиной подобного поведения высокомерие, то теперь понимаю: дело совсем в другом.
Плоть дракона состоит из Прядей и составляет их, а потому не может вдруг оказаться самостоятельной и наделённой волей без границ и правил. В этом смысле все прочие живые существа, населяющие подлунный мир, много счастливее и в чём-то даже могущественнее тех, кто, казалось бы, парит в небесах невозможно высоко, совсем рядом с престолами богов. И я, обделённый почти всем, в действительности богаче любого из драконов, потому что... свободен. По-настоящему. Могу поступать, как велит сердце. Пусть разум будет злобно ворчать и кукситься — всё равно сделаю то, что захочу. Вернее, попытаюсь сделать, поскольку не все желания находят своё материальное воплощение, но это и правильно! Пока не видишь воочию свою мечту, можешь продолжать наделять её всевозможными чертами, можешь создавать чудо. Только внутри своего сознания? Да. И что с того? Волшебство сотворённой воображением мечты проникнет в твои сны, а там разделить реальность и вымысел совершенно невозможно...
Ты прекрасна, маленькая, видишь? Серебристые ниточки, унизанные бусинами узелков, это всё — ты. Нравится?
Я... не знаю.
Смущение, робость, небольшой испуг? Следовало ожидать. Правда, со своими впечатлениями не сравню. Помню, впервые взглянув на Кружева, восторженно затаил дыхание от представшей передо мной картины. Страх пришёл потом. Когда я осознал, что внутренняя красота неизмеримо хрупче внешней и нуждается в большей защите.
Самое главное, маленькая, у каждой из ниточек есть сестрёнка. Почти прозрачная, похожая на тень, как та, что возникает на снегу, когда ты встаёшь на пути солнечных лучей. И такая же сверкающая... Заметила?
Да...
Подтяни близнецов поближе друг к другу, так, чтобы они соприкоснулись.
Но как это сделать? Не знаю.
Просто подумай об этом. Ты же видишь, как они похожи друг на друга? Они словно ты и твой брат, желающие оказаться рядом, быть вместе, но разделённые запретом.
Кто же им запретил?
Ты, маленькая. Вернее, ты просто не дала им разрешение встретиться. Не позволила и всё.
Но я же...
Не знала об их существовании. Всё правильно, маленькая. Но теперь-то знаешь, стало быть, можешь исправить несправедливость и сделать разлучённых счастливыми. Ты ведь хочешь, чтобы они встретились?
Да!
Нити дёрнулись, устремляясь навстречу друг другу. Наверняка сейчас любой, вошедший в мою комнату, увидел бы вместо взрослой девушки туманный вихрь начавшегося Обращения. И сильно-сильно ударил бы мне по голове, а то и по другому уязвимому месту... Нужно торопиться, но нельзя спешить. Наблюдение за Кианом помогло мне представить механику изменений, но в отличие от прочих метаморфов Ирм не обладает конечным вторым обликом. Потому что его не существует, имеется лишь мешанина Узлов, которые... Следует расставить по нужным местам.