Игры третьего рода

Кроме новоприбывших вместе с майором в пакгаузе содержалось ещё человек сорок, которых уже загнали сюда на ночь – Лобстер резво начал выполнение бредового проекта подкопа под Барьер. Люди были грязны и изнурены, многие с кровавыми мозолями на руках и ногах. Все жались к окнам, поскольку в дальнем углу имелось отхожее место, представлявшее собой простое углубление в земле, прикрытое досками, куда ходили по большой и малой нужде все – и немногочисленные женщины тоже. С учётом жары, запах стоял соответствующий, так что отсутствие стёкол в данной ситуации немного помогало терпеть вонь.

Рассчитывать на измученных людей для осуществления своего плана Гончаров счёл вряд ли разумным – оставалось полагаться на мужиков, которые прибыли с ним. Но в любом случае следовало как можно скорее постараться реализовать побег: несколько дней таких работ в сочетании с плохой кормёжкой – и не только его спутники, но и он сам, несмотря на отличные физические данные, будут мало на что пригодны.

– Как бы то ни было, – пробормотал Гончаров, ни к кому особо не обращаясь, – надо устраиваться и здесь.

Не дожидаясь ответа, майор выбрал участок пола почище и улёгся, подложив под голову свёрнутую куртку. Его товарищи по несчастью также молча последовали примеру наметившегося лидера группы.

Довольно долго никто не мог уснуть, слушая периодически доносившийся снаружи хохот расслаблявшихся после «трудового дня» охранников. Часа через два в сарай впихнули давешнюю женщину – еле передвигавшую ноги и совершенно пьяную. Она, что-то бормоча, упала у дверей и почти сразу заснула.

– Сволочи! – сказал Исмагилов и поднялся одновременно с Гончаровым.

Вместе с ним они переложили женщину с голой земли на солому. В неверном свете масляной коптилки майор заметил на её лице синяки.

– Давайте-ка, братцы, всё-таки отдохнём, пока есть возможность, – почти ласково посоветовал Гончаров товарищам по несчастью.

Глава 2

На следующий день их подняли в шесть и повели умываться к ряду наскоро прибитых на длинную доску умывальников: эпидемии даже бандитов научили, что следует соблюдать хотя бы минимальную гигиену. Завтрак состоял из миски разваренной пшеничной крупы без соли и кружки какой-то травяной бурды, заменявшей чай. Хлеба не полагалось.

– Райская пища, по крайней мере горячая! – Гончаров вполне искренне постарался приободрить всех. – Могло быть куда хуже.

После приёма так называемой пищи им выдали лопаты, кирки, носилки и под конвоем группы автоматчиков погнали к котловану, находившемуся на расстоянии метров четырёхсот от пакгауза-барака.

Территория лагеря была совершенно не обустроена: ни колючей проволоки, ни забора – только пакгауз да несколько вагончиков для охраны вместе с наскоро сварганенной баней.

Такое положение вещей безусловно играло на руку Гончарову. Впрочем, он и не думал, что бандиты устроят здесь классический концентрационный лагерь. Майор был уверен, что действия Лобстера по организации принудительных работ для подкопа под Барьер, скорее всего, направлены на устрашение оставшегося в городе населения.

Но в любом случае, даже если Главарь действительно думал, что подкоп осуществим, очень скоро станет понятна тщетность затеи. Правда, Гончарову совсем не хотелось сгинуть до времени, пока понимание осенит Лобстера, а посему он не намеревался задерживаться на принудительных работах долго.

При свете дня Александр ещё раз осмотрелся, пытаясь вспомнить, что он знает про прилегающую местность. По сторонам от развалин станционного посёлка тянулась пустошь с редкими кустарниками и деревьями. Близкий горизонт, очерчиваемый Барьером, представал во всей красе.

Справа от тропинки, по которой они шли к Яме, простиралось всё то же упавшее на землю небо, визуально рассекающее остатки тепличного хозяйства. Ещё дальше впереди уже виднелись руины посёлка Горный Щит, через который тоже прошёл Барьер, а слева в «небесную твердь» упиралось старое шоссе. За автострадой на пару километров лежало открытое пространство с пролегающей по нему дорогой к станции Седельниково, а ещё через километр-другой, уже начинались вполне приличные леса – вожделенная мечта любого беглеца.

Насколько знал майор, Лобстер сумел установить влияние в радиусе километров тридцать от Бурга – на большее у него пока просто не было людей. В воинской части, имевшей до катаклизма номер «в/ч 32064», а в просторечии именуемой просто «тридцать второй городок», хватало всего – от автоматов до танков и артиллерийских орудий со всеми необходимыми боеприпасами, и даже топливо там ещё имелось. Однако численность бандформирования Лобанова была не так велика, а массово набирать рекрутов из населения или непосредственно привлекать оставшийся небольшой военный гарнизон, формально вставший на сторону новой власти, Главарь пока не спешил. Очевидно, он справедливо опасался, что оружие всегда, а особенно в нынешние времена, могут запросто повернуть в другую сторону. Кроме того, теми же танками ещё нужно уметь управлять – это не велосипед и даже не грузовик, а подготовленных специалистов осталось мало.

«Зря мы с Филимоновым настояли на том, чтобы всё личное нарезное оружие изымалось безоговорочно, – подумал майор. – Может, принцип „Дикого Запада» был бы лучше, в самом деле? А так столковался Лобстер с воинским городком, нейтрализовал несогласных офицеров, расположил к себе оставшихся солдатиков, и всё – король! Думали мы, что в такой ситуации люди сплочённее будут, но цыганский мятеж чересчур напугал тогда председателя».

Впрочем, сейчас воспоминания ничем помочь не могли: задачей Гончарова было выбраться с территории, контролируемой бандитами Лобанова. Конечно, и в лесах местами неспокойно: шалили иногда лихие люди. Но таких находилось немного – сильно уж поредело население после эпидемий, пронёсшихся в первые два года.

Если двинуться отсюда лесом по прямой мимо Седельникова, то километров через двадцать пять упрёшься в городок Сысерть с собственным самоуправлением и вооружённой охраной. Об него Лобстер пока обломал зубы, значит, там майору бояться некого.

Впрочем, по большому счёту конечной целью Гончарова Сысерть никак не могла стать. Майор планировал добраться в Тюбук, находившийся раза в три дальше и, если считать по старому административному делению, уже в соседней области. Там тоже испокон веков дислоцировалась серьёзная воинская часть, руководство которой после Катастрофы учредило нечто вроде феодального государства: военная «знать» обеспечивала спокойную жизнь людям на прилегающей территории, а местное крестьянство их кормило. Удалённость городка от Барьера способствовала тому, что там почти ничто не пострадало, запасы горючего у армейцев были велики, техники и боеприпасов хватало, а вокруг лежали вполне плодородные сельхозугодья.

Гончаров не мог сказать, что в сложившихся условиях считал действия гарнизона Тюбука абсолютно правильными, но всё-таки оказаться там было куда привлекательнее, чем под властью бандитов. Вообще майор ещё до переворота Лобстера лелеял политическую мечту создать альянс Бурга, Каменска-Уральского, где находилось много заводов, и того же Тюбука. Просто, в отличие от большинства местных лидеров, стремившихся максимально обособиться (мол, так легче прокормить меньшее население при отсутствии технического потенциала), Гончаров полагал, что только объединение всей территории, населения и ресурсов в изолированном Барьером квадрате может создать, в конце концов, более или менее приемлемые условия жизни.

Альтернатива объединению уже легко просматривалась: сравнительно быстрая деградация до уровня эпохи царя Алексея Михайловича, если не хуже. Однако Гончаров, прежде всего, считал себя военным, а не гражданским человеком и не лез в управление остатками города дальше своей компетенции. Получается, возможно, зря не лез.

Яма представляла собой котлован с пологими склонами, которые приходилось постоянно подкапывать по мере углубления, чтобы люди с носилками могли ходить наверх и вываливать землю. Первые пару дней Лобстер использовал экскаватор, но потом, убедившись, что даже на глубине десяти метров миновать Барьер невозможно, прекратил жечь драгоценное топливо, решив далее копать руками невольников – процесс пусть медленный, но гораздо более дешёвый.