Дорога на Вэлвилл

Уилл вновь перебирал цепочку событий, приведших его сюда, в эту комнату, старался понять, каким образом он согласился участвовать во всем этом, почему лишился воли и решимости, утратил исконное право всякого человека самому распоряжаться своим телом и его функциями. Он чувствовал, что превратился в проститутку в этом борделе-Санатории, в игрушку для доктора Келлога. Эта сестра – только посмотрите на нее – отпетая дура, идиотка, грубая, необразованная, во всех отношениях намного ниже его. Лайтбоди ненавидит ее и все, что стоит за ней, и тем не менее – в тысячный раз он собирается лечь на живот и предоставить себя в ее распоряжение, чтобы она могла совершить это грязное, омерзительное надругательство над ним, над его личностью. Куда он попал? Что с ним сделалось?

Ах, ведь у него было оружие, с помощью которого он мог отбиться от всех – от Блотал, Флетчера, Линнимана, Келлога и прочих. Билет на поезд. Возможность уйти отсюда, уехать. Меч, пролагающий путь к свободе. Он бы пустил его в ход, прямо сегодня, если б не одно обстоятельство: билет ничем уже не мог ему помочь. После того, что произошло на озере Гогуок, он не мог уехать, если Элеонора не согласится уехать вместе с ним. А была ли у него хоть малейшая надежда на это?

– Итак, мистер Лайтбоди, будьте умницей, пройдите сюда, – позвала няня Блотал, выглянув из ванной, похожая на неведомое животное, вынырнувшее с болотного дна. В мясистой руке была зажата клизма. Таков был расклад сил: няня Блотал приглашала его, а Уилл лежал, распростершись на кровати под бременем своей скорби. И в этот момент зазвонил телефон. Громкий, требовательный звонок поднял Уилла с постели. Он остановил няню резким окликом:

– Не трогайте – я жду звонка!

Он и в самом деле ждал звонка. Вопреки самому себе, вопреки своему характеру и к своему глубочайшему стыду Уилл договорился об этом звонке с водителем машины, который отвозил Элеонору и Вирджинию «посмотреть на птичек».

– Да? – выдохнул он в трубку.

Голос на другом конце провода звучал так громко и отчетливо, что казался более реальным, чем присутствие сестры Блотал – а та стояла совсем рядом, нетерпеливо нахмурившись.

– Это насчет поездки, которой вы интересовались. Уилл с трудом глотнул воздух. Повернулся спиной к сестре и склонился над трубкой.

– Да?!

– Ну, сначала явились эти две леди, о которых мы говорили, и к ним уже у выхода из Санатория присоединился мужчина, джентльмен с рыжими волосами, который так и не закрывал рта всю дорогу туда…

– Куда? Куда они поехали?

– Ну, во-первых, должен вам сказать, это еще не вся компания – там был еще один.

Еще один. Два коротких слова вновь ударили Уилла в наболевшее место. Бессознательно он потянулся рукой к шраму на животе. Он понимал уже, что его ждет, знал это так отчетливо, словно перечитывал знакомую книгу.

– Другой джентльмен, с виду иностранец. Монокль в глазу и ходит, точно ему палку в зад воткнули, уж извините за выражение. Он ждал нас возле особняка на Джордан-стрит.

Уилл спиной чувствовал сверлящий взгляд сестры Блотал. Он прикрыл рукой затылок, словно защищаясь от этого взгляда.

– Мистер Лайтбоди, все готово, – проворчала она. Полуобернувшись к ней, Уилл выдавил из себя:

– Одну минуту! Одну минуту, черт побери! Где они? – рявкнул он в трубку.

– Знаете Каламазу-роуд? К западу, примерно в пяти милях от города? Они попросили высадить их у милевого столба, и я видел, как они шли через поле, должно быть, направлялись к реке. У них с собой была корзинка для пикника, так что я думаю, именно это они и затеяли.

Уилл оборвал разговор, бросив трубку. Очень хорошо. Он поднялся со стула, кровь барабанной дробью гремела в ушах. Проверил наличие бумажника, потянулся за пиджаком и шляпой, и тут на его пути вновь возникла сестра Блотал. Уилл был в отчаянии, он должен был спешить изо всех сил, а она стояла перед ним, огромная, как пароход, как нерушимая скала. Физиологическое препятствие весом в сто восемьдесят фунтов.

– Я говорю – все готово! – повторила она.

– Не сейчас! – крикнул Уилл, натягивая пиджак. – Это срочно! – И бросился к двери.

Сестра Блотал не допускала никаких капризов. Она переместилась к дверям, преградив ему путь. Руки сложены на груди, на лице решительное выражение: никаких исключений для вас сделано не будет.

Уилл остановился, дрожа от гнева, ярости, нетерпения.

– С дороги! – рявкнул он.

Пальцы сестры Блотал крепче сжали горлышко клизмы. Глаза плоские, тупые, без блеска, без капли сочувствия.

– Извините, – возразила она.

Перед ним стояла женщина. Хотя она мало напоминала женщину внешне, но все же это – хрупкое создание, представительница слабого пола, который любой джентльмен обязан беречь и защищать. Но в разыгравшейся сцене не оставалось уже места для вежливости и приличных манер.

– Нет, это вы меня извините! – заревел Уилл, всем весом обрушившись на вытянутую, преграждавшую ему путь руку. Клизма будто взорвалась, разбрызгивая во все стороны горячий парафин, воду и сыворотку. Сестра Блотал отлетела в угол, словно кегля, в которую угодил шар. Уилл даже не остановился. Он слышал за спиной удар и грохот, что-то обрушилось, но Уилл уже нырнул в коридор, его плечи были наклонены вперед, он обходил кресла-каталки и магнатов в мягких тапочках, крепко сцепив зубы, удерживая внутри крик: «Элеонора!»

И вот уже холл, нагретые солнцем ступени, круговая дорожка у подъезда, кэб.

– Каламазу-роуд! – крикнул он кучеру, захлопывая за собой дверцу с такой силой, что коляска закачалась на рессорах. Он вышел из себя, обезумел, был способен на убийство. Езда в кэбе не способствовала успокоению. Лошадь, казалось, с трудом стоит на ногах, а уж вперед и вовсе не подвигается. Кучер – тот самый упрямый маленький гном, который возил его в прошлый раз, когда Уилл пытался шпионить за своей женой, – не желал торопиться, сколько бы денег Уилл ему ни предлагал.

– Когда доедем, тогда и доедем, – приговаривал он, сплевывая для убедительности.

Наконец кэб остановился, но Уилл, измученный жарой и тревогой, не сразу это осознал. Кучер ни словом не предупредил его. В какой-то момент казавшегося бесконечным путешествия коротышка будто случайно натянул поводья, и кэб перестал двигаться. Мгновение Уилл пребывал в растерянности. Он сам еще не знал, что будет делать дальше, к чему побуждает его ярость, вскипевшая в крови при мысли о Беджере и об этом безымянном, украшенном моноклем шарлатане, практикующем массаж матки на его законной жене. Уилл не шевелился, пока кучер не заговорил с ним:

– Собираетесь весь день просидеть тут, приятель? – произнес он, чрезвычайно аккуратно и метко сплевывая в пыль между задними ногами лошади. – Или я ошибаюсь, и не вы только что так спешили?

Уилл вышел из кэба, ступил на мягкую темную землю на обочине дороги, расправил галстук и воротник и расплатился с кучером. Перед ним открывались широкие поля, ряд деревьев, скругленные холмы, словно шерстью обросшие темным, неподвижным кустарником. Это место ничем не отличалось от любого другого участка пути.

– Это здесь? – спросил Уилл.

Кучер молча ткнул пальцем куда-то в сторону. Сперва Уилл ничего не мог разглядеть в гуще высокой травы и кустов, поднимавшихся из грязи до самых его колен. Потом увидел: вот он, милевой камень, плоский осколок скалы, сплошь опутанный растительностью:

Каламазу, 201 Бэттл-Крик, 5

– Подождете меня? – спросил Уилл, оглядев поле и искоса пытаясь заглянуть в глаза кучера.

– Еще бы! – подтвердил коротышка, с кислой гримасой, словно лимон в соковыжималке. – Ясно дело, приятель, подожду.

Уилл с притворной бодростью махнул ему рукой, перелез через ограду и зашагал по полю, злясь на сорняки, цеплявшиеся за его брюки и засыпавшие отвороты пыльцой. Не прошел он и ста ярдов, как за спиной у него раздался какой-то шум. Обернувшись в тревоге, Уилл увидел, как его коляска, громыхая всеми сочленениями, развернулась и медленно направилась обратно по дороге в Бэттл-Крик. С минуту он тупо смотрел ей вслед, точно впервые в жизни увидел экипаж, прислушивался к протестующему скрипу рессор, следил, как кэб аккуратно переваливает через канаву. Внезапно он ощутил прилив столь неистовой ярости, что готов был стащить этого недочеловека с его высокого сиденья и душить, покуда у того язык не разбухнет в глотке и лицо не почернеет. Вот только как до него добраться? Уилл хотел было крикнуть, но отказался от этого намерения, чтобы не выдать своего присутствия: вполне возможно, что Элеонора и вся компания расположились на одеялах за той линией деревьев. Он ничего не мог поделать – оставалось лишь растерянно глядеть вслед исчезающему вдали экипажу.