Лев и ягуар

— Вы добились больших перемен, сеньора, — говорил индеец, когда Галка пригласила их обоих отобедать в неофициальной обстановке. — Я не говорю о независимости, торговле или флоте. Я говорю о людях.

— Что вы имели в виду? — Галка прекрасно понимала, о чём речь, но пусть дон Хуан выскажется. Дону Иниго будет полезно послушать.

— Вчера мы с доньей Маргаритой были в соборе, — дон Хуан учтиво кивнул своей супруге: оба дона — и испанец, и майя — пришли к мистеру и миссис Эшби в гости с жёнами. — И я заметил странную вещь: на паперти нет нищих. Нет их и в порту. Поделитесь секретом, сеньора, как вы решили эту проблему?

— О, эту проблему было решить легче всего, — улыбнулась Галка. — Ещё будучи в Порт-Ройяле я подметила, что нищих здесь можно разделить на три категории. Первая — потерявшие и не сумевшие вновь найти работу мужики, а также вдовы и сироты. Иными словами, люди, которые и рады были бы честно зарабатывать себе на хлеб, да не получается. Вторая — больные и увечные. Которые не могут работать по вполне понятной причине. И третья, самая многочисленная — профессиональные попрошайки. То есть, те, кто не будет уже работать никогда. Первых мы быстро пристроили к делу, сирот отправили в школы. Вторую категорию взяла на попечение церковь — из казны на эту благую цель ежемесячно жертвуется некая сумма. А третьи… Когда мы захватили Сен-Доменг, ещё под флагом Франции, я позаботилась, чтобы этим персонам был обеспечен свободный выезд с острова.

— Забавно, — усмехнулся Фуэнтес. — Теперь я понимаю, откуда в Сантьяго в том году объявилось столько попрошаек. Ну, а как же вы изволите предотвращать появление новых? Надеюсь, не велите высылать их из страны, как предшественников?

— Да я их просто не впускаю — вот и весь секрет.

— Мы все сейчас столкнулись с одной и той же проблемой — нехваткой рабочих рук, — проговорил дон Хуан. — Почему же вы не использовали этих людей, скажем, на дорожных работах?

— Эти люди будут работать плохо, и только под строгим надзором, дорогой, — неожиданно проговорила донья Маргарита — молодая и очень красивая женщина чисто индейского типа, но одетая по последней мадридской моде. Выглядела она, во всяком случае, куда эффектнее доньи Долорес и Галки вместе взятых. — Полагаю, донья Алина поступает мудро, избавляясь от заведомых бездельников.

— А как же быть с христианским милосердием? — Фуэнтес снисходительно улыбнулся: говорить на равных с дамами он практически не умел, и делал исключение для одной лишь Галки. И то только потому, что её побаивался.

— А как же быть с теми, кто паразитирует на вашем милосердии? — спросила Галка. — Хотите, приведу для сравнения парочку примеров из жизни?

— Будьте любезны, донья Алина.

— Итак, представьте себе ситуацию: сидит на паперти женщина с младенцем на руках. Когда ей предлагают достойную работу — на ткацкой мануфактуре, там неплохо платят, кстати — начинает рыдать, что она одна-одинёшенька, и некому посмотреть за больным ребёнком. Предлагают помощь доктора — начитает нести ахинею про то, что все доктора, дескать, исчадия ада. С грехом пополам отняли у неё младенца — посмотреть, чем ребёнок-то болен — а вместо него в свёртке куча тряпок… Как по-вашему, дон Иниго, заслуживает эта женщина вашего милосердия?

— Вряд ли.

— А вот второй пример. В тот же день мне на стол кладут донос: мол, такая-то злостным образом уклонилась от присяги королю — а дело было ещё в семьдесят третьем, при французской власти. Вообще-то это был сто первый донос такого рода за день, и я уже обдумывала варианты, как зарубить это зло на корню. Но не о том пока речь. Моё терпение лопнуло, и я решила самолично проверить, в чём дело. Являюсь к упомянутой в письме даме, а там — покосившаяся лачуга и обитающая в ней солдатская вдова с пятью детьми. Из которых, к тому же, четверо были тяжело больны. Она мечется, бедная, не знает, как детей спасать и чем прокормиться — какая там присяга? И уж подавно у неё нет никакой возможности сидеть целыми днями на паперти… Как вы думаете, эта женщина нуждалась в милосердии?

— Эта — безусловно, — согласился дон Иниго, начиная понимать, к чему клонит мадам генерал. — Но увы, подаяние сердобольных горожан доставалось не ей, а мошеннице.

— Вот именно, — произнёс Джеймс, старавшийся побольше наблюдать за гостями. — Мы, джентльмены удачи, и так не отличаемся избытком добросердечности. Боже помилуй человека, решившегося ею злоупотребить!

— Я наслышан о вашей нелюбви к бездельникам, — тонко улыбнулся дон Хуан. — Однако рассказанная сеньорой генералом история не окончена. Мне интересно было бы узнать её продолжение.

— Всё очень просто, дон Хуан, — Галка улыбнулась в ответ, как полагалось гостеприимной хозяйке. — Я тут же послала человека за доктором, и распорядилась подыскать вдове домик или квартиру из тех, что освободились после отъезда желавших покинуть остров.

— И вы, разумеется, объявили об этом? — иронично поинтересовался дон Иниго.

— Конечно же нет, — на этот раз «дон Команданте» удостоился холодного испытующего взгляда пиратки. — Такие вещи лучше делать потише, иначе не отобьёшься от толпы любителей пробить на жалость и поживиться дармовщинкой. Тем более, что действительно нуждающиеся при этом будут мгновенно оттёрты ими в сторону. Мы помогли вдове как сумели, потихоньку разыскали таких же бедолаг и так же тихонечко их устроили. А когда была провозглашена независимость, приняли соответствующие законы. И… вы видите результат. У нас нет сверхбогачей, зато нет и нищих.

— Налог на богатых, — догадался дон Иниго. — Не скрывают ли эти люди свои доходы, дабы уйти от налогов?

— Для этого у нас предусмотрена парочка любопытных вещей, — снова заговорил Джеймс. Гости почти не ели — слушали хозяев. Сен-Доменг по тем временам был действительно успешным государством, если умудрялся, воюя, ещё и вести прибыльную торговлю, и обеспечивать достойную жизнь населению. И оба дона были не прочь перенять опыт. — Во-первых, это надзор за денежными потоками. За каждой монетой не уследишь, но все сделки на сумму свыше пятисот ливров мимо внимания налоговой стражи точно не проходят. Во-вторых, у богатых есть ещё законный способ снизить налоговые выплаты: вкладывать часть свободных средств в государственные проекты. Всё равно — наука это, помощь бедным, производство новых товаров или ремонт кораблей. Вложив некую сумму, скажем, на постройку нового здания или ремонт дороги, богатый человек может заметно снизить процент взимаемого с него налога. Чем выше вложенная сумма, тем меньше он уплатит налогов в казну. Кроме того… Если вы задержитесь у нас на два дня, сможете стать свидетелем необычного аукциона. Наша верфь нуждается в переустройстве: мы желаем строить и крупные корабли, не одни лишь сторожевики. Следовательно, нужны серьёзные денежные вложения. И тот, кто вложит туда деньги, впоследствии получит неплохую прибыль. Послезавтра будут выставлены на продажу десять акций верфи. И уверяю вас — желающих приобрести их куда больше: прибыль предвидится недурственная.

— Но если все эти акции скупит один человек, он сможет диктовать свою волю государству — мол, я желаю строить то-то, и мне плевать, что нужно или не нужно государству.

— Купивший одну такую акцию, выбывает из дальнейших торгов, — Джеймс охотно прояснил этот момент. — Его имя и уплаченная сумма вписываются в сей документ, и в соответствии с ним каждый год будут начисляться проценты. Продать её частному лицу он также не сможет — только передать по наследству или обменять на указанную в ней сумму в государственном банке, если, к примеру, ему срочно понадобятся деньги. Но тогда владельцем акции будет уже республика, а не конкретное лицо. Во избежание мошенничества или подделки акций во время торгов будет составлен реестр их владельцев, который отпечатают в нашей газете, а копии реестра поступят в архивы всех городов республики… Как видите, много канцелярской возни, зато надёжно.

— Это касается предприятий, которые приносят прибыль, — добавила Галка. — Что же до вложений на общественные нужды, то здесь, конечно, прибыли никакой, аукционов никто не устраивает, но деньги всегда есть. Кому же захочется платить большой налог или нарушать закон, скрывая доходы, если можно просто заняться благотворительностью?