Невеста принца

Рафаэль потянулся за кисточкой и бритвой, которые так же, как бутылка бренди, находились на столике рядом. Он взялся за бритье. Мечтательница мисс Треваррен, похоже, избавилась от своих иллюзий, грубовато, правда, но теперь она о многом думает не так, как раньше.

Взять, например, ее мнение о некоем Рафаэле Сент-Джеймсе, принце Бавии… Рафаэль усмехнулся и, взяв в одну руку зеркало, другой стал тщательно выбривать себе горло. Она наверняка пересмотрела свое романтическое отношение к нему и больше не будет требовать, чтобы он с ней спал.

Рафаэль встряхнул бритву и стал сбривать бороду со щеки. Надо же, он должен был бы почувствовать облегчение, избавившись от навязчивой девицы, а он разочарован. За это время, пока Анни была недосягаема, она как будто еще больше похорошела, а его решение держаться от нее подальше, вроде претерпело некоторое изменение. Ему было больно узнать, что она считает его тираном, который заслужил, чтобы его свергли, но когда она рассказала ему о побоище, устроенном его солдатами, он пришел в отчаяние.

Анни права. Даже то, что он не знал о происшедшем, не избавляет его от ответственности. Пусть он не давал приказ стрелять, но это его армия и он отвечает за нее. У него стало противно на душе, едва он подумал о том, какие еще преступления творились и творятся его именем в других городах и деревнях Бавии.

Ничего удивительного, что люди не верят ему, как бы он ни старался расположить их к себе.

Рафаэль покончил с бритьем, отложил бритву и зеркало и потянулся за бренди. Около двухсот солдат находятся в Моровии, и он уже приказал Барретту собрать их всех перед дворцом на рассвете. Рафаэль даст возможность участникам избиения на рыночной площади самим признать свою вину, хотя он очень сомневался в успехе. Анни и Федра выйдут на балкон, естественно, их никто не увидит, и они попробуют отыскать тех, кого, может быть, запомнили.

Одним глотком он опорожнил рюмку, поставил ее на стол и стал мыться.

Беда не ходит одна, Сент-Джеймс, с явной неохотой вынужден был признать Рафаэль. Нет, пока займемся этой бедой.

Через час, не успев лишь постричься, Рафаэль спустился по парадной лестнице, однако за обеденным столом его ждали только Чандлер Хэзлетт и Фелиция Ковингтон. Сильным разочарованием стало для него отсутствие Анни Треваррен. Федры тоже не было, но Рафаэль вынужден был признать, что это к лучшему. Ему еще надо немного времени, чтобы успокоиться, а пока лучше не говорить с сестрой.

У Чандлера был озабоченный вид, хотя он старался держать себя в руках, зато Фелиция разволновалась не на шутку.

— Барретт мне сказал, что вы утром собираете тут всех солдат, которые служат в Моровии, — заметила она Рафаэлю, когда разлили суп. — Думаете, это разумно? Похоже, вы надумали наказать…

Рафаэль в задумчивости посмотрел на Чандлера.

— Барретт стал много говорить. Придется мне его приструнить.

Фелиция побледнела, и в ее прекрасных карих глазах появилось беспокойство. Она взяла ложку, но рука у нее так дрожала, что она была вынуждена положить ее обратно.

— Еще не хватало, чтобы вы наказывали Эдмунда, — прошептала она, словно не желая, чтобы Чандлер ее слышал, но добилась обратного результата. Чандлеру стало любопытно узнать, что так волнует Фелицию. — Он знает, что может мне доверять, и вам бы тоже не мешало это знать!

Рафаэль довольно долго прожил на скудном солдатском пайке, изредка добавляя к нему зайца, так что сейчас получал особое удовольствие от прекрасно приготовленных блюд. Отпив вина, он спросил:

— Уж не о своем ли брате вы беспокоитесь?

Единственный брат Фелиции, Джереми Ковингтон, служил лейтенантом в Моровии.

Брат и сестра очень дружили, но Джереми был ровесником Люсиана, поэтому Рафаэль едва ли перекинулся с ним парой слов.

— Да, — с необычной страстностью проговорила Фелиция. — Я не хочу, чтобы мятежники убили моего Джереми. Не хватало еще, чтобы вы стали наказывать солдат Моровии за то, что они вас защищают.

Уголком глаза Рафаэль видел, что Чандлер Хэзлетт напряженно вслушивается в их разговор и даже подался вперед, не скрывая своего интереса.

— Меня защищают? — с горечью переспросил Рафаэль. — А вы, Фелиция, знаете, что они делали на рыночной площади?

Она покраснела.

— Конечно же, знаю. Но зачем подставлять всех за вину одного-двух?

Рафаэль поднес к губам бокал и сделал еще глоток, правда, теперь он даже не почувствовал вкуса вина.

— Не сомневаюсь, что себя они вполне в силах защитить, — спокойно проговорил он. — Особенно Джереми, ведь он довольно быстро продвинулся в чинах. Правильно?

— Вы могли бы сделать исключение…

Одним легким наклоном головы Рафаэль приказал ей замолчать, и Фелиция, бросив на стол салфетку, с грохотом отодвинула стул и выскочила из столовой.

Чандлер привстал, то ли желая защитить Фелицию, то ли из привычки, но когда он посмотрел на принца, его лицо было хмурым.

— Рафаэль, вы могли бы позвать Джереми отдельно, — предложил он.

— Нет, — ответил Рафаэль. — Все будут вызваны одинаково, даже мой брат Люсиан.

На этом обсуждение закончилось, однако Рафаэль видел по лицу Чандлера, что он недоволен.

— Ну, рассказывайте… Как тут Федра?

Ранним утром Анни и Федра вышли на балкон по приказу Рафаэля, где с ними были Барретт и сам принц, полускрытые деревьями от стоявших на придворцовой улице солдат, которых им предстояло опознавать. Анни не узнала ни одного из тех, кто был на рыночной площади. У некоторых волосы были точно такие же, как у офицера, который ее ударил, но чтобы сказать наверняка, ей надо было заглянуть им в лица.

— Может быть, если бы поближе… — Анни крепко держалась за железные перила балкона. — На таком расстоянии…

Рафаэль помедлил, потом повернулся к сестре.

— Федра!

Принцесса покачала головой, и Анни показалось, что она льнет к мистеру Барретту. Федра вся дрожала и была пугающе бледна.

— Нет, Рафаэль… Они все похожи…

Рафаэль и мистер Барретт обменялись быстрыми взглядами.

— Ничего, — сказал мистер Барретт принцу. — Я найду виновных.

Рафаэль опять перевел взгляд на построенных перед дворцом солдат.

— Смотри. А пока я бы хотел сам с ними поговорить.

Анни заметила, что Барретт стиснул зубы, и поняла, что он изо всех сил сдерживает себя, не желая при них спорить с Рафаэлем. Для Анни не было никаких преград.

— Это опасно, ваше высочество, — сказала она. — И глупо.

Он повернул к ней голову и посмотрел на нее тяжелым свинцовым взглядом.

— Ну, вы — известный знаток и того, и другого. Правильно?

Анни покраснела.

Рафаэль поклонился.

— Позвольте мне, мисс Треваррен, распоряжаться моей армией по моему усмотрению, — сказал он. — А пока вы и моя сестра можете занять себя приготовлениями к сегодняшнему балу.

Как он ни старался облечь свое замечание в вежливую форму, оно больно задело Анни, впрочем, так и было задумано принцем. Анни подавила желание стукнуть его высочество. Вместо этого она присела в глубоком реверансе.

— Как прикажете, сир, — проговорила она, особенно выделяя последнее слово. — Не смею ослушаться вас.

Принц выругался, правда, вполголоса, а Анни поднялась и величественно поплыла в комнату. Федра последовала за ней.

Во дворце творилось Бог знает что, и не только из-за двухсот солдат, построенных на улице возле главных ворот. На кухне варили, парили, жарили, пекли. Садовники, музыканты, горничные украшали огромную залу на первом этаже.

И Анни, и Федра очень расстроилась, но у обеих впереди было много дел, и они разошлись в разные стороны. Анни отправилась на очередную примерку свадебного платья, а Федра — примерять платья, присланные из модного магазина мисс Ренденнон.

Когда с примеркой было покончено, Анни вернулась в свою комнату и обрадовалась, обнаружив там несколько платьев для себя.

Она выбрала сверкающее платье из желтого шелка, украшенное золотыми кружевами. Так как оно неплохо сидело на Анни, то потребовались лишь мелкие переделки, с которыми легко справилась помощница мисс Ренденнон.