Страница 115 из 122
Я угадал. Шадд’а-раф вздрогнул. Янтарные глаза округлились, и в смешении страха, радости и боли ваш покорный слуга разглядел подтверждение своих слов.
Ужаснее всего было сознавать, что мое обвинение просто дань формальности: я понимал, какие чувства двигали безутешным отцом. Понимал, хотя сам и не мечтал о такой любви и заботе. Разве что в самых глубоких снах, которые забывались в первые мгновения после пробуждения…
В детстве между мной и старым котом возникли доверительные, даже теплые – почти родственные – отношения. Не скажу, что я считал его кем-то вроде отца (если только самую малость), но он вполне мог так думать. И побоялся признаться в потере сына, потому что решил: я буду ревновать или завидовать. Соответственно, и пальцем не шевельну, чтобы спасать его плоть и кровь. Или, напротив, спасу и потребую за это что-нибудь эдакое… Жуткое и невыполнимое…
Он всего лишь сделал логичный вывод из имеющихся посылок – за что же мне ненавидеть старика? На его месте я вел бы себя еще хуже: лгал, изворачивался, убивал… Наверное. Не знаю. Никогда не оказывался в подобной ситуации. Да и не окажусь, пожалуй…
Да, вот такой я неблагодарный и мерзкий тип. Обидел старого больного человека… Но он сам виноват – не надо было усугублять. Преклонил колено! Это уязвило меня больше, чем ложь «во благо». А уж это его «dan-nah»! Хочется вырвать из глотки вместе с языком. Какой я тебе «хозяин»?! Смех один… Я не могу считаться тем, кем не могу быть с полным правом, разве ты этого не знаешь, старый глупец? Зачем же добиваешь меня – я и так еле дышу…
Опять обманулся? До каких же пор?! А впрочем, ваш покорный слуга ни на мгновение не мыслил, что… Теплая крепкая рука протянута мне не из сочувствия или во исполнение приказа, а для того, чтобы построить задел «на будущее». Почему я сам никогда не бываю столь расчетлив? Может, стоило бы последовать примеру шадд’а-рафа? Делать добрые дела с оглядкой: как бы своего должника потом использовать? Нет, не хочу!
Ну почему, почему, старик? Ты же видел, какими восторженными глазами на тебя смотрит маленький мальчик, которого ты защитил от нападок волчицы, как внимает твоим мудрым словам, старательно запоминая каждое из них? Ты поощрительно улыбался, когда я демонстрировал только что разученные приемы… Ты понимающе кивал, когда я жаловался, что не в силах освоить все науки, избранные Магрит для моего обучения… Ты уводил меня с собой под сень одичавшего сада, не забыв прихватить корзинку с сытным обедом, и мы часами разговаривали или, напротив, сидели и слушали пение птиц… Мне было так хорошо – просто помолчать, ощущая рядом тепло твоего сильного тела… Ты научил меня любить дождь: помнишь, как в одну из прогулок начался ливень, и я испугался? А ты… Ты хохотал, раскинув руки и подняв лицо навстречу обжигающим струям… А потом сказал: «Идите сюда, ma’daeni, не бойтесь: дождь смывает все то, что причиняет нам боль…» И я пошел. И тоже, смеясь, пил воду, льющуюся с неба… Ты…
Я верил тебе больше, чем самому себе, если такое возможно. И… я не видел в тебе отца. Я видел гораздо больше. Друга. Я был готов отдать все, если ты попросишь… И ты попросил. Отказав в доверии. Ты воспользовался мной, как орудием. А что делают с топором, когда дерево срублено? Правильно, убирают подальше. До следующего дерева. Наверное, так мне и надо. Наверное, я не представляю больше ценности, чем зазубренный топор, но… Я не ожидал, что ты будешь первым, кто ткнет меня лицом в ЭТУ правду…
– Dan-nah…
Ну вот, опять! Я с силой выдохнул:
– Нам не о чем разговаривать.
– Dan-nah… Я молю вас о прощении…
– Считай, что я простил. Но не надейся, что забыл… Все. Уходи.
– Dan-nah… – Он не спешил выполнить мой приказ, напрашиваясь на грубость.
Честное слово, я старался сдержаться! Изо всех сил старался, но полученные удары расшатали стены крепости моего духа, и то, что от меня осталось, процедило сквозь зубы:
– Пошел вон.
Он смотрел на меня такими глазами, что хотелось выть, но я отвернулся, обозначая завершение беседы.
Прошла минута. Другая. Я не шевелился, пока холодная волна вдоль позвоночника не подсказала: шадды ушли. Ушли. Но легче не стало.
Ты даришь частичку своей души, даришь искренне, не требуя ничего взамен, и… Твой подарок выкидывают за ненадобностью. Нет, чтобы просто задвинуть в угол пыльного шкафа до лучших времен, о нет! Вежливость диктует: надо вернуть дарителю. Кинуть в лицо. И потом долго и наивно удивляться: чем это ты недоволен? Ты же получил все обратно!
Хочется умереть. Закрыть глаза и больше никогда не открывать. Пусть за Порогом темно, страшно и холодно – не беда! Зато там нет тех, кого я хотел бы называть своими друзьями, а значит, там я не буду испытывать режущую боль в груди, встречаясь с ними взглядом…
Колени подогнулись, и я осел на землю.
Может быть, решиться? Уйти? Тоска становится глубже от встречи к встрече, и когда кажется, что дела идут на лад, судьба безжалостно и уверенно стирает иллюзию надежды…
Чьи-то маленькие руки легли мне на плечи. Сознание уловило дыхание жарко натопленной комнаты. Рианна? Да. Она самая. Не трогай меня, девочка, не надо…
– Тебе плохо?
– Бывает и хуже…
– А выглядишь ты так, как будто собрался умирать, – с невинной прямотой заявила принцесса.
– Неужели? – вяло улыбнулся я. – Впрочем…
– Но ведь ты не собираешься, правда? – В голосе девочки прорезалась тревога.
– Простите за грубость, ваше высочество, но… Какое вам до этого дело? Все, что вы получили от знакомства со мной – это боль… Так не лучше ли мне будет…
Неумелая, но звонкая пощечина обожгла мое лицо.
– Не смей! – О, какие мы грозные, если постараемся…
– Почему это? – продолжал упорствовать я.
– Ты… Ты спас мне жизнь!
– Когда это? Не припоминаю.
– Не притворяйся злым и бессердечным! Я знаю, что ты не такой!
– Вы не можете знать то, чего не знаю я сам, – мягко возразил ваш покорный слуга.
– Могу! Я видела…
– Что вы видели?
– Когда ты позвал… этого зверя… я видела тебя… как изнутри.
– И что же там было, кроме грязи и темноты? – съехидничал я.
– Там не было темноты, и грязи не было! – горячо воскликнула принцесса. – Там… Там тепло и красиво! Там нет границ и нет правил…
– Пустое место, в общем, – подытожил я.
– И вовсе не пустое! – обиделась Рианна. – Я не знаю, какими словами описать то, что я чувствовала, но пустоты там нет!
– Тогда, быть может, и не было, но теперь… Сколько угодно.
– Зачем ты врешь?
– Ваше высочество, шли бы вы… Я не в настроении вести философские беседы о смысле жизни.
– Хорошо, – согласилась она. – Я пойду… Но недалеко. А ты пообещаешь, что никуда не денешься! Понял?
– Понял… – Девочка выглядела так забавно в своей попытке вернуть мне душевное равновесие, что на губы сама собой заползла горькая улыбка. – Я никуда не денусь.
– Обещаешь? – не унималась Рианна.
– Даю слово.
– И только посмей его нарушить! – погрозила пальцем принцесса и присоединилась к Матушке и Хоку, которые паковали спальные принадлежности.
Да, я никуда не денусь, милая. По крайней мере, пока не доставлю тебя к твоему брату – мало ли кто может встретиться на пути? А вот потом… Потом ничто не сможет мне помешать поступить так, как захочется. Хорошо, что по молодости лет ты этого не понимаешь. Надеюсь, что и не поймешь…
Оставшийся путь занял примерно две недели – точнее сказать не могу, потому что большую часть этого времени я нагло и беспринципно проспал. Впрочем, для самого себя подобралось чудное оправдание. Даже два. Только одно из них было разумным, а второе – настоящим…
Я много спал, потому что часы, подаренные сознанию для совершения прогулок между Пластами Реальности, позволяли моему телу восстанавливать силы. Разумеется, каждая такая «отлучка» длилась не более полусуток: потом я продирал глаза, ел, невпопад отвечал на вопросы любопытствующих спутников, разминал мышцы и… Снова засыпал. По счастью, судьба решила отложить кавалерийские наскоки на мой хрупкий душевный мир, и в дороге если и случались мелкие неурядицы и проблемы, то они успешно разрешались без участия вашего покорного слуги.