Врата рая

— О Люк. Это так меня смущало, а теперь, когда я знаю отвратительные цели отдельных поступков, я чувствую, что меня испачкали и осквернили.

Люк взял меня за руку.

— Энни, а что он делал?

— Он заставил меня раздеться и настоял на том, чтобы я в его присутствии приняла ванну.

Лицо Люка застыло от удивления.

— Я не могла сопротивляться. Некого было позвать, кто помог бы мне, и, кроме того, его лицо… выражало в тот момент такую отеческую заботу. Я позволила ему вымыть мне спину, я позволила ему… О Люк! Противно даже вспоминать об этом сейчас. — Я закрыла лицо руками.

Он опустился на кровать рядом со мной и обнял меня, крепко прижимая к себе и поглаживая волосы. Затем поцеловал в лоб и приподнял за подбородок мое лицо.

— Я так ругаю себя за то, что не приехал к тебе на выручку раньше.

— А как ты мог узнать об этом? Но все равно ты был со мной, помогал мне. В самые мрачные, наиболее тяжелые моменты, когда я чувствовала себя особенно одинокой, я всегда думала о тебе. О Люк, я чувствую себя так уверенно с тобой, в такой безопасности! — Наши лица были совсем близко. Наши взгляды проникали глубоко в души друг друга. — Я понимаю, что это нечестно. Я не должна была предъявлять требований, а дать тебе возможность завести настоящую подружку, но…

Он приложил палец к моим губам.

— Не говори больше ни слова, Энни. Я счастлив… быть с тобой.

Он поцеловал меня в щеку. Я закрыла глаза, дожидаясь, надеясь, веря, что сейчас его губы прижмутся к моим, но он не сделал этого. Я чувствовала, как кровь приливает к моей голове. Моя грудь плотно прижималась к его руке.

— О Люк. Я не могу изменить свои чувства к тебе, — прошептала я.

— И я не могу ничего поделать со своими чувствами, Энни. — Он снова прижал меня к себе, и мы долго сидели, обнявшись.

— Во всяком случае, — произнес он, отпуская меня, — ужасу пришел конец. А что это за человек, который позвонил моей матери? Один из работников?

Я не знала, как ответить. Могла ли я рассказать ему о тайне Троя? Раньше у нас с Люком было так много общих секретов. Я была уверена, что на него можно положиться и что он не сделает ничего, что могло бы повредить мне.

— Если я скажу тебе, сохранишь ты это, как самый сокровенный секрет, и обещаешь никогда не раскрывать его?

— Конечно. В моем сердце наглухо заперто так много секретов о нас, что еще один ничего не изменит.

— Это был Трой Таттертон.

— Трой Таттертон? Но я думал…

— Трой Таттертон не умер, Люк, но он хочет, чтобы люди думали, что он умер.

— Почему?

— Он хочет вести затворническую жизнь. У него была очень несчастная, печальная судьба, и он просто стремится, чтобы его оставили наедине с собой.

— Значит, это он позвонил моей матери? Просто повезло, что он это сделал!

— Я думаю, дело здесь не в везении. Мне кажется, он решил присматривать за мной. Он привозил меня на коляске к себе, чтобы показать свой коттедж. И представь себе, это модель, — я указала на игрушечный коттедж, — и есть его коттедж.

— На самом деле?

— Когда я была в его коттедже, он помог мне встать на ноги и заставил сделать несколько шагов. Я чувствовала себя, как ребенок, только что начинающий ходить. Но это вселило в меня уверенность и убеждение, что я теперь должна приложить все усилия, чтобы начать ходить, заставить ноги вернуться к своим обязанностям, приучить их снова держать мой вес.

— Обязательно. Мы получим твое приспособление для ходьбы сегодня утром, и я буду помогать тебе, когда только захочешь.

— Помоги мне перебраться в коляску, пожалуйста.

Он беспомощно посмотрел вокруг.

— Ты уверена? Я хочу сказать…

— Конечно, уверена. Я сделана не из хрупкого фарфора, Люк Кастил.

Он подвез коляску и кровати и осторожно стянул с меня одеяло. Затем левой рукой взял меня под коленями, а правой обхватил за талию.

— Я не слишком тяжелая, не так ли?

— Слишком тяжелая? Ты такая же легкая, как приятная ласковая мечта.

Он не торопился опускать меня в коляску. Мы были так близко лицом друг к другу, что когда я повернулась, то наши губы почти соприкоснулись. Мы пристально посмотрели в глаза друг другу. Я чувствовала, как приятная теплота спускается вниз по моему телу, ощущала этот волшебный, нежный, как шелк, трепет.

— Я мог бы держать тебя так всегда, — прошептал Люк. В его глазах было столько чувства, что мне показалось, будто он смотрит в мою душу.

— А что, если я попрошу, чтобы ты сделал это? Чтобы ты держал меня так всегда? — спросила я его нежным, серебристым голосом.

Он улыбнулся и поцеловал меня в лоб. Я закрыла глаза.

— Я не опущу тебя, пока ты не скажешь мне, чтобы я это сделал.

— Давай вообразим себя снова кем-нибудь, — предложила я. — Представь, что ты нашел меня спящей в той ужасной комнате в Фарти под чарами злого дьявола. Положи меня обратно на кровать, — распорядилась я. Он подчинился с улыбкой. Я вытянула руки вдоль боков и закрыла глаза.

— Я врываюсь через двери!

— Да, — заявила я, довольная тем, что он принял игру. — Ты видишь меня, и твое сердце разрывается от горя. — Я все еще не открывала глаза.

— Потому что я думаю, что ты никогда не проснешься и я потерял тебя на вечные времена.

— Но ты вспоминаешь про волшебство. Много лет тому назад тебе сказали, что это должно будет случиться и что ты должен будешь поцеловать спящую принцессу для того, чтобы она проснулась. Только твой поцелуй должен быть искренним, — добавила я.

Он не ответил, и на мгновение я подумала, что игра кончилась, но не решалась открыть глаза. Вначале я почувствовала, что он наклонился надо мной. Затем ощутила, что его лицо приближается ближе… ближе… пока… его губы не коснулись моих. И вот его губы прильнули к моим жаждущим губам.

— Я должен был сделать его искренним, — прошептал Люк, и я открыла глаза. Мне хотелось притянуть его к себе, но я была так переполнена нахлынувшими на меня чувствами, что не могла даже пошевелиться.

— Сработало! Ты проснулась!

Он снова схватил меня на руки.

— Мой принц, — сказала я и обняла его еще крепче.

— А теперь унести тебя прочь и навсегда!

Он держал меня так несколько долгих минут. Если в нем и происходила какая-то борьба, он не показал этого. Наконец я рассмеялась.

— Хорошо, мой принц, посади меня в коляску. Я верю тебе, — сказала я, опасаясь, что кто-нибудь может войти в комнату и застать нас в этом положении.

Он опустил меня чрезвычайно осторожно в коляску и отступил назад.

— Как я выгляжу? Скажи мне правду, — быстро добавила я, боясь, что сильно изменилась и утратила всю былую красоту.

— Ну… ты похудела. Кроме того, я никак не могу привыкнуть к этому цвету волос.

— Завтра у меня снова будет натуральный цвет.

— А во всем другом… ты не изменилась. Такая же хорошенькая, как и всегда.

— Люк Тоби Кастил, ты сказал бы мне, что я хорошенькая, даже в том случае, если бы мое лицо было покрыто болячками от ветряной оспы, — заявила я, пытаясь скрыть удовольствие, которое доставили мне его слова.

— Я помню, что, когда оно действительно было покрыто ими, я считал, что ты еще хорошенькая или, по крайней мере, симпатичная.

Он какое-то время смущенно потоптался на месте, потом спросил:

— Ты хочешь, чтобы я отвез тебя куда-нибудь?

— Нет, я хочу пока остаться здесь.

Он кивнул и взглянул на меня своими синими глазами.

— Когда я смотрел, когда ты лежала с закрытыми глазами, я… я не желал притворяться принцем, мне хотелось, чтобы это был настоящий поцелуй, Энни, — признался он.

— Это и был настоящий поцелуй, — сказала я. — Замечательный поцелуй.

Он кивнул и быстро посмотрел в сторону, понимая, что, если он не сделает этого, мы можем сказать друг другу слишком многое.

— О Люк, мне так тебя не хватало!

Он прикусил зубами нижнюю губу и слегка кивнул головой. Я поняла, что он едва сдерживает слезы.

— Ну, я вижу, ты уже встала и готова начинать новый день. Это хорошо, — прозвучал от дверей голос тети Фанни. — Хочешь умыться и привести себя в порядок перед завтраком?