Ангел тьмы

— Значит, ты меня не любишь?

— Я этого не говорил.

— Если не хочешь, можешь и не жениться на мне. Просто люби меня, и мне этого будет достаточно. — Встав на цыпочки, я запустила пальцы в его волнистые волосы и поцеловала Троя в губы.

Он обнял меня, и в этот миг я подумала о всех тех женщинах, которые побывали раньше в его объятиях. Это наверняка были богатые, умные и образованные женщины, страстные, красивые и искушенные в любви. Но даже при всех своих бриллиантах, шикарных модных нарядах, при всей своей хитрости и самоуверенности, они не смогли пленить сердце Троя. Так на что же могла надеяться такая наивная провинциалка, как я?

— Увидимся завтра, — сказал Трой, выпуская меня из своих сильных рук. — Если только не вернутся Джиллиан и Тони: им уже давно следовало бы вернуться, но что-то их, видимо, задерживает.

Я тоже этого не знала, но была рада, что Тони нет дома. В тот вечер я долго не могла уснуть, думая о Трое: мне хотелось, чтобы он был рядом, я не в силах была больше ждать. И мысленно приказывала ему прийти в мою спальню, прийти немедленно!

Я ворочалась с боку на бок, но желанное забытье не приходило ко мне. Ни на спине, ни на животе не удавалось заснуть, погрузившись в целительный сон. И внезапно я услышала, что кто-то зовет меня по имени! Я села на кровати и взглянула на часы на тумбочке: светящиеся стрелки показывали два часа ночи. А мне показалось, что прошла целая вечность! Я встала, надела поверх ночной рубашки нежно-зеленый полупрозрачный пеньюар и тихонько спустилась по лестнице. Сама не помню, как очутилась я в лабиринте, босая, на мокрой и холодной траве.

После грозы воздух наполнился свежестью. Ярко светила луна, капли дождя на листве живой изгороди сверкали и искрились, словно звездочки на небе. Вскоре я оказалась перед голубой дверью коттеджа и долго переминалась с ноги на ногу, не решаясь постучаться, но и не в силах заставить себя вернуться в дом. В отчаянии я прижалась лбом к двери и, закрыв глаза, заплакала, чувствуя, что мои ноги подкашиваются и я вот-вот упаду. В этот момент дверь распахнулась, и я рухнула прямо в объятия Троя.

Он молча подхватил меня на руки и отнес на кровать.

Луна осветила его склонившиеся надо мной лицо, его губы, горячие и требовательные, коснулись моих, его жаркие поцелуи и ласковые руки зажгли во мне неистовое пламя, и я, не испытывая ни капли стыда, отдалась ему, легко и радостно. Мы не могли поступить иначе, и, когда все уже было позади, я еще долго не могла прийти в себя, содрогаясь в его объятиях от первого в моей жизни оргазма. С Кэлом Деннисоном все было, конечно, иначе.

Проснулись мы на рассвете, разбуженные сырым и холодным ветром, проникнувшим в комнату через открытое окно. Полусонное щебетание птиц так растрогало меня, что я едва не расплакалась от умиления. Одеяло сползло с кровати и валялось на полу, я нагнулась, чтобы поднять его, но Трой втащил меня назад и стал целовать мое лицо, поглаживая одной рукой мои волосы, а другой все крепче прижимая к своей груди.

— Вчера я думал о тебе, лежа здесь в одиночестве… — прошептал он.

— И я никак не могла заснуть… А потом мне почудилось, что ты зовешь меня.

— Я шел к тебе, когда ты вдруг упала мне в объятия, словно бы услышав мой призыв. И все же не следовало этого делать: я так боюсь, что ты потом раскаешься в содеянном и снова будешь страдать…

— Ты не должен так думать! Никогда я еще не встречала такого нежного и доброго мужчину, как ты.

— И много у тебя их уже было в твои восемнадцать лет? — осевшим голосом спросил он.

— Только один — тот, о котором я тебе рассказывала, — прошептала я, пряча лицо от его пытливых глаз.

— Расскажи мне, как у вас с ним все было!

Я рассказала, он выслушал меня, не задавая вопросов и лаская мою спину, а потом поцеловал в губы и стал целовать мне пальцы.

— И этот Кэл Деннисон ни разу не пытался разыскать тебя, после того как ты поселилась в этом доме?

— Не желаю больше даже слышать о нем! — неистово взвизгнула я. — Никогда!

За завтраком мы дурачились, словно дети: он угощал меня сандвичем с клубничным джемом, жареной ветчиной и яичницей, рассказывая, как случайно изобрел рецепт этого кушанья для гурманов:

— В детстве я часто болел и был слабым и хилым ребенком. Однажды я уронил гренку с джемом в тарелку с яичницей, и Джиллиан пришла в ярость от моей неловкости и стала кричать, что все равно заставит меня все это съесть. И, к своему удивлению, такое блюдо мне пришлось по вкусу…

— Джиллиан кричала на тебя? — удивилась я. — Мне казалось, что на меня она ворчит просто потому, что завидует моей молодости.

— Она никогда меня не любила… Послушай, снова гром! Синоптики обещали дожди и грозы в течение всей недели…

По крыше опять забарабанил дождь, и Трой принялся растапливать камин, а я улеглась поудобнее на ковре и стала наблюдать за ним, радуясь, что из-за ненастья мы еще долго пробудем вдвоем в этом уютном домике.

Огонь в камине быстро набирал силу, отбрасывая медные отблески на твердые черты его лица, которые приводили меня в сладостный трепет. Я видела, что и он наблюдает за мной, рассматривая мое лицо, когда я опускаю взгляд на его руки… И вот он наклонился надо мной, упершись локтями в ковер, и мое сердце учащенно забилось: сейчас мы снова будем любить друг друга!

Но вместо того чтобы крепче обнять меня, он перевернулся на спину и улегся в своей излюбленной позе, закинув руки за голову. А взамен жарких поцелуев обрушил на меня пылкий монолог.

— Знаешь, о чем я размышляю летом? — меланхолично произнес Трой. — Я думаю о том, что оно скоро пройдет, и наступит осень, и улетят все самые яркие и красивые летние птички, а останутся только одни серые и неприметные. Дни станут короче, и долгими холодными ночами меня снова будет мучить бессонница. Холод каким-то непонятным образом всегда проникает сквозь стены и пронизывает меня до костей, и тогда я начинаю метаться в кровати и вскрикивать от кошмарных снов. Жуткие сновидения преследуют меня зимой! Но летом я вижу хорошие сны, даже сейчас мне кажется, что ты мне только что приснилась…

— Трой! — протестующе воскликнула я, оборачиваясь к нему.

— Нет, пожалуйста, дай мне выговориться. У меня редко бывают такие внимательные слушатели, как ты, и мне хотелось бы больше рассказать о себе. Ты будешь меня слушать?

Напуганная серьезным тоном его голоса, я кивнула.

— Долгими зимними ночами в голову ко мне лезут самые разные мысли, иногда мне удается забыться сном лишь под утро. Но чаще меня охватывает такое сильное беспокойство, что я бываю вынужден встать и одеться. Я выхожу в сад, чтобы холодный свежий воздух развеял мои дурные мысли, и подолгу брожу между сосен и, лишь успокоившись, возвращаюсь в дом. Только работа отвлекает меня от тревожного ожидания ночных кошмаров.

— Теперь понятно, почему зимой у тебя под глазами всегда были темные круги, — сказала я, внимательно глядя на него.

Но почему он сейчас грустит? Ведь рядом с ним я!

— Я думала, что ты работоголик, — несмело пошутила я.

Трой перевернулся на бок, лицом к огню, и, потянувшись за бутылкой шампанского в серебряном ведерке со льдом, извлек его оттуда, наполнив искристым вином два хрустальных бокала.

— Последняя бутылка лучшего из вин! — воскликнул он, протягивая мне бокал.

За минувшую зиму я привыкла к шампанскому, неизменно присутствующему на столе, когда Джиллиан принимала в доме гостей, но уже после первого же бокала у меня кружилась голова. И все же я сделала глоточек, недоумевая, почему Трой избегает моего взгляда.

— Что значит — последняя бутылка? — удивленно спросила я. — Ведь запасов шампанского в твоем погребе хватит еще на полвека!

— Как это банально! — поморщился Трой. — Я имел в виду совсем другое, поэтически возвышенное отношение к этому прекрасному напитку. Я пытаюсь объяснить тебе, что зима и холода обнажают мои самые отвратительные черты и склонности, которые я стараюсь скрывать. Ты слишком дорога мне, и поэтому я обязан растолковать тебе, кто я и что я, прежде чем ты привяжешься ко мне.