Страница 90 из 124
Женщина с бюстом вышла из кухни с воскресной газетой под мышкой, села за один из столиков и стала читать. Когда она отложила первую часть и брала «Метро», наши глаза встретились. Она тут же отвела свои в сторону. Я проглотил остаток кофе.
Не вставая с места, она спросила:
— Вам что-нибудь еще?
— Нет, спасибо.
Она принесла мне счет. Я вручил ей кредитную карточку. Она взяла ее, долго на нее смотрела, вернулась с талоном и задала вопрос:
— Так вы врач?
Тогда до меня дошло, кем я должен был ей показаться: небритый, в одежде, в которой спал.
— Я психолог. Здесь через улицу находится одна клиника. Я направляюсь туда, чтобы поговорить с одним из врачей.
— Угу, — сказала она с недоверчивым видом.
— Не беспокойтесь, — улыбнулся я самой лучшей своей улыбкой. — Я не из пациентов клиники. Просто отработал длинную смену — непредвиденный случай, нужна была срочная помощь.
Это явно испугало ее, поэтому я показал ей свой патент и карточку преподавателя медфака.
— Честное скаутское.
Она несколько смягчилась и спросила:
— Чем они там занимаются, в этой клинике?
— Точно не знаю. У вас были из-за них проблемы?
— Нет-нет, просто не видно, чтобы туда входило и выходило много народу. И там нет никакой вывески, из которой можно было узнать, что это за место. Я бы даже и не узналаэтого, если бы мне не сказала одна моя посетительница. Мне просто интересно, чем они там занимаются.
— Я и сам не так уж много знаю. Моя специальность — работа с детьми. Одна моя пациентка — дочь женщины, которая здесь лечилась. Может, вы заметили ее? Она обычно приезжала на старом «роллс-ройсе», черно-сером.
Хозяйка кивнула.
— Я действительно видела пару раз похожую машину, но не обратила внимания, кто был за рулем.
— Женщина, которой принадлежала эта машина, исчезла несколько дней назад. Девочка очень тяжело это переживает. Я приехал в надежде хоть что-нибудь узнать.
— Исчезла? Как это?
— Она отправилась в клинику, но туда не приехала, и с тех пор никто ее не видел.
— Вот как. — Какое-то новое беспокойство прозвучало в ее голосе — беспокойство, которое не было связано с состоянием моих финансов.
Я посмотрел на нее снизу вверх, крутя в пальцах кредитный талон.
— Вы знаете... — начала она, потом покачала головой.
— Что вы хотели сказать?
— Ничего... Наверное, это ничего не значит. Я не должна вмешиваться в то, что меня не касается...
— Если вы что-то знаете...
— Нет, — подчеркнуто сказала она. — Это не о матери вашей пациентки. Я имею в виду еще одну их пациентку — ту свою посетительницу, о которой я говорила. Ту, которая рассказала мне, что это за место. Она заходила сюда, и на вид было не похоже, что с ней что-то не так. Она сказала, что раньше боялась куда-либо ходить — страдала фобией, — поэтому и лечилась, и ей стало намного лучше. По идее, она вроде бы должна была любить это место, то есть клинику, — чувствовать благодарность. Но по ней этого не было видно — только никому не говорите, что это я так сказала. Мне правда не нужны никакие неприятности.
Она коснулась кредитного талона.
— Вам еще надо проставить общую сумму и расписаться.
Что я и сделал, приплюсовав двадцать пять процентов чаевых.
— Спасибо, — поблагодарила она.
— Не за что. Почему вы решили, что этой женщине не нравилась клиника?
— Просто по тому, как она говорила: задавала очень много вопросов. О них. — Она бросила взгляд через улицу. — Не с самого начала, а через какое-то время, когда стала часто здесь бывать.
— Что за вопросы она задавала?
— Давно ли они здесь. Этого я не знала, потому что сама только что сюда переехала. Заходят ли сюда врачи или кто-либо из пациентов — это был легкий вопрос. Ни разу. Никто, кроме Кэти, — так ее зовут. По ней не было заметно, чтобы она чего-то боялась. Наоборот, она была даже чуточку напористая. Но мне она нравилась — вела себя дружелюбно, хвалила мою стряпню. И приходила очень часто. Мне очень нравилось, что у нас появился завсегдатай. Потом в один прекрасный день ни с того ни с сего просто перестала приходить. — Она щелкнула пальцами. — Просто вот так. Мне это показалось странным. Тем более что она ничего не говорила о том, что заканчивает лечение. И когда вы сказали, что та другая женщина исчезла, я вроде как вспомнила этот случай. Хотя Кэти по-настоящему не исчезла— просто перестала приходить.
— И давно это случилось?
Она задумалась.
— Около месяца назад. Сначала я подумала было, что это из-за еды, но она и туда перестала приезжать. Я знаю ее машину. Она появлялась точно по расписанию: понедельник и четверг, вторая половина дня. Как часы. В три пятнадцать она была уже здесь, заказывала спагетти или гребешки, кофе со взбитыми сливками и булочку с изюмом. Я была благодарна за это, потому что, по правде говоря, дела пока что идут со скрипом — нас здесь еще не узнали как следует. Мой муж все три месяца не устает повторять: «А что я тебе говорил?» С прошлой недели мы начали предлагать воскресный ленч, но большого эффекта это пока не дало.
Я сочувственно поцокал языком.
Она улыбнулась.
— Я назвала это заведение «Ла Мистик», тайна. А он говорит, единственная тайна — это когда я прогорю, так что мне надо утереть ему нос. Вот почему меня особенно радовало, что Кэти приходит постоянно. Я до сих пор спрашиваю себя, что могло с ней случиться.
— А фамилию ее вы помните?
— Зачем вам это?
— Я просто стараюсь повидать всех, кто знал мать моей пациентки. Никогда не знаешь заранее, какая мелочь может пригодиться.
Она нерешительно помолчала, потом сказала:
— Подождите минутку.
Она положила в карман кредитный талон и ушла на кухню. Пока ее не было, я смотрел на здание клиники.
Никто не входил и не выходил. Ни малейшего намека на жизнь за этими окнами.
Хозяйка вернулась, держа в руках квадратик желтой бумаги для записок.
— Это адрес ее сестры. Кэти назвала ее в качестве поручителя в самом начале, потому что она обычно расплачивалась чеком, а ее собственные чеки были на другой штат. Я вообще-то хотела съездить к ней, да так и не собралась. Если увидите ее, скажите, что Джойс передает привет.
Я взял бумажку и прочитал ее. Аккуратные печатные буквы, написанные красным фломастером:
КЭТИ МОРИАРТИ
РОББИНС
2012 ЭШБОРН-ДРАЙВ
ПАСАДЕНА
И номер телефона.
Я положил адрес в бумажник, встал и сказал:
— Спасибо. Все было просто замечательно.
— Вы же ничего не ели, кроме клубники и кофе. Приходите когда-нибудь, когда проголодаетесь. У нас хорошо готовят, честное слово.
Она пошла обратно, к своему столику и газете.
Я посмотрел в окно и на этот раз увидел движение. Седая женщина величавого вида как раз садилась в «линкольн». А универсал уже отъезжал от бровки.
Пора поболтать с доктором Урсулой.
Но от этой мысли мне пришлось отказаться. Не успел я приблизиться к тротуару, как «сааб» вылетел задним ходом на улицу, замер на мгновение на месте и рванулся вперед, направляясь на север. Все произошло так быстро, что перед моими глазами лишь промелькнуло красивое, напряженное лицо водителя.
К тому времени как я оказался за рулем «севиля», она уже исчезла из виду.
Я немного посидел и поразмышлял о том, что могло так ее взбудоражить. Потом открыл бардачок, вынул оттуда мой томасовский путеводитель и нашел там Эшборн-драйв.
Дом, имевший щедрые пропорции, был построен в тюдоровском стиле и стоял на просторном участке, затененном кленами и елями. В тени, которую отбрасывал стоявший на дорожке автофургон «плимут», в некотором беспорядке располагался небольшой парк игрушечных велосипедов и тележек. Три кирпичные ступеньки и крыльцо вели к входной двери. В дверь на уровне глаз была вделана ее миниатюрная латунная копия.
В ответ на звонок маленькая дверца со скрипом открылась, и на меня уставилась пара темных глаз. Изнутри громко доносилось звуковое сопровождение идущего по телевидению мультика. Глаза сузились.