Иная тень

Связь была разорвана со стороны адмирала мгновенно. Экран просто погас, и только в уголке полыхал золотым значок Министерства обороны.

Мария Ельцова застыла, будто ее удар хватил. Для полноты картины не хватало только текущей слюны из угла рта. Бибирев, конечно, не врал (люди его положения не размениваются на дешевые розыгрыши и откровенную ложь) – неожиданным абонентом Интернета, разговаривавшим с Машей, он сам быть никак не мог. Но откуда он узнал, как попрощался со штатным консультантом экспедиции «Мудрый удав Каа», явившийся из виртуальных далей всемирной компьютерной сети? Что за чертовщина?

– Поговорили? – участливо спросил из-за спины Казаков. – Мария Дмитриевна, ау! Отчего такой бледный вид?

– Да так, – нервно хмыкнула Маша. – Вот, кстати, адмирал сообщил, будто вы, Сергей, знаете все и расскажете мне о дальнейших наших действиях.

Самолет чуточку затрясло – воздушные ямы. Господин лейтенант уселся на подлокотник кресла, в котором разместилась Ельцова, и скучным голосом отрапортовал:

– Часа через полтора мы приземлимся в Плесецке, на космодроме Вооруженных Сил. Там сидим около суток, ждем остальную команду. Потом выходим на орбиту Земли, пересаживаемся и отправляемся в Дальний космос искать приключений на свою жо… извините.

– Да ничего, – махнула рукой Маша. – Я еще по прошлому путешествию к LV-426 привыкла к военному жаргону. А если вспоминать мои командировки и долгое общение с колонистами в дальних мирах, материться я научилась ничуть не хуже вас.

– Отлично, – откровенно фыркнул Казаков. – Идемте, познакомлю кое с кем. На этих сержантов не обращайте внимания – они только нас провожают и не входят в состав основной группы.

Маша отстегнула ремень и, увлекаемая лейтенантом, прошла дальше, в сторону пилотской кабины. Обнаружился еще один отсек с удобными креслами, обитыми синим бархатом, столиками, на которых громоздились бутылки с хорошим вином. Двое офицеров в серо-сизой форме германских ВВС при виде дамы встали.

Маша быстро окинула тевтонцев взглядом. Один в чине капитана, другой – обер-лейтенанта. Плетеные погоны с ромбовидными звездочками, квадратные петлицы с дубовыми листьями и столь же квадратные челюсти. Смотрят, однако, вполне доброжелательно.

– Это и есть наши подельщики. – Казаков улыбнулся углом рта. – Господа, позвольте представить самого умного человека в нашей компании головорезов – Мария Дмитриевна Ельцова, консультант по вопросам чужой жизни.

– Очень рада, – кивнула Маша.

Лейтенант продолжал:

– Тот, который повыше и помрачнее, – офицер особого отряда по борьбе с терроризмом…

– Юлиус Эккарт, – чуть поклонился герр обер-лейтенант. Говорил он на хорошем русском. – Счастлив познакомиться, госпожа Ельцова.

– Карл Реммер. – Рыжеватый капитан отнесся к Маше не менее любезно. И языком Пушкина и Толстого владел столь же свободно. – Присаживайтесь, ваша компания отлично скрасит скучную мужскую вечеринку.

Ельцова пожала протянутые руки, не глядя на многозначительную ухмылку Казакова, выглядевшего по сравнению с высоченными и широкоплечими германцами, прямо скажем, маленьким и невзрачным.

– Большое спасибо, – ответила Маша, мигом вспомнив, что присутствие верных союзников России на борту этого самолета ничуть не противоречит правилам игры, затеянной адмиралом Бибиревым. – Только пожалуйста, господа офицеры, давайте не будем пока говорить о делах. Для этого время еще найдется.

Большой самолет цвета бурых морских водорослей плыл над облаками, посеребренными убывающей луной. Далеко в небесах поблескивали звезды, холодно посматривая на обжитой людьми мир. До Плесецка оставалось чуть больше часа пути.

Глава четвертая

В ДОРОГУ ДАЛЬНЮЮ…

– Ой, Маша, ну вы таки не понимаете! Все разговоры о дальнейшем развитии цивилизации основаны только на внешнем впечатлении! Если теперь можно приготовить роскошный обед всего за сорок секунд с помощью консервантов и домашней квантовой печи, то это вовсе не означает, что мы далеко ушли от предков, скакавших на диких лошадях и объедавшихся полусырым мясом, поджаренным над костром! Обезьяну тоже можно научить нажимать на кнопки!

Ельцова в продолжении этой бурной речи скатала снежок и запустила в собеседника.

– Вот! – восторжествовал худощавый мужчина в теплом комбинезоне на меху. – Очередное доказательство нашего варварства! Никаких аргументов, одни агрессивные действия, компенсирующие незнание и непонимание! Так что получите!..

Прогуливавшийся с Машей человек, поправив очки, нагнулся, зачерпнул пригоршню снега и довольно неумело отправил снежный катыш в спину госпожи консультанта. Как ни странно, попал.

– Да вы продолжайте, Веня, – благожелательно закивала Ельцова, отряхнувшись. – Я слушаю очень внимательно.

– Так вот, к вопросу о цивилизации и цивилизованности…

Они гуляли уже больше двух часов. Пользуясь правом беспрепятственного прохода куда угодно на территории базы, Маша и доктор Гильгоф отправились побродить по зимнему еловому лесу, окружавшему протянувшийся на много километров комплекс, принадлежавший военно-космическим силам. Тем более что возможность в следующий раз побывать на свежем воздухе предоставлялась очень не скоро.

Маша находилась в Плесецке около суток и маялась бездельем. Лейтенант Казаков и его германские коллеги пропадали неизвестно где, вплотную занимаясь подготовкой к полету, а госпоже консультанту делать пока было абсолютно нечего.

Ельцова, получив карточку-пропуск, устроила сама себе экскурсию по ангарам (в некоторые строения ее, впрочем, не пустили), понаблюдала за скучным и отнюдь не эффектным стартом какого-то рейдера… То ли дело лет триста назад, когда люди отправлялись в космос на «огнедышащих драконах», ракетах на газовом или твердом топливе! Наверняка это выглядело красиво – рев пламени, дымный шлейф, палочка-спичка ракеты, уползающая в небо… Тогда никто не имел представления о ядерных двигателях, установках, моделирующих гравитацию, или полетах через искривленное пространство Лабиринта.

Кстати, именно о техническом прогрессе и разгорелся Машин спор с Гильгофом.

– Наше стремительное движение вперед, – чуть задыхаясь, будто от астмы, втолковывал доктор из «Калуги-9», – в действительности является самым обычным топтанием на месте! Только топчемся мы по-разному – когда быстрее, когда медленнее, иногда подпрыгиваем, потом приседаем. И это почему-то гордо именуется прогрессом!

– А разве нет? – спросила Маша.

– А разве да? – с классическим одесским акцентом ответил вопросом на вопрос Гильгоф. – Посудите сами: за триста лет космической эры произошло только два стоящих открытия. В результате нелепой случайности человечество уподобилось Богу-творцу, создав подделку под живую жизнь и почти настоящий разум. Я имею в виду высокоразвитый искусственный интеллект. Второе – теория этого англичанина Эндерби, позволившая нам выйти в Дальний космос.

– Знаете, – осторожно призналась Маша, – мне почему-то жалко Альберта Эйнштейна и его многочисленных последователей, так долго заблуждавшихся…

– Эйнштейн был гениальным мистификатором! – горячо воскликнул доктор. – Не знаю, зачем ему понадобилось создавать правильную в принципе теорию, подтверждения которой встречаются на каждом шагу, и одновременно вставить в свои выкладки несколько разбросанных и крайне незаметных ошибок, успешно никем не замечаемых почти сто пятьдесят лет. Полагаю, он сделал это умышленно…

– Почему? – вытаращилась Маша. – Зачем было Эйнштейну сознательно обманывать?

– Шутка, – пожал плечами Гильгоф. – Фантастический по своей продуманности розыгрыш. В особо крупном размере, как выразились бы костоломы из следственного отдела нашего несравненного адмирала… И с особо тяжелыми последствиями. Вам никогда не приходило в голову, что Эйнштейн – человек, исключительно одаренный и способный заглядывать в будущее – просто не хотел, чтобы его сограждане однажды покинули пределы Солнечной системы?