Страница 107 из 152
— Какое совпадение, — заметил Чарли, прежде чем тихо постучать в дубовую дверь. Дверь открыл священник и, ни слова не говоря, проводил нас к архиепископу, которого мы обнаружили за стаканом вина с епископом Реймским.
— Сэр Чарлз и леди Трумпер, — объявил он.
— Входите, дети мои, — архиепископ встал нам навстречу. — Это удовольствие, которого мы не ожидали, — добавил он после того, как Чарли поцеловал его кольцо. — Но что привело вас в мой дом?
— У нас есть маленький подарок для епископа, — сообщила я, вручая небольшой бумажный сверток его светлости. На лице епископа появилась такая же улыбка, как и в тот момент, когда он объявлял картину копией. Он разворачивал сверток медленно, как ребенок, который получил подарок, зная, что день рождения еще не наступил. Подержав маленькую картину в руках, он передал ее архиепископу, чтобы тот тоже мог полюбоваться.
— По-настоящему великолепна, — сказал архиепископ, возвращая ее епископу после внимательного рассмотрения. — Но где вы собираетесь выставить ее?
— Я полагаю, что ей место над крестом в церкви Святого Августина, — ответил епископ. — И, возможно, со временем кто-нибудь более просвещенный в таких вопросах, чем я, объявит ее оригиналом. — Он поднял глаза и усмехнулся совсем не так, как подобает епископу.
Архиепископ повернулся ко мне.
— Не разделите ли вы с нами нашу скромную трапезу?
Я поблагодарила его за любезное приглашение, и, пробормотав что-то насчет предстоящей важной встречи, мы пожелали им доброй ночи и тихо ретировались прежним путем.
Когда дверь за нами закрывалась, я услышала слова архиепископа:
— Ты выиграл свое пари, Пьер.
Глава 36
— Двадцать тысяч фунтов? — переспросила Бекки, останавливаясь возле 141-го магазина. — Вы, должно быть, шутите.
— Это та цена, которую требует агент, — подтвердил Тим Ньюман.
— Но магазин не может стоить больше трех тысяч, — воскликнул Чарли, разглядывая единственное в квартале здание, которое еще не принадлежало ему, если не считать многоквартирного дома. — К тому же я подписал соглашение с мистером Шнеддлзом о том, что…
— В соглашении ничего не говорится о книгах, — заметил банкир.
— Но нам не нужны книги, — сказала Бекки, только сейчас заметив толстую цепь и замок на входной двери в магазин.
— В таком случае вы не сможете приобрести магазин, потому что до тех пор, пока не будет продана последняя книга, ваше соглашение с мистером Шнеддлзом не сможет вступить в силу.
— Какова реальная стоимость книг? — спросила Бекки.
— Как обычно, мистер Шнеддлз проставил цену карандашом на каждой из них, — сказал Тим Ньюман. — Его коллега доктор Халкомб сообщил мне, что общая сумма достигает пяти тысяч фунтов, исключая стоимость…
— Так купите всю партию, — бросил Чарли, — потому что Шнеддлз в силу своей привычки наверняка занизил сумму. И если Бекки позднее выставит коллекцию на аукцион, то наши потери могут составить не больше тысячи фунтов.
— Исключая стоимость первого издания «Песен невинности» Уильяма Блейка, — добавил Ньюман, — в пергаментном переплете, на котором стоит цена пятнадцать тысяч фунтов.
— Пятнадцать тысяч фунтов в то время, когда у меня каждый пенни должен быть на счету. Кто может вообразить, что?..
— Тот, кто понимает, что вы не можете приступить к строительству универсального магазина до тех пор, пока не получили в свои руки именно этот магазин, — предположил Ньюман.
— Но почему она может?..
— Потому что на томике Блейка, о котором идет речь, приобретенном в книжном магазине «Хейвуд Хилл» на Керзон-стрит за целых четыре фунта и десять шиллингов, стоит надпись, которая, я подозреваю, объясняет половину тайны.
— «Миссис Этель Трентам», надо думать, — предположил Чарли.
— Нет, но вы не так уж далеки от истины. Надпись на форзаце дословно гласит, если я правильно помню: «От любящего внука, Гай, 9 июля 1917 года».
Некоторое время Чарли и Бекки недоуменно смотрели на Тима Ньюмана. Затем Чарли спросил:
— Что вы имели в виду под половиной тайны?
— Я также подозреваю, что ей нужны деньги, — ответил банкир.
— Для чего? — недоуменно спросила Бекки.
— Для того, чтобы скупить побольше акций Трумперов из Челси.
19 июля 1948 года, через две недели после возвращения епископа в Реймс, в прессе было опубликовано официальное сообщение о продаже акций компании Трумперов. Это событие совпало с появлением широкой рекламы в «Таймс» и «Файненшл таймс». Теперь Трумперам оставалось лишь ждать реакции общественности. Через три дня лимиты на подписку на акции были превышены, а через неделю в коммерческих банках скопилось вдвое больше заявок, чем требовалось. Когда заявки были посчитаны, Чарли и Тиму Ньюману осталось решить только одну проблему: как распределить акции по подписчикам. Они решили, что в первую очередь акции будут продаваться учреждениям, представившим наиболее крупные заявки, поскольку это облегчит правлению доступ к основным долям собственности в случае возникновения каких-либо проблем в будущем.
Озадачила Тима Ньюмана только одна заявка, которая поступила от фирмы «Хамброс», не дававшей никаких разъяснений относительно своих намерений приобрести сто тысяч акций, что позволило бы им контролировать десять процентов собственности компании. Однако Тим рекомендовал председателю полностью удовлетворить заявку и одновременно предложить им место в составе правления. Чарли согласился пойти на это, но только после того, как «Хамброс» подтвердит, что за всем этим не стоит миссис Трентам или кто-то из ее приспешников. Заявки на пятипроцентные пакеты акций поступили от двух организаций: страховой компании «Пруденшл эшуэранс», услугами которой Трумперы пользовались с самого начала, и одной американской фирмы, которая, как выяснила Бекки, была всего лишь ширмой одного из семейных фондов Филдов. Чарли с готовностью принял обе эти заявки, а оставшиеся акции поделил между индивидуальными вкладчиками, которых набралось тысяча семьсот человек, включая минимальный пакет в сто акций, выделенный престарелой пенсионерке из Челси. Миссис Симмондз черкнула Чарли строчку с напоминанием о том, что она была одной из его первых покупательниц еще в то время, когда он открыл свой первый магазин.
После распределения акций следующим делом, по мнению Тима Ньюмана, должно было стать рассмотрение дополнительных кандидатур в состав правления. Фирма «Хамброс» предложила кандидатуру Баверстока, старшего компаньона адвокатской конторы «Баверсток, Диккенс энд Кобб», которую Чарли принял без всяких вопросов. Бекки предложила ввести в состав правления Симона Маттью, который исполнял обязанности управляющего салоном во время ее отсутствия. Чарли согласился и с этим предложением, доведя состав правления до девяти человек.
Весть о том, что на Итон-сквер будет продаваться дом под номером 17, принесла Дафни, и стоило Чарли только увидеть его, как он тут же решил, что это именно тот дом, в котором он хотел бы провести остаток своих дней. Его, похоже, совершенно не смутило то, что переезд будет происходить как раз во время строительства универмага. Бекки тоже не могла пожаловаться на то, что она не влюбилась в этот дом.
Через пару месяцев Трумперы уже справляли новоселье на Итон-сквер. Больше сотни гостей было приглашено на ужин, который подавался в пяти разных комнатах.
Дафни приехала с опозданием и все жаловалась на дорожные пробки, задержавшие ее по пути со Слоун-сквер, тогда как прибывший с Небесного острова полковник не проронил ни слова по поводу столь длительного путешествия. Дэниел приехал из Кембриджа в сопровождении Марджори Карпентер, а Симон Маттью, к удивлению Бекки, явился под руку с Кэти Росс.
После ужина Дафни произнесла короткую речь и вручила Чарли макет будущего универмага, выполненный в виде серебряной сигаретницы.
Бекки поняла, что подарок пришелся по вкусу, потому что после того, как ушел последний гость, ее муж поднялся с сигаретницей наверх и поставил ее на столик рядом с кроватью в спальне.