Те, что уходят

— Вы уезжаете из Венеции, синьор Зордай? — поинтересовался капитан.

— Нет. Во всяком случае, не сегодня, — ответил тот. — Если я узнаю что-нибудь о Коулмэне, я обязательно сообщу вам.

Они распрощались. Зордай вышел вместе с Рэем. На улице он сказал:

— Почему бы нам не пообедать вместе, мистер Гаррет? У вас есть время?

Рэю не хотелось обедать с Зордаем, хотя он понимал, что отказ будет выглядеть грубостью.

— Прошу прощения, но я обещал своему хозяину синьору Кьярди пообедать сегодня с ним.

— Тогда и вы меня извините. — Зордай смотрел на него несколько свысока, так как был сантиметров на пять-семь выше. — Послушайте, у вас на самом деле нет никаких соображений относительно того, где может быть Коулмэн?

— Я на самом деле не знаю, — ответил Рэй.

Зордай оглянулся на здание полиции.

— А не могли вы, случайно, убить его в этой драке? — спросил он, понизив голос. — Я спрашиваю ради вашего же блага. Я пытаюсь избавить вас от неприятностей, так что можете говорить со мной свободно, не таясь.

— Нет, не думаю… Не думаю, что убил его, — проговорил Рэй, с трудом выдавливая слова, буквально застревавшие у него в горле, словно это была ложь.

Зордай испытующе посмотрел на него, потом улыбнулся:

— Тогда, быть может, он специально слинял — не смог пережить позора? Ведь вы вышли победителем из этой драки. Насколько я понял, он самонадеянный тип — привык во всем быть первым.

Рэй усмехнулся:

— Что верно, то верно.

— Я остановился в отеле «Луна» и пробуду там по меньшей мере до завтра, а быть может, и дольше. А вы, мистер Гаррет? Где вы живете?

— На Калле Монтезино, Джудекка. В доме синьора Кьярди. Я уже сказал капитану, что не знаю номера дома и что там нет телефона.

Зордай кивнул. Рэй понял, что он пытается запомнить название улицы и имя хозяина.

— Мне бы хотелось, чтобы вы позвонили мне в отель и сообщили номер дома. Если меня не будет, оставьте сообщение.

Рэй пообещал.

— Я сообщу в американское консульство, что вы нашлись, — проговорил Зордай с отсутствующим видом, глядя перед собой в пространство. — Если, конечно, итальянцы сами не додумаются. Ну а каковы теперь ваши планы?

— Я собираюсь в Париж.

— Когда?

«Он думает, что я намерен снова исчезнуть», — подумал Рэй и сказал:

— Через день-другой.

— Вы свяжетесь сегодня с родителями?

Рэй сказал, что даст телеграмму или позвонит. На этом они распрощались. Зордай направился дальше, мимо железнодорожного вокзала, а Рэй сел на вапоретто до Рива дельи Скьявони, но сошел на Сан-Марко и отправился на почту, куда Коулмэн так и не прислал ни единого письма. Там он отправил телеграмму родителям в Сент-Луис:

«ВСЕ В ПОРЯДКЕ. СКОРО НАПИШУ. ЛЮБЛЮ ВАС ОБОИХ. РЭЙ».

Он прошелся вдоль канала Джудекка, погруженный в свои мысли. Синьору Кьярди он скажет правду, по крайней мере до того, как тот узнает ее из газет. От мысли о том, что Коулмэн может быть мертв, ему стало нехорошо, словно его собственные силы стали иссякать. Но мгновение это длилось недолго, очень быстро к нему вернулись уверенность и спокойствие. Если он и убил Коулмэна, то сделал это в целях самозащиты. Уже после того, как Коулмэн стрелял в него и пытался утопить в заливе, — одним словом, уже после всего. И если случится так, что где-нибудь в канале обнаружат тело Коулмэна с разбитым черепом, ему придется рассказать обе истории, и он не будет изображать никчемнее благородство и утаивать правду. Во-первых, дырки от пули. Пальто ему залатали, по зато на руке еще осталась незажившая царапина. Кроме того, в «Пенсионе Сегузо» остался пиджак с красноречивым доказательством. А ночное происшествие в заливе может подтвердить Луиджи. Шагая по набережной Джудекки, Рэй чувствовал себя вполне уверенно.

Глава 17

Эдвард Коулмэн, представившийся рыбаку из Кьоджи как некто Ральф, провел четверг, двадцать пятое ноября, в доме Марио и Филомены Мартуччи. Это с Марио он выходил на рыбалку в море каких-нибудь дней десять назад. Двадцать пятого числа день выдался непогожий — ветреный и дождливый, и Коулмэн остался дома: попивая красное домашнее винцо Филомены, он писал письма. Он написал в Рим Дику Перселу с просьбой заглянуть к нему на квартиру и проверить, все ли там в порядке, и сообщил, что очень скоро вернется. Но письмо это Коулмэн пока не отправил, как, впрочем, и остальные.

На шее его, чуть ниже правого уха, красовался огромный лиловый синяк, другой синяк, под глазом, уже начал желтеть. Марио он сказал, что на него напал на темной улице какой-то человек, пытавшийся его ограбить, но ему удалось отбиться и сохранить свой бумажник. К сожалению, у Коулмэна было с собой только двадцать тысяч лир, то есть примерно тридцать долларов. Пять тысяч он сразу отдал Марио в знак благодарности за то, что тот приютил его. Коулмэн приехал к Марио ранним утром двадцать четвертого числа, промыкавшись перед этим всю ночь со вторника на среду по барам в Местре. Свой приезд он объяснил тем, что хочет избежать встречи с мужем своей подружки, якобы приехавшим в Венецию на несколько дней. Марио конечно же не сомневался, что именно этот самый муж и избил Коулмэна.

Коулмэну очень хотелось дать денег Марио или кому-нибудь из его друзей, чтобы этот человек пошел в полицию и сказал, что двадцать третьего ноября в одиннадцать часов вечера видел, как кого-то сбросили в канал. «Вот было бы здорово перебросить мяч на другую сторону», — подумал Коулмэн, но не отважился обратиться к Марио с подобной просьбой. Конечно, будь в его бумажнике на какую-нибудь сотню тысяч лир побольше, это, несомненно, придало бы Марио вдохновения, но, к сожалению, Коулмэн такой суммой не располагал.

В соседнем дворе лаяла собака, Коулмэн знал, что она на привязи, потому что сам видел это в окно.

Около пяти вошла без стука Филомена и спросила, не желает ли Коулмэн отведать только что приготовленного brodo — супа из угря.

— Нет. Спасибо, дорогая Филомена. Обед, которым вы угощали меня, был очень сытным, и я еще не проголодался, — ответил довольный Коулмэн. — Но я с удовольствием выпью с Марио стаканчик вина, когда он вернется. Ведь он придет в шесть?

— Да, синьор, — ответила Филомена, худая, смуглая женщина, у которой не хватало передних зубов. Выглядела она лет на тридцать и родила уже четверых детей, один из которых умер. — Тепло вам здесь, синьор?

— Очень! Очень тепло. Спасибо. — На самом деле Коулмэну было холодно, но Филомена так старательно поддерживала огонь в печи, что ему не хотелось жаловаться.

Филомена ушла, а Коулмэн подошел к окну и, закусив губу, стал думать об Инес. Он сожалел, что заставляет ее волноваться, а в этом он не сомневался. Она так не хотела, чтобы он уходил в четверг после ужина на прогулку — ту самую, во время которой он выследил Рэя, — но Коулмэн буквально заставил себя выйти на улицу. Вернуться в тот вечер в отель к Инес он просто не мог. А еще раньше, в середине того же дня, его выследил Зордай, и Коулмэн удачно улизнул от него на Мерчерие. «Да и вообще, где можно без труда улизнуть от кого угодно, если не в Венеции?» — думал Коулмэн. Зордай был профессионалом, и Коулмэну было приятно, что он сумел перехитрить его. И где же еще ему избавиться от Рэя, как не в Венеции? Удача явно была на его стороне, когда помогла ему найти Рэя и даже подходящий камень. Коулмэн именно так и представлял себе глухой тупик — точно такой, в который загнал Рэя, — и точно такой же канал. Единственное, чего он не мог предвидеть, — что Рэй встанет на ноги после удара таким булыжником. Коулмэн насупился и в который раз чертыхнулся. Рэй, должно быть, теперь не очень хорошо себя чувствует, и все же он наверняка жив. Эта мысль приводила Коулмэна в бешенство, от которого он скрежетал зубами, а сердце его начинало колотиться. Допив остатки вина, он все же решил уговорить Марио пойти в полицию. Ему нужно было придумать причину, по которой Марио якобы оказался в Венеции той ночью. А может, будет лучше, если Марио напишет анонимное письмо? Нужно будет как-то обработать Марио — пусть считает, что мужа «подруги» Коулмэна следует немного наказать за ночное нападение. Можно договориться с Марио, что он заплатит ему за услугу тридцать тысяч лир, но чуть позже, как только доберется до денег.