Фан-клуб

Мэлон стоял пораженный, не веря своим ушам. Оправдывались его самые худшие опасения.

— Нет, Шив, — сказал он дрожащим голосом. — Нет, только не это. Она невиновна. Она ничего нам не сделала. Ты же не можешь, Шив…

— Могу и сделаю, — зловеще ответил Шивли, — потому что она с толпой своих сообщников много чего сможет сделать против нас. Эта задница, Зигман, надул нас. Здорово надул. Он единственный, кто за это ответственен. Он поставил деньги выше ее жизни. Он нарушил слово и убил Гови. Он поднял всех против нас. Что же, если он не сдержал слова, мы не обязаны держать свое. Мы предупреждали его, что если он проболтается, она будет трупом.

— Может быть, не совсем так это было, — упрашивал его Мэлон.

— Мне наплевать, как. Я знаю только то, что получилось. И знаю кое-что еще. Если ее сообщники заполучат ее живой, то трупами будем мы, а не она. Она приведет их прямо к жене Бруннера, которая могла слышать, как он упоминает об одном из нас. Или она выведет легавых прямо на нас. Эта дыра может знать о нас больше, чем мы думаем. Я не собираюсь рисковать. Не оставлю свою жизнь в ее руках.

Он крепче сжал оружие, глядя на Мэлона.

— Другого пути нет, приятель, разве не видишь? Это и для твоего блага тоже. Как только она будет мертва, все будет так, как будто бы ничего и не было. Этого просто не было, потому что некому будет сказать, что было. Нам не придется больше беспокоиться. Мы сможем спокойно жить дальше. Нам обоим жить еще долго. Но не в том случае, когда эта стерва-актриса накапает на нас.

Он двинулся было мимо Мэлона, но тот в отчаянии схватил его за руку.

— Я не позволю тебе убить ее. Ты не можешь ее казнить. Мы не имеем права отнимать у кого-то жизнь. Убийств и так уже было достаточно.

— Уйди с дороги.

— Шив, прислушайся к голосу разума. Послушай меня. Я начал все это дело. Я его создал. Оно мое. Я просто по случаю подключил к нему тебя. Ты получил все, для чего и присоединился ко мне. Ты получил достаточно. Больше ты ничего не имеешь права делать. Ты не можешь взять руководство на себя. Я отвечаю за Шэрон Филдс. Ты не можешь уничтожить то, что принадлежит мне. Я тебе не разрешаю.

Продолжая удерживать Шивли, он ощутил тычок в ребра, вздрогнул и опустил взгляд вниз.

Шивли, держа палец на спуске, прижимал к его ребрам ствол револьвера.

— Малыш, ты или на ее стороне, или на моей? У меня здесь достаточно патронов, чтобы разнести на куски медведя. Так что быстро решай, иначе твои останки разлетятся по всей комнате. Будь умницей и не нервируй меня, иначе получишь то же, что и она. — Он бросил неодобрительный взгляд на руку Мэлона, удерживавшую его. — Убери руку, — приказал он.

Мэлон чувствовал растущее давление ствола на его ребра.

Медленно расцепив пальцы, он вяло отпустил руку Шивли.

— Так-то лучше, приятель. Я знаю, что ты умеешь соображать когда надо.

Шивли протолкнулся мимо Мэлона, затем обернулся к нему.

— Послушай, приятель, в такое время не может быть места для сантиментов. Прежде всего думай о себе. Я научился этому во Вьетнаме, и этот урок я никогда не забуду. Я сейчас туда войду, а ты просто об этом не думай. Я сейчас же вернусь. Все будет кончено в одну секунду. Она даже и не поймет, что случилось. Одна пуля, и мы свободны. Потом мы закопаем ее, избавимся от всего, включая отпечатки пальцев, поспешим к багги, исчезнем отсюда и наши каникулы закончатся.

— Шив, это будет ужасной ошибкой. Ты не можешь этого сделать. Пожалуйста, не надо.

— Ты просто дай мне сделать все по-своему. Ты к этому не имеешь никакого отношения, если тебе так легче думать. Грязной работой займусь я. Почему бы тебе не налить себе чего-нибудь покрепче?

С этими словами Шивли исчез в коридоре, ведущем в спальню.

Мэлон остался стоять как стоял, парализованный, снова захваченный в тенета кошмара.

Шэрон Филдс, склонившись над своим переносным телевизором и приглушив звук, смотрела, как полицейские в форме запрудили Топанга-Каньон, как накрытое простыней тело Йоста загрузили в машину «скорой помощи», смотрела, как пропадает ее последняя надежда.

Ей казалось, что она стоит рядом с собственной могилой и смотрит, как ее опускают в землю.

Огорченная этим неожиданным поворотом событий, она была слишком возбуждена, чтобы подумать о том, что же могло пойти не так, как надо.

В одном она была уверена. Феликс и Нелли не могли ее предать, поставить ее жизнь под угрозу, пожертвовать ею ради этой идиотской, потерпевшей провал попытки на виду у публики захватить одного из ее похитителей. Конечно, она хотела, чтобы Феликс и Нелли обратились за помощью в полицию, но она ожидала, что эта помощь будет тайной, невидимой. Но теперь об этом знает весь мир.

Ее мысли перенеслись к троим оставшимся.

Что они делают? Знают ли они?

Она снова стала смотреть на экран. Стараясь разобрать, что говорил комментатор, пытаясь уловить хоть какой-то намек на действия, которые могли бы восстановить ее потерянные надежды, она услышала еще один звук, который отвлек ее внимание.

Она напряглась, чтобы разобраться в этом звуке, затем интуитивно поняла, что это.

Кто-то приближался к ее двери. Шаги слышались четче и четче, и они были такими же зловещими, заставляющими холодеть кровь, как в первую ночь, перед тем как она подверглась насилию.

Она резко повернула регулятор громкости влево, выключив телевизор.

Замок открывался.

Осторожнее, осторожнее, как будто бы она не знает, что что-то не в порядке.

Затаив дыхание, она бросилась к стулу у столика, стала искать какую-нибудь косметику, нашла губную помаду и трясущейся рукой поднесла ее к губам.

Дверь распахнулась, и она обернулась, изобразив удивление.

Шивли шел к ней по комнате, и ее удивление стало настоящим, к нему примешался еще и страх, который она постаралась подавить: он впервые не побеспокоился о том, чтобы запереть за собой дверь.

— Ну, а я все думала, когда же ты снова придешь, — сказала она, вставая со стула ему навстречу.

С загадочной ухмылкой он приближался к ней — одна рука его была засунута в правый карман брюк.

— Ты выглядишь прекрасно, золотце, — сказал он. — Я уже почти забыл, как хорошо ты можешь выглядеть.

Она ждала, гадая, не собирается ли он ее обнять, но в четырех-пяти футах от нее он остановился.

— Ты не собираешься поцеловать меня? — спросила она.

На его лице застыла та же ухмылка.

— У меня заготовлено для тебя кое-что другое.

— Да? — она старалась придать своему голосу оттенок кокетства. — Я могу угадать?

— Не знаю. Может быть, можешь, — он оглядел ее с головы до ног. — Что же, сегодня великий день. Мне будет тебя не хватать.

Она попыталась определить, говорит ли он искренне.

— Спасибо. Мне тоже будет тебя не хватать. — Она поколебалась. — Ты… ты же знаешь строчку из стихотворения: расставание — это такая сладкая грусть…

— Да, — его узкие глаза были прикованы к ее блузке. — Жаль, что все кончилось. — Свободной рукой он ткнул ее в грудь. — Эти сиськи, я не думаю, что когда-нибудь еще увижу такие.

— Они твои, если ты их хочешь.

— Сними блузку, детка.

— Конечно, — она в замешательстве расстегнула и сняла блузку. Отбросив ее в сторону, она потянулась руками за спину, чтобы расстегнуть лифчик.

— С чего это ты вдруг стала его носить?

— Просто одевалась перед возвращением домой.

Он молчал. Она спустила лифчик вдоль рук и позволила ему упасть, выпрямилась и расправила плечи, позволяя ему наслаждаться видом своих высоких, полных, белых грудей с большими красно-коричневыми сосками.

Она видела, как его губы двигаются, и быстро сказала:

— Ты хочешь, чтобы я сняла все? Хочешь заняться любовью?

Глаза его сверкали, но усмешка стала кривой.

— Мне бы хотелось, детка, но времени больше нет. — Он глазел на ее обнаженную грудь. — Я просто хотел бросить последний взгляд, перед тем как уйти.