Отныне и вовек

«Узнаю!» — подумал он.

«Неужели?» — послышался ему отклик.

«Конечно! — воскликнул он, не произнося ни слова. — Я всегда надеялся тебя вспомнить».

«Ну, что ж, — сказали ее глаза, — будем друзьями. Возможно, в другом времени мы уже встречались».

— Нас ждут, — поторопила она вслух.

«Именно так, — подумал он, — нас с тобой вместе!»

И он заговорил:

— Как вас зовут?

«Можно подумать, ты не знаешь», — ответила она молча.

Это было имя женщины, умершей четыре тысячи лет назад; образ ее затерялся в египетских песках, а теперь, в летний полдень, появился снова, но уже в другой пустыне, где обветшал перрон и замолчали рельсы.

— Нефертити, — выговорил он. — Дивное имя. Означает «Прекрасная пришла».

— Надо же, — откликнулась она, — вы угадали.

— Когда мне было три года, меня повели смотреть сокровища Тутанхамона, — сообщил он. — Я разглядывал его золотую маску и воображал, что это мое лицо.

— Ну правильно, так и есть, — ответила она. — Просто вы никогда этого не замечали.

— Не верю своим ушам!

— Надо верить, тогда все сбудется. Есть хотите?

«Так хочу, что просто умираю», — подумал он, не сводя с нее глаз.

— Тогда вперед, — рассмеялась она, — пока не расхотелось.

И повела его на летний пир богов.

Глава 8

Столовая, как и веранда, была самой длинной из всех, что ему доводилось видеть.

Люди, до этого сидевшие на открытом воздухе, расположились теперь по обе стороны необъятного стола и уставились на Кардиффа и Неф, когда те появились на пороге.

В дальнем торце этого стола ждали два пустых стула, и, как только Кардифф и Неф сели, все пришло в движение: раздалось звяканье приборов, над скатертью поплыли блюда.

Салат был умопомрачительно вкусен, омлет таял во рту, а суп оказался бархатно-нежным. Из кухни доносились ароматы, обещавшие на десерт подлинную амброзию.

В полном изумлении Кардифф сказал сам себе: «Стоп, это уже перебор. Надо осмотреться».

Поднявшись со своего места, он направился через всю столовую в сторону кухни.

А в кухне его взгляду предстала смутно знакомая дверца в стене.

Кардифф уже знал, куда она ведет.

В кладовую.

Да не в какую-нибудь, а скорее всего, в кладовку его бабушки. Мыслимое ли дело?

Он шагнул вперед и толкнул дверцу, почти не сомневаясь, что бабушка уже хлопочет внутри, в этих дебрях изобилия, где висят бананы в леопардовых пятнышках, а под барханами сахарной пудры скрываются пончики. Где, уложенные в ведра, поблескивают боками яблоки, а персики похваляются теплым летним румянцем. Где ряд за рядом, полка за полкой, возносятся к вечно сумрачному потолку приправы и специи.

Его голос стал нараспев читать этикетки на баночках и мешочках — ни дать ни взять имена индийских князей и арабских кочевников.

Кардамон, анис, имбирь — чего только там не было. Кайенский перец, карри. А вдобавок еще корица, и паприка, и тимьян, и чистотел.

Просто песня, которую он будто бы начал во сне, а поутру завел сначала.

Раз за разом просмотрев все полки, он глубоко вздохнул и обернулся через плечо в полной уверенности, что теперь-то увидит знакомую фигуру, колдующую над кухонным столом, где готовится десерт для этого восхитительного раннего обеда.

Дородная немолодая женщина заливала пышный желтый бисквит темной шоколадной глазурью, и он подумал: стоит только позвать — и бабушка обернется, бросится к нему, поспешит обнять.

Но он не сказал ни слова — просто смотрел, как она управляется с работой, как сооружает напоследок шоколадную завитушку и передает готовый торт прислуге для подачи к столу.

Возвращаясь обратно к Неф, он почувствовал, что аппетит пропал, словно утоленный зрелищем съестных припасов, которых в кладовой было с избытком.

«Неф, — думал он, не сводя с нее глаз, — женщина из женщин, красавица из красавиц. Ты — как пшеничное поле, которое снова и снова писал Моне, пока оно не стало единственным. Ты — как церковь, повторенная точь-в-точь, раз за разом, и ставшая самой совершенной за всю историю зодчества. Ты — как наливное яблоко и легендарный апельсин Сезанна, которые не потускнеют никогда».

— Мистер Кардифф, — услышал он ее голос, — садитесь ешьте. Не заставляйте себя ждать. Я и так ждала слишком долго.

Он подошел вплотную, не в силах оторвать от нее глаз.

— Великий боже, — произнес он, — сколько же вам лет?

— А как по-вашему? — спросила она.

— Ума не приложу! — воскликнул он. — Вы появились на свет лет двадцать назад. Ну тридцать. Или позавчера.

— Совершенно верно.

— То есть как?

— Я ваша сестра, дочь и одноклассница, правда? Я — та девушка, которую вы пригласили на выпускной бал, но она предпочла другого.

— Это же мое личное. Все так и было. Как вы угадали?

— Я никогда не гадаю, — ответила она. — Я знаю. Самое главное — что вы наконец здесь.

— Вы как будто ожидали моего появления.

— Целую вечность, — был ее ответ.

— Но до вчерашнего дня у меня и в мыслях не было сюда ехать. Решение пришло во сне. Что-то подтолкнуло в самый последний момент. Я собрался написать повесть…

Она тихо рассмеялась:

— Неужели так и было? Как в наивном романе, сочиненном наивной домохозяйкой. Что вас подвигло выбрать Саммертон? Ведь не только название?

— Увидел открытку — кто-то, очевидно, купил ее, будучи у вас проездом.

— О, это, наверное, было очень давно.

— Вид города мне понравился — приятное местечко, где можно отдохнуть и подышать воздухом пустыни. Потом я решил посмотреть по карте, где это. И знаете что? Ни на одной карте не смог его отыскать.

— У нас даже поезд не останавливается.

— И сегодня не остановился, — подтвердил Кардифф. — Просто избавился от пары вещей — от меня и моего саквояжа.

— Путешествуете налегке.

— Так ведь мне только переночевать. А потом дождусь обратного поезда и запрыгну на ходу.

— Нет, — мягко возразила она, — так не должно быть.

— Мне надо вернуться домой и закончить повесть, — настаивал он.

— Ах да, — сказала она. — И что же вы напишете про этот город, которого никто не может найти?

Небо затянуло тучами, окна столовой потемнели, на лицо Кардиффа легла тень. У него на самом-то деле было два ответа, но произнести вслух он мог только один.

— Что городок очень милый, — промямлил он. — Что в наше время таких не бывает. Что люди должны это помнить и радоваться, что он есть. Но как вы узнали, что я приеду?

— Проснулась на рассвете, — отвечала она, — издалека услышала шум поезда. Ближе к полудню поезд был уже за горой: до меня долетел паровозный гудок.

— И вы ожидали человека по имени Кардифф?

— Кардифф? — удивилась она. — Был такой великан, давным-давно… [4]

— Это газеты раздули историю. Обман.

— Значит, вы, — спросила она, — тоже обманщик?

Он не смог выдержать ее взгляда.

Глава 9

Когда он поднял глаза, стул, на котором сидела Неф, оказался пуст. Все постояльцы тоже разошлись из-за стола — вернулись к своим креслам-качалкам или, возможно, отправились вздремнуть.

— Как же так? — пробормотал он. — Эта женщина так молода — сколько ей лет? Она так стара — сколько же ей лет?

Внезапно до его локтя дотронулся Элиас Калпеппер:

— Не хочешь поехать на экскурсию по городу? Клод сейчас начинает вторую доставку свежего хлеба. Поднимайся!

Хлебная повозка приняла благоухающий груз. Десятка три-четыре хлебцев — с пылу с жару, в вощеных обертках с именами заказчиков — лежали аккуратными штабелями в пахнущем печкой кузове. А рядом высились коробки с кексами и тортами, заботливо перевязанные бечевкой.

Несколько раз втянув носом этот запах, Кардифф почувствовал себя так, будто объелся.

Калпеппер вручил ему небольшой сверток и нож.

4

Кардифф? <…> Был такой великан, давным-давно… — 16 октября 1869 года рабочие, копавшие колодец за амбаром фермера Уильяма Ньюэлла близ города Кардифф, штат Нью-Йорк, наткнулись на окаменевшие останки трехметрового великана. Фермер не упустил своей выгоды и начал показывать эту диковину всем желающим за 25 центов (позже, когда количество любопытствующих стало превышать все разумные пределы, плата была повышена до 50 центов). Ученые заявили, что кардиффский великан — подделка, но их доводы были весьма шатки. Церковь, напротив, считала находку подлинной, так как о древних исполинах говорилось в Библии. Вскоре Ньюэлл продал великана Кардиффа неким дельцам за 37 тысяч долларов. Те перевезли его в г. Сиракузы (штат Нью-Йорк) и организовали весьма прибыльное шоу. Популярную окаменелость захотел купить оборотистый владелец цирка-шапито Финеас Барнум. Получив отказ, он нанял человека, который сумел снять слепок с окаменелости и изготовить ее копию. Барнум начал выставлять свое приобретение в цирке, распуская слух, что великан в Сиракузах — подделка. Судебная тяжба владельцев двух гигантов провалилась, поскольку судья требовал, чтобы подлинность «настоящего» исполина была подтверждена под присягой. Решающее слово в этой истории сказал выдающийся американский палеонтолог О. Марш. Тогда «отец» кардиффского великана был вынужден выйти из тени и сознаться во всем. Им оказался некий Джордж Халл (по другим источникам — Холл). Владелец табачной лавки, он имел неплохой доход и мог позволить себе некоторые чудачества. Однажды, затеяв теологический спор о библейских исполинах, он решил доказать свою правоту на практике и нанял каменщика, чтобы тот смастерил трехметровую статую. Она была состарена с помощью кислот и закопана в землю за амбаром Ньюэлла. Марк Твен написал о кардиффском великане юмористический рассказ «История с привидением», а Фрэнк Баум (автор «Волшебника из страны Оз») посвятил ему стихотворение. Эта история, видимо, подсказала Брэдбери сюжет рассказа «Подлинная египетская мумия работы полковника Стоунстила» (см. Р. Брэдбери, «К западу от Октября». М. СПб., 2005). История кардиффского великана была рассказана также в романе Харви Джейкобса «Американский голиаф» (1996; русский перевод — 2008).