Страница 24 из 27
Витовт отрядил с де Ланнуа конвой из русинов, волохов и татар. Дорога лежала через приветливое Подолье. Каменец-Подольская твердыня произвела на рыцаря неизгладимое впечатление. Переправившись через Днестр, де Ланнуа вошёл в пределы Молдавского княжества, и спустя несколько дней уже был в гостях у господаря Александра Доброго. Молдавский князь подтвердил сведения о смерти турецкого султана и о большой войне, которая шла по всей стране. О пути по суше нечего было и думать! Оставалось одно средство: попытаться обогнуть Великое (Чёрное) море…
Жители города Монкастро (Аккерман, ныне Белгород-Днестровский), мирно спали, когда путешественник поздней ночью подъезжал к его стенам. У самых ворот на де Ланнуа напали разбойники. Они сорвали с рыцаря доспехи, камзол, пояс и скрылись в ночной темноте. До рассвета посол оставался привязанным к дереву, пока его не освободила городская стража. Утром де Ланнуа уже осматривал город, стоявший на высоком берегу Овидиева озера. Зеркало Днестровского лимана разрезали генуэзские галеры. Дома из белого известняка окружал высокий земляной вал — крепости в Белгороде тогда ещё не было, её начали строить лишь спустя пятнадцать лет после приезда бургундского рыцаря.
Де Ланнуа двинулся дальше. Восемнадцать дней ехал он через степи Татарии. В проводниках у рыцаря был какой-то «татарин Грзоилос». Через Днепр переправлялись на лодках-однодерёвках. И вскоре де Ланнуа уже шагал по улицам богатого города Солката (Старый Крым). Он был так обширен, что всадник на хорошем коне едва мог объехать его улицы в течение половины дня. Путешествовать по суше берегом Чёрного моря рыцаря отговорили: долго, хлопотно, опасно. Лучше по морю…
Судьба сберегла и на этот раз. Де Ланнуа прошёл через разорённый турецкий муравейник и благополучно добрался до Ливана. Эта земля ещё хранила следы эпохи крестовых походов, но арабские и османские правители беспощадно стирали их, опасаясь возвращения европейцев. Всё побережье Ливана и Палестины было утыкано крепостями. Одну такую крепость де Ланнуа видел в Бейруте — над скалой, встающей прямо из воды, грозно нависали стены и башни, узкие бойницы незряче пялились в море… Нет, у Европы уже нет сил возвращаться сюда. Её раздирают усобицы, турки неудержимо рвутся на запад и север. Все мечты о новом крестовом походе — утопия…
Он побывал на Святой Земле, потом через пески Синайского полуострова отправился в Египет. На склоне священной горы Синай до наших дней сохранился «автограф» де Ланнуа — «Здесь был…». Уж сколько раз ругали этих «подписантов», но иногда, оказывается, это полезно: эта надпись — лишнее подтверждение достоверности рассказов де Ланнуа. И вот, наконец, Египет, Александрия — огромный восточный город, под улицами и домами которого сохранилась древняя система подземных акведуков и цистерн. Раз в год, в августе — сентябре, воды разливающегося Нила наполняли эти цистерны водой, и все остальные месяцы город жил исключительно за счёт этих запасов. Их хватало даже для орошения садов!
Из Александрии в 1423 году де Ланнуа отправляется на родину. Его миссия «посла мира» завершена. Но не завершены путешествия! В 1429 и 1442 годах он вновь в Германии, в 1430 году отправляется в Шотландию, спустя год уезжает на церковный собор в Базеле, в 1446 году путешествует по странам Средиземного моря… «Via est vita» — «Дорога — это жизнь», говорили древние. Жизнь беспокойного рыцаря де Ланнуа действительно стала бесконечной дорогой…
«Хождение за три моря»
5 ноября 1472 года на берегу Чёрного моря, в городе Кафа — ныне Феодосия — появился загадочный странник. Прибыл он издалека, называл себя — купец Ходжа Юсуф Хоросани, но по-русски говорил чисто, да и сам — вылитый русский, только смуглый от загара. Какие товары привёз он, да и привёз ли, мы не знаем. Только точно известно: самое дорогое, что было при нём, — это листки с таинственными записями, где русские слова идут вперемежку с арабскими и какими-то криптограммами, понятными лишь ему одному…
Долгий путь предстоит ещё страннику — прежде чем попасть в родную Тверь, надо Орду пройти, Литву, Московию. Больной, измученный тяготами и лишениями, добирается он до смоленских земель. Неожиданная смерть обрывает путь загадочного странника. А таинственные листки попадают в Москву, к дьяку Василию Мамырёву, ведавшему казной Московского княжества. Много позже монахи Троице-Сергиева монастыря включили их текст в состав одной из летописей. В начале XIX века историк Н. М. Карамзин обнаружил эти записи в древлехранилище Троице-Сергиевого монастыря. Прочитал и был поражён:
«Доселе географы не знали, что честь одного из древнейших описаний европейских путешествий в Индию принадлежит России Иоаннова века… В то время, как Васко да Гама единственно мыслил о возможности найти путь от Африки к Индостану, наш тверитянин уже купечествовал на берегу Малабара…»
Благодаря Карамзину и трудам историков последующих лет «Хожение» Афанасия Никитина стало известно всему миру. Написанное живым, взволнованным, страстным языком, оно представляет собой документ во многом запутанный, странный, полный загадок. На каком языке написано «Хожение»? На русском? Но тут же, рядом с русскими словами, Афанасий Никитин пишет: «В Индее же какъпа чектуръ а учюсьдерь: секишь илирсень ики жител; акичаны ила атарсын алты жетел берь; булара достуръ. А куль коравашь учюзь чяр фуна хубъ, беш фуна хубе сиа; капъкара амьчюкь кичи хошь». Как считают историки, местами это слова восточных языков (которыми Афанасий, по-видимому, владел) — персидского, арабского, татарского, староузбекского, местами — тайнопись, которой Никитин зашифровывает свои записи. Для чего? [1]
Никитин прекрасно разбирается в христианском и мусульманском календаре. Он следит за звёздным небом, словно опытный кормчий: «Во Индеи же бесерменьской, в великом Бедери, смотрил есми на Великую ночь на Великий же день — волосаны да кола в зорю вошъли, а лось головою стоит на восток». Волосаны и Кола — это Плеяды и Орион, а Лось — Большая Медведица. Причём, заметьте, что созвездия эти ему знакомы давно, до странствия по Индии. Он употребляет их северные, бытовавшие в Твери названия.
А с какой точностью отмечает он свой путь! «Каждый день встречалось по три города, а в другой и по четыре; от Чаула до Джунира 20 ковов (Афанасий в „кове“ считает по десять вёрст), а от Джунира до Бидара 40 ковов, а от Бидара до Кулунгира 9 ковов…»
В дорогу он взял много книг и часто потом сожалел об их утрате. «Со мной нет ничего, никакой книги, а книги мы взяли с собой из Руси, но когда меня пограбили, то захватили и их».
Так вот какой странник отправился в путь! Образованный, знающий многие восточные языки. Но, может быть, средневековый купец, особенно — волжский купец, и должен был быть таким? Он же посредник между Востоком и Западом, причём является таковым в течение нескольких сот лет, ещё задолго до владычества Орды, да и при нём — тоже! Когда-то, во времена расцвета Хазарии, по Волге ходили купцы — варяги-русы, которых видел и описал Ал-Гарнати. А после крушения Хазарии и Болгарии, со становлением на Волге Ростово-Суздальской Руси купца-варяга или варяжского руса постепенно вытеснил этакий «универсальный» тип купца, одинаково свободно чувствовавшего себя в любой языковой и религиозной среде.
Год 1466-й. «В те же лета некто именем Афонасий Никитин сын Тверитин ходил за море», — сообщает летопись. «Пошёл на Углич, а с Углича на Кострому, к князю Александру с грамотой великого князя, и отпустил меня свободно. Также свободно пропустили меня и на Плёсо в Нижний Новгород… Проехали свободно Казань, Орду, Услан, Сарай…» — пишет Никитин.
Что же происходит дальше с караваном?
А дальше — бедствия и лишения.
«Поехали мимо Астрахани… Царь нас увидел, а татары кричали нам: „Не бегите!“ Судно наше малое остановилось… они взяли его и тотчас разграбили; а моя вся поклажа была на малом судне. Большим же судном мы дошли до моря и встали в устье Волги… Здесь они судно наше большое отобрали, а нас отпустили ограбленными». Просили купцы помощи у каспийских князей, били челом самому ширваншаху, чтобы он пожаловал чем дойти до Руси. «И он не дал нам ничего».
1
В Википедии дан перевод этой «зашифрованной» записи: «…гулящих женщин много, и потому они дешёвые: если имеешь с ней тесную связь, дай два жите́ля; хочешь свои деньги на ветер пустить — дай шесть жите́лей. Так в сих местах заведено. А рабыни-наложницы дёшевы: 4 фуны — хороша, 5 фун — хороша и черна; чёрная-пречёрная амьчюкь маленькая, хороша». Какое хорошее знание темы! — Примеч. читателя.