Страница 96 из 165
— Да, — сказал Термонд, — всегда интересно знать, в чем дело.
— Я вас сейчас удовлетворю, — ответил полицейский.
— Отлично! — воскликнул Дюбье. — Говорите, мы вас слушаем.
— Кто из вас сказал мне, что умеет править лошадьми?
— Я, — ответил Дюбье, — это мое дело.
— Хорошо, достаньте фиакр с хорошей лошадью.
— Фиакр можно нанять, — возразил фальшивомонетчик, — но нанять только с кучером, и вы понимаете, что хозяин едва ли доверит вам свой экипаж и лошадей.
— Это уже не мое, а ваше дело. Вы должны достать экипаж во что бы то ни стало, так как я сам не могу этим заняться.
— Хорошо, — сказал Термонд, — экипаж будет: я беру это не себя.
— Каким образом?
— Это мое дело, я отвечаю за все.
— Хорошо. Дюбье должен одеться кучером.
— Это легко. Я куплю старый каррик и шляпу.
— Сегодня вечером, ровно в десять часов, вы будете ждать в фиакре на улице Нотр-Дам-де-Шан перед номером 19.
— Надо кого-нибудь увезти? — вскричал Термонд. — Я обожаю романтические происшествия.
— Действительно, дело идет о похищении.
— Браво! И мы должны быть оба?
— Да. Дюбье на козлах, а вы, Термонд, — в экипаже.
— Отлично! Дальше?
— Шторы должны быть спущены.
— Это естественно.
— Кучер, то есть Дюбье, сойдет с козел и, не обращаясь к привратнице, поднимется на третий этаж, где позвонит у двери прямо против лестницы. Запомните хорошенько!
— Улица Нотр-Дам-де-Шан, 19, — повторил Дюбье, — третий этаж, прямо против лестницы. Не беспокойтесь, не забудем.
— Вам отворят, — продолжал Тефер.
— Кто?
— Молодая девушка.
— Что же надо ей сказать?
— Вот что: «Я имею честь говорить с мадемуазель Бертой Монетье?»
— Берта Монетье… Я не забуду этого имени.
— Ответ будет утвердительный. Тогда вы передадите ей записку.
Тефер подал листок бумаги, сложенный вчетверо. Это была та самая записка, которую он написал перед приходом своих сообщников и измененный почерк которой точь-в-точь походил на почерк обвинительной записки, вложенной герцогом де Латур-Водье в синий конверт, из которого он вынул черновик Клодии Варни.
— Что тут написано? — спросил Дюбье.
— Прочтите.
Дюбье развернул листок и громко прочел:
— «Следуйте за этим кучером. Он приехал от имени Рене Мулена. И не удивляйтесь ничему».
— Ну, записка не длинна. Хорошо, я ее передам, но что, если барышня откажется повиноваться?
— Этого вам нечего бояться.
— Но если она меня станет расспрашивать?
— Тогда вы ответите, что ничего не знаете, что вам только поручено отвезти ее к особе, пославшей за нею.
— Может быть, она захочет узнать, куда? Женщины такие любопытные!
— В таком случае, вы ей скажете: на Королевскую площадь.
— Отлично! Итак, она последует за мной…
— Да, и вы посадите ее в экипаж.
— Где она встретится со мной, — сказал Термонд, — что может ее удивить немного и даже, пожалуй, испугать.
— Это возможно, но вы скажете: «Не беспокойтесь, я — друг Рене Мулена. Дело идет о вашем отце, невинно погибшем на эшафоте».
Термонд потер руки.
— Не беспокойтесь — не забуду! Честное слово! Это кажется мне так забавно, как любой спектакль.
— Что же дальше?
— Вы отвезете девушку в известное вам место.
— В Баньоле?
— Да.
— Но Баньоле гораздо дальше, чем Королевская площадь; барышня может заметить, что ее хотят надуть.
— Это возможно, или, лучше сказать, несомненно, — перебил Тефер.
— Она, наверное, догадается и захочет выйти?
— А вы ей не позволите.
— Но она станет кричать, звать на помощь!
— Тогда вы станете убеждать ее, чтобы она замолчала.
— А если она не замолчит?
Тефер вынул из кармана нож и положил на стол.
— Вот средство заставить молчать в случае надобности.
Термонд вздрогнул.
— Убить ее! — прошептал он. — Убийство в фиакре!!
— Она сама будет виновата, — ответил полицейский.
Термонд промолчал.
Дюбье насмешливо скрестил руки и, поглядев на Тефера, сказал:
— Ну, мой милый, вы человек ловкий. Гильотина за двенадцать тысяч франков! Едва ли вы достанете кого-нибудь за эти деньги! Украсть лошадь и фиакр, похитить молодую девушку, убить ее в случае надобности, — и все это за шестьсот франков для нас обоих, — тысяча экю за голову. Очень дешево платите! Нет, уж лучше арестуйте нас и отправьте в префектуру, а я вам сейчас возвращу ваши пять билетов по тысяче франков. Мы не согласны работать за эту плату. Это значило бы сбивать цену…
— Кроме того, за границей все дорого, — прибавил Термонд.
Тефер закусил губу: негодяи решили воспользоваться его же оружием, а он не видел средства противиться их требованиям. Тем не менее он все-таки возразил:
— Я считал вас людьми честными, ведь, кажется, мы уже сговорились?
— Разве можно сговариваться, когда не знаешь, в чем дело?
— Но вы могли знать, что я обращаюсь к вам не за каким-нибудь добрым делом.
— Конечно, но мы не могли предполагать, что должны рисковать головами, зарезав молодую девушку, как цыпленка.
— Вы понимаете, — прибавил Термонд, — что такие вещи не каждый день встречаются и на эту работу есть свой специальный тариф.
— Довольно, — с нетерпением прошептал Тефер. — Сколько?
Дюбье и Термонд обменялись торжествующими взглядами.
— Мы хотим восемьдесят тысяч франков.
— И ни копейки меньше, — добавил Термонд. — Соглашаетесь или нет?
— Вы приставили мне нож к горлу, но я соглашаюсь.
— И мы получим деньги?
— Да.
— Когда?
— Сегодня ночью.
— Где?
— В домике в Баньоле.
— Нам нужно что-нибудь вперед. Сколько вы дадите?
— Все, что у меня есть с собой, — десять тысяч франков.
— Хорошо. Касса открыта — производите платеж. Остальное сегодня же ночью, прежде чем барышня выйдет из фиакра.
— Хорошо.
— И помните, чтобы дело было без обмана, а не то мы отвезем барышню обратно.
— Будьте спокойны!
Тефер дал последние инструкции и отправился в префектуру, где предполагал подать рапорт относительно мер захвата Термонда и Дюбье.
На улице Берлин приготовления к празднику были почти закончены.
В глубине большой залы располагалась маленькая сцена, сообщавшаяся с будуаром, который должен был служить уборной артистам. Повсюду расставили цветы, превращавшие комнаты в настоящий зимний сад.
Рене Мулен или, лучше сказать, Лоран, метрдотель Клодии, отличился на славу. Мистрисс Дик-Торн не знала, как выразить ему свою благодарность.
Бывшая куртизанка была счастлива и гордилась этой роскошью на несколько часов, которая стоила ей страшных денег. Она истратила почти все свои наличные деньги. Но это нисколько ее не беспокоило, так как герцог де Латур-Водье должен снова наполнить ее кассу, а его богатство было неистощимо.
Во двор только что въехал экипаж одного из знаменитых декораторов. Рене Мулен присутствовал при установке декораций, предназначавшихся для импровизированного театра.
— Вы доставили мне все, что было условлено? — спросил он декоратора.
— Да, — ответил последний. — Я нашел маленькую декорацию, задний план которой изображает мост на берегу Сены, кругом деревья и фонари. Это очень живописно, хотя немного мрачно. На заднике я, по вашему приказанию, велел нарисовать отъезжающий фиакр.
— Отлично, — сказал Рене. — Поставьте декорации таким образом, чтобы их в одну минуту можно было собрать вместо тех, в которых будут играть водевиль.
— Будьте спокойны, сударь. Я знаю свое дело. Я работал в Гэте машинистом под начальством Годена, и мы ставили феерии посложнее этого. Только необходимы люди, чтобы сделать перестановку.
— Я могу вам прислать двоих, за которых отвечаю.
— Присылайте, они уговорятся с машинистами, которые приедут вместе с артистами для живых картин.