Страница 13 из 165
— Но я уже говорил вам, отец, — перебил Анри, — что мысль о таком браке пришла именно вам.
— Да, но это случилось потому, что я знал о вашей любви к мадемуазель де Лилье и не желал противоречить вашим чувствам…
— В любви… — перебил с улыбкой Анри.
— В любви и даже в политике, — продолжал герцог, улыбнувшись в свою очередь. — С возрастом твои мнения изменятся, когда в тебе заговорит честолюбие.
— Я сомневаюсь в этом, отец.
— А я — так уверен. Впрочем, наш разговор, кажется, слишком затянулся. Я должен оставить тебя. Ты завтракаешь дома?
— Да, отец.
— А затем в суд?
— Нет, я сегодня не занят и думаю сделать несколько визитов.
— За обедом мы увидимся?
— Да, отец. Но позвольте еще один вопрос. Вы сегодня должны были быть утром на кладбище Монпарнас…
Герцог слегка вздрогнул.
— Я только что оттуда.
— Ну, что же?
— Все закончено.
— Я сегодня же поеду помолиться на могилу той, которую звал матерью.
Отец и сын простились.
Герцог де Латур-Водье сел в экипаж, ожидавший его перед домом.
— Куда прикажете? — спросил лакей, запирая дверцу.
— В английское кафе. Но сначала надо заехать в почтовую контору на Бургундской улице.
В указанном месте экипаж остановился. Герцог вышел и сам опустил письмо на имя Тефера, служившего в полицейской префектуре.
Что же касается Анри, то он, наскоро позавтракав, пошел пешком.
Только он вышел на площадь Карусель, как остановился, услышав свое имя.
Из фиакра вышел молодой человек. Кучер, сняв шляпу, сказал:
— Здравствуйте, господин Анри. Представьте, я сегодня счастлив: я везу в своем знаменитом номере 13 нашу будущую медицинскую знаменитость, поэтому Тромпетта и Риголетта бегут как никогда.
— Здравствуйте, господин Лорио, — ответил молодой человек, улыбаясь и протягивая руку.
Последнему было около двадцати одного года: высокий брюнет с черными глазами, правильными чертами лица и решительным, хотя и кротким выражением. Это был Этьен Лорио, о котором час назад герцог говорил со своим приемным сыном.
Кучер — Пьер Лорио, его дядя; — высокий малый пятидесяти лет, с круглым и красным лицом, короткими седеющими волосами, с живыми глазами и добродушным выражением лица.
— Дорогой Этьен, — сказал Анри, — я был бы сегодня у тебя. Я только утром говорил о тебе с отцом.
— Герцог де Латур-Водье просил обо мне? — поспешно спросил доктор.
— Надеюсь, ты в этом не сомневался.
— Ну и что же?
— Ничего не вышло, и я в отчаянии.
Этьен Лорио побледнел.
— Итак, — прошептал он, — мне предпочли одного из моих конкурентов.
— Да, друг мой. И даже прежде, чем мой отец успел попросить за тебя. Когда он приехал, все было уже кончено.
Этьен с видимым огорчением опустил голову.
— Ну, полно, мой милый, — сказал Пьер Лорио с высоты козел. — Надеюсь, ты не станешь печалиться из-за таких пустяков! Место, в котором тебе отказывают сегодня, дадут завтра, а может быть, даже и лучше…
— Конечно, дядя, — перебил Этьен, — но, однако…
— Что «однако»? В двадцать один год ты не можешь надеяться сразу достичь цели. Я сам начал с двумя несчастными клячами, которые едва стояли на ногах и упали в аллее Нельи недалеко от моста в одну проклятую ночь двадцать лет назад. Мой фиакр был самый отчаянный и вдобавок носил номер 13, который, как говорят, приносит несчастье. Я этому не верю, потому что доволен им. Ну, — прибавил он, — в настоящее время у меня четыре хорошие лошади, которые работают только через два дня, а в сарае стоят три хороших экипажа, которые буржуа берут для свадеб. Да вот, посмотри хоть на этот номер 13. Кроме того, в моем письменном столе лежит не одна городская облигация. Но для того, чтобы добиться всего, нужно время. Делай, как я, и будь терпелив. В твои годы было бы слишком хорошо стать помощником главного врача в госпитале. Вот как я смотрю на вещи.
— И очень хорошо делаете, — сказал, улыбаясь, Анри. — Что делать, ты потерпел разочарование, надо мужественно покориться и не огорчаться.
— Я вполне это понимаю, друг мой, — возразил молодой доктор, — но тем не менее не могу не огорчаться.
— Почему?
— Потому что многое было связано с этим местом; мое будущее, мое счастье зависело от него.
— Какие пустяки, — сказал Лорио, — твое будущее обеспечено, у тебя есть клиенты, их количество будет все увеличиваться. Что касается твоего счастья, то будь философом, поверь, оно придет, если не завтра, то через полгода…
— Но, дядя, — перебил Этьен, — мое назначение позволило бы мне оплатить вам расходы. Я стоил ведь недешево.
— Какие глупости! — воскликнул кучер. — Эти деньги твои. Ты не только мне ничего не должен, а, напротив, я твой должник, так как ты даром лечишь меня.
— Я хотел, чтобы вы оставили ваше утомительное занятие и спокойно жили со мной.
— Ну, нет, — с волнением сказал Лорио, — ты не можешь желать, чтобы я оставил свое занятие, — это мое удовольствие! Моя жизнь! Я только тогда сойду с козел номера 13-го, когда жизнь оставит меня! Тогда тебе останется только похоронить меня. Кучером я родился, кучером жил, кучером хочу умереть!
Пьер Лорио замолчал на мгновение, затем продолжал, изменив тон:
— Извините, господин Анри, но я должен напомнить доктору, что в двенадцать часов мне надо ехать, а теперь уже половина двенадцатого.
— Послушайте, дядя, — возразил Этьен, — мне еще надо поговорить с Анри, поэтому поезжайте.
— Хорошо. Когда мы увидимся?
— Очень скоро.
— Ты помнишь, что обещал представить меня на днях одной особе? Ты не забыл?
— Не бойтесь, я не забуду.
— Дело в том, что я хочу видеть мою будущую племянницу. Я не могу любить ее, не зная, а мне хочется поскорее полюбить ее.
Доктор покраснел и пробормотал несколько непонятных слов.
— До свидания, мой милый. До свидания, господин Анри, — сказал Пьер Лорио, садясь на козлы фиакра номер 13 и щелкая бичом.
Лошади побежали рысью.
— Какой благородный человек! — сказал Анри, глядя вслед дяде Этьена.
— Он лучший из людей. Я люблю его, как отца, и надеюсь со временем отучить его мало-помалу от любви к кнуту и вожжам.
Анри покачал головой:
— Едва ли тебе это удастся. Твой дядя сказал, что это его жизнь. Но, между нами, я не думаю, что это была главная причина твоего огорчения. Я думаю, что угадал, в чем дело, услышав слова твоего дяди. Ты хотел жениться?
— Хотел… — задумчиво прошептал Этьен. — Вернее было бы сказать, мечтал.
— По всей вероятности, речь идет о богатой невесте, жениться на которой тебе было бы легче, получив хорошее место?
— Нет, невеста, о которой я мечтаю, не имеет ни гроша.
— Значит, ты влюблен?
— Да, дорогой Анри.
— Влюблен серьезно?
— Я понимаю только серьезную любовь, иначе это не любовь, а каприз.
— А кто она?
— Прелестная девушка, не имеющая ни богатства, ни будущности…
— Ты ее знаешь давно?
— Я тебе расскажу эту короткую и простую историю. Месяц назад меня позвали к ее брату, молодому человеку почти одних лет с нами, который умирает от чахотки. Сначала я был поражен красотой Берты, затем тронут ее трогательными заботами о брате. Мать больна, и, как я боюсь, опасно больна, не может помогать дочери, которая одна трудится за всех. Она едва держится на ногах от усталости, а между тем даже не замечает ее. Мое сердце принадлежит этой девушке, брат которой скоро умрет. Через несколько дней она останется с матерью, которую, кажется, сводит в могилу тайное горе. Работа сына была единственным средством существования этих женщин. Когда Абель умрет, а мадам Монетье последует за ним, Берта, может быть, соединится с ними, так как в чем найдет она силу, необходимую для жизни?…
— В своей любви к тебе.
— Увы! Друг мой, я не знаю, любим ли…
— Значит, ты не признавался ей?
— Нет.
— А между тем надо было сделать это.
— Я не решался.
— Почему же?