Сыщик-убийца

— Я хотел бы… — начал Жорж. — Но вы, кажется, забываете одно…

— Что такое?…

— Привратница на улице Нотр-Дам-де-Шан видела, как Берта Леруа оставила дом. Она начнет беспокоиться и, без сомнения, заявит об исчезновении полицейскому комиссару.

— Не все ли равно! Исчезновения женщин, в особенности, когда они молоды и хороши, случаются каждый день; подумают, что девушка сбежала с любовником, и эта история скоро забудется.

— А если Рене Мулен захочет проникнуть в эту тайну?…

— Повторяю вам, что я беру на себя Рене Мулена.

Герцог, немного успокоенный, вздохнул с облегчением.

— Я советовал вам быть как можно осторожнее, — продолжал Тефер. — Но вам надо уведомить мистрисс Дик-Торн о том, что происходит, чтобы она держалась настороже.

— Могу ли я отправиться в ее дом?

— По зрелому рассуждению, я думаю, что в этом нет ничего неудобного, если только вы постараетесь стать неузнаваемым и прикажете доложить о себе под чужим именем.

— Я увижусь с ней завтра.

Герцог расстался с Тефером.

Последний почти сейчас же вышел на поиски Рене Мулена и Жана Жеди.

Жана он не мог найти в парижских трущобах, так как тот был в Аньере, прокучивая с товарищами дешево доставшиеся деньги.

После завтрака, продолжавшегося четыре часа, Жан Жеди предложил покататься на лодках.

Это было принято с восторгом, и большие плоские лодки отвезли почтенную компанию в Сен-Дени, где они решили обедать, ужинать и завтракать на другой день.

Между спутниками старого вора был один молодой воришка по имени Миньоле, который при виде бумажника Жана Жеди, наполненного банковскими билетами, возымел идею завладеть им.

«Когда добряк напьется, — думал он, — а это не замедлит случиться, я украду у него деньги, а он подумает, что потерял бумажник дорогой».

Но Жан Жеди пил не переставая, и, против обыкновения, совсем не пьянел. Конечно, язык у него немного заплетался, а глаза щурились, но он был в полном рассудке и время от времени дотрагивался правой рукой до кармана, в котором лежал бумажник.

«Черт побери, — думал Миньоле, — если мы будем так кутить, то мне ничего не достанется… Нечего сказать, у этого негодяя крепкая голова!…»

Миньоле, не переставая, подливал в стакан Жана Жеди, но ожидаемое опьянение не приходило. В Сен-Дени праздник дошел до своего апогея.

Около одиннадцати часов вечера все гости храпели под столом, исключая Миньоле, который пил осторожно, и Жана Жеди, который победил всех своих гостей.

— Ну, выпьем вдвоем, — говорил Миньоле, — раскупоривая бутылку шампанского. — Эти люди не умеют пить!… Мы только двое с тобой молодцы.

— Наливай! Наливай! — отвечал старый вор. — Этой штукой не напьешься никогда…

— Но зато она стоит дорого.

— Так что же? Деньги для того и сделаны, чтобы их бросать… Когда эти кончатся, будут еще. Когда бумажник опустеет, его снова набьют. Когда касса будет пуста, ее наполнят.

И он залпом выпил целый стакан, повторяя:

— Еще! Еще!…

Миньоле с удивлением глядел на своего собеседника.

— Так, значит, у тебя есть касса, — сказал он.

— Неистощимая! Дай мне пить!…

Вдруг Жан Жеди остановил его руку, вскричав:

— Какая прекрасная штука!…

— Что такое?

— Что, если мы уедем, заплатив за все, и оставим их храпеть сколько угодно?… Я представляю себе их гримасы, когда они проснутся завтра утром!…

— Что же, можно… Но куда мы отправимся?

— Сначала в Париж, на станцию Сен-Лазар, а оттуда по железной дороге в Гавр… Прокатимся немного для удовольствия!… Мне хочется посмотреть на море…

— Мне тоже, но, чтобы доехать туда, нам надо немало денег.

— У меня есть.

— Я знаю, но, может быть, у тебя недостаточно с собой.

— Очень может быть. По дороге может прийти в голову какой-нибудь каприз. Поэтому, прежде чем ехать, я напишу записку в мою кассу.

— Идет!… — закричал Миньоле, задрожав от радости.

Когда счет был подан, Жан Жеди заплатил трактирщику.

— Вот вам ваши деньги и еще пятьдесят франков.

— Для чего это?

— Здесь остаются наши товарищи, они крепко спят… Пусть выспятся. Когда же они проснутся завтра, вы подадите им белого вина и хороший бульон.

Хозяин засмеялся и взял деньги.

— А если они спросят про вас?

— Вы ответите, что я поехал в Гавр за устрицами и что через две недели я приглашаю их обедать в Париж в «Черную бомбу» в шесть часов вечера. Не забудьте: через две недели!… Сегодня у нас 21-е, следовательно, 6-го будущего месяца.

— Будьте спокойны, сударь, я передам ваше поручение.

— А теперь идем.

И Жан Жеди увлек Миньоле.

Когда они вышли на улицу, последний предложил ехать по железной дороге.

— Никогда!… — возразил старый вор. — Я чувствую потребность пройтись, чтобы немного размять ноги. Отсюда до Парижа недалеко.

Миньоле предпочел бы всякий другой способ передвижения, но нечего делать — покорился и последовал за своим спутником, который сначала шатался, но мало-помалу стал идти все тверже.

Не прошло и часа, как они были у заставы Лашапель.

— Здесь остановка… — сказал Жан Жеди.

— Как остановка? — прошептал Миньоле, оглядываясь вокруг. — Теперь уже больше полуночи, и я не вижу ни одного открытого кабака.

— Ты не понимаешь, остановка — это значит, что я тебя оставляю.

— Как, оставляешь меня! — с досадой вскричал молодой вор. — Ты хочешь поступить со мной так же, как и с другими?… Ты меня бросаешь?

— Да, на время.

— А путешествие в Гавр? Это, значит, была шутка?

Жан Жеди пожал плечами.

— Как ты глуп! — возразил он. — Узнай, идиот, что честный человек держит слово. Что обещано, то обещано!… Мы отправимся в Гавр за устрицами для обеда… Но так как у меня есть дела дома, то я оставляю тебя здесь.

— Не могу ли я пойти с тобой?

— Нет.

— Почему?

— Потому, что ты мешал бы мне. Я живу с родственниками, и ты разбудил бы их.

— Скажи лучше сразу, что ты выдумываешь предлог, чтобы отделаться от меня.

— Говорю тебе, что нет, дуралей! Иди, жди меня на станции… Я буду там почти в одно время с тобой… Я как раз вижу фиакр, я возьму его и скоро вернусь… Понимаешь?

— Ты меня не обманываешь?

— Говорю тебе, что нет. Да вот, кстати. Есть у тебя деньги?

— Сорок су, не больше… Не у всех есть своя касса.

Старый вор сунул руку в карман и вынул пригоршню монет, которые, не считая, подал Миньоле.

— Возьми это и если найдешь там какой-нибудь кабак открытым, то, в ожидании меня, закажи пунш с коньяком.

Жан Жеди сел в фиакр и приказал ехать в Бельвиль.

Приехав к себе, он вошел, как накануне, и вышел обратно с бумажником, полным банковскими билетами.

Выходя из фиакра у станции Сен-Лазар, он увидел Миньоле, стоявшего на пороге лавки торговца вином.

Пунш с коньяком пылал.

Прошло около недели. Рене Мулен, Этьен Лорио и Тефер измучились, разыскивая напрасно, одни — Берту и Жана Жеди, другой — Жана Жеди и Рене Мулена.

Механик и доктор были близки к отчаянию. Ни малейшего следа ни Берты, ни старого вора не находилось.

Этьен делил свое время между обязанностями службы и розысками, столь же безуспешными, как и неутомимыми.

Каждое утро он отправлялся в Шарантон, потом поспешно объезжал больных в Париже и затем продолжал поиски Берты. Он изнемогал от усталости, почти не ел, не спал и, видимо, изменился, но, боясь ослабить энергию Рене, не выдавал ему своего отчаяния и ужаса.

Следствие, порученное агентам префектуры, также не подвигалось.

Пьер Лорио каждый день ходил за справками и возвращался, повесив нос.

Дело фиакра номер 13, казалось, начало вступать в категорию тех, которые навсегда остаются неразъясненными.

Тефер, пустив своих людей по фальшивым следам, был убежден, что их розыски не приведут ни к чему. Со своей стороны, он действовал с большой ловкостью и хитростью. Лично наведенные им справки в окрестностях Монтрейля и Баньоле доказали ему, что проезд фиакра номер 13 не привлек ничего внимания. Его беспокоила только невозможность найти Жана Жеди.