Сыщик-убийца

— Восхитительна!

— Со временем мы, может быть, будем эксплуатировать эту идею, сегодня же вечером у нас есть другое дело. Надо подумать обо всем. Нельзя, чтобы узнали номер фиакра.

— Твоя правда. Но как же это сделать?

— Очень просто. Ты купишь лист черной бумаги, и мы заклеим номера. Нет ничего проще. Понял?

— Я иду.

— Проходя мимо кассы, прикажи прислать мне счет.

Через несколько минут Термонд вернулся с листом черной бумаги и баночкой клея.

— Четверть десятого, — сказал Дюбье, — нам пора.

Оба друга вышли из трактира и направились к Менскому шоссе. Но, к их величайшей досаде, во дворе не стояло ни одного фиакра.

— Черт возьми! — прошептал Термонд. — Неужели дело нам не удастся из-за проклятой погоды? Это было бы не очень забавно.

— Будь спокоен, — возразил Дюбье. — На Восточной улице, недалеко отсюда, есть другой трактир.

Когда они пришли ко второму трактиру, там стояли три фиакра.

Лошади, покрытые драными коврами, с большим аппетитом ели овес.

В маленькой комнате за лавкой три кучера не спеша обедали за одним столом. Они говорили о своем ремесле, которое любили, о погоде, которая портится, о больших концах и недостаточно щедрых седоках, — наконец, они философствовали, чтобы отдохнуть от бесконечного сидения на козлах.

Вдруг все замолчали: они услышали в первой комнате громкий голос. Этот звонкий веселый голос, раздававшийся по всему дому, был им хорошо знаком.

— Здравствуйте, папа Питуа, — говорил он.

— Здравствуйте, господин Лорио, — ответил хозяин. — У нас сегодня отличный обед.

— Хорошо, подайте мне бутылку вина.

— Прикажете суп? У нас сегодня щи.

— Давайте тарелку, да побольше капусты.

— Куда прикажете подать, господин Лорио? Здесь есть ваши товарищи.

— Кто такие?

Хозяин назвал три имени.

— Отлично! — вскричал Лорио. — Добрые ребята, я с удовольствием с ними чокнусь.

Кучер фиакра номер 13 направился к маленькой зале и был встречен веселыми восклицаниями своих товарищей, которые поспешно раздвинулись, чтобы дать ему место у стола.

— Как ты сюда попал? — спросил один из них.

— Я только что переложил лошадь.

— Значит, ты проездишь сегодня всю ночь?

— Да, конечно. В такую погоду можно заработать много. А ты, Сан-Суси?

— Я хочу сделать то же самое. Меня сегодня наняли и заплатили за шесть часов с тем, чтобы я ровно в половине одиннадцатого заехал за одной дамочкой на улицу Нотр-Дам-де-Шан, 19.

Пьер Лорио поднял голову и перестал есть.

— Улица Нотр-Дам-де-Шан, 19? — сказал он, стараясь припомнить. — Да, я знаю этот дом. Он напоминает мне одну историю. Дама, которую я возил на Королевскую площадь, потеряла у меня в фиакре медальон.

— Может быть, это та самая, — сказал Сан— Суси.

— О! Очень возможно! Она очень хорошенькая, только ведет себя совсем не так хорошо. И как только подумаю, что мой племянник, который совсем не глуп, влюбился в такую девушку!

— Твой племянник — доктор?

— Боже мой! Да! И он был страшно в нее влюблен. К счастью, я нечаянно узнал, что это за дамочка, и сказал ему: «Стой, не делай глупости!» А не то он отправился бы в мэрию. А теперь он вылечился и должен быть благодарен моему фиакру. 13 приносит счастье. Скажи, Сан-Суси, ты знаешь имя дамочки, за которой должен заехать?

— Да, ее зовут Берта Монетье, и живет она на третьем этаже.

— А! Это та же самая! Куда ты должен ее везти?

— В один дом на улице Берлин. Я приеду за нею от имени одного господина, Рене Мулена.

— Какое-нибудь свидание! Должно быть, возлюбленный — человек важный, если живет на такой улице. Впрочем, она достаточно хороша. Но это не твое дело: тебе заплатили, и ты должен везти.

— Конечно! Я выпью еще стаканчик и отправлюсь. Лучше приехать раньше, чем опоздать.

В это время было без двадцати десять. Дюбье и Термонд все еще бродили, отыскивая фиакр, который можно было бы стащить.

Они шли по Восточной улице. Дождь продолжал лить, и два негодяя, видя, что их поиски напрасны, начинали беспокоиться.

Вдруг Термонд остановился.

— Посмотри, — сказал он, протягивая руку к двум блестящим точкам, сверкающим во мраке.

— Что такое? — спросил Дюбье, останавливаясь. — Цветные фонари!

— Это может быть полицейский пост. Нам опасно работать под таким надзором.

— Нет, это, наверное, фонари у торговца вином. Пойдем.

Они поспешно тронулись в путь и дошли до фиакров.

Фиакр Пьера Лорио стоял последним.

Восточная улица, пустынная и днем, в этот час и при такой погоде была совершенно безлюдна.

— Выбирай, — сказал Термонд. — Когда ты станешь влезать на козлы, я пойду выпить стаканчик, чтобы занять хозяина.

— Бесполезно, я передумал. Ты должен сейчас же сесть в фиакр. Время идет, и нам надо торопиться.

Дюбье рассматривал лошадей с видом знатока.

— Черт возьми! — шептал он. — Это старая кляча, она издохнет на дороге. Сегодня нам нет счастья.

В эту минуту он дошел до фиакра Пьера Лорио.

— А! Наконец-то! — проговорил он. — Вот хорошая лошадь. Скорей наклеивай бумагу на номера.

— Это номер 13, — сказал Термонд с некоторым беспокойством. — Что, если он принесет нам несчастье?

Дюбье недоверчиво пожал плечами.

— Все эти глупости не имеют смысла. Мне наплевать на номер. Поторопись!

В те времена номера фиакров были нарисованы белым на темных экипажах и черным — на желтых.

Фиакр Пьера Лорио был темным.

Термонд вынул черную бумагу и заклеил номера. Это было делом одной минуты.

В это время Дюбье снимал с лошади мешок с овсом и надевал уздечку.

— Садись, — сказал он Термонду. — Но, главное, не стучи, закрывая дверцы.

Он вскочил на козлы и взял вожжи. Термонд уже сидел в фиакре.

Лошадь, управляемая Дюбье, тихо двинулась вперед, и стук копыт был едва слышен по грязной дороге.

В двадцати шагах от трактира Дюбье оглянулся и, видя, что никто не выходит из лавки, со всей силой ударил бичом Милорда. Милорд не привык к такому обращению: он повиновался голосу Лорио, который держал бич, только как необходимый атрибут, но очень редко употреблял его. Удивленная лошадь сделала прыжок и пустилась во весь карьер.

«Черт возьми! — подумал Дюбье. — Дело плохо, лошадь с норовом».

Однако через несколько минут ему удалось обуздать излишнюю горячность Милорда, и тот побежал скорой рысью.

Импровизированный кучер сделал большой объезд и, наконец, въехал в улицу Рень.

На железнодорожных часах было без трех минут десять. Ровно в десять фиакр, украденный у Пьера Лорио, остановился на улице Нотр-Дам-де-Шан напротив дома 19.

Дюбье поспешно соскочил с козел и сказал Термонду, выглянувшему из экипажа:

— Стань у лошади, чтобы она не шевелилась. Но в особенности не забывай наставлений патрона: будь любезен с барышней.

— Будь спокоен, я умею вести себя.

Дюбье направился к двери дома и нашел ее закрытой.

Он позвонил, привратница отворила и спросила:

— Куда вы идете?

— На третий этаж, — отвечал Дюбье, — к мадемуазель Берте Монетье.

— От кого?

— От господина Рене Мулена, чтобы отвезти ее в…

— Хорошо, идите.

Негодяй не заставил повторять этого два раза. Он поспешно взбежал по лестнице и позвонил.

Дверь отворилась в ту же минуту, и Берта появилась на пороге в шляпке, с лицом, закрытым вуалью.

Зная, что Рене пришлет за нею после десяти часов, она заранее оделась и ждала, прислушиваясь к стуку на улице. Она слышала, что перед домом остановился экипаж, й, хотя еще не было половины одиннадцатого, она все-таки была готова ехать.

Роковой случай стал сообщником преступления, подготовленного Тефером для герцога Жоржа.

Дюбье не пришлось даже давать объяснений. Берта сама заговорила:

— Вы приехали от Рене Мулена, не правда ли?

— Да, сударыня, — ответил он, немного удивленный, что его ждут. — Я приехал за вами и в доказательство должен передать вам… — И он протянул Берте записку, написанную Тефером.