Страница 6 из 12
— «Не будет»! Мне его вскрывать не менее полутора часов, а пока санитарка его оденет, я и выпишу «справку».
— Доктор, ты че, не догоняешь? — перебил Пиджак. — Нам его по понятиям вскрывать нельзя, западло это! Фуфло! Ты там напиши, че тебе надо, заполни, какие положено, бумажки… ну будто ты его вскрыл, а мы уж тебя не обидим, — и он аккуратненько положил на стол пачечку долларов.
— Здесь ровно тысяча баксов, — самодовольно сказал он.
— Знаешь, — сказал я, отодвигая деньги, — ты живешь по понятиям, а я — по существующим законам! Поэтому будем делать по-моему, а не по-твоему. Вскрывать — будем!
— Доктор, ты че, в натуре! Да если я его привезу порезанного всего, знаешь, как с меня спросят старшие? Мало не покажется. Ты только скажи, сколько? Полторы? Две? А хочешь три! Три тысячи долларов!
— Не пойдет! Я заведомо ложные показания давать не буду. У меня есть постановление о производстве экспертизы, и я буду ее делать. Составление заключения эксперта без вскрытия трупа является заведомо ложным показанием. Понимэ?
— Да ты не ссы, доктор, если че — отмажем, — начал было опять Пиджак, но я его оборвал:
— Отмазывать будешь кого-нибудь из своих братанов, коль нужда такая будет, а сейчас разговор окончен. Деньги забери… или я их на улицу выкину.
Он, недобро блеснув глазами, забрал купюры со стола и вышел из морга.
— Виталий Иваныч, Виталий Иваныч, — выбежала из лаборантской комнаты санитарка, — я дежурному по милиции уже позвонила. Сказали, что наряд уже отправляют.
— Молодец, тетя Нина!
— А то! Не первый раз замужем, знаем, что… — начала было она, но тут дверь от могучего пинка распахнулась, и в кабинет ввалились три амбала в кожанках. Один, поигрывая выкидухой, сказал:
— Ты че, баклан, не врубаесся? К тебе люди с добром пришли, бабки приличные дают, а ты, лепила гнойная, в протянутую руку плюешь. Ниче, мы тебя щас маленько поучим, чтоб дошло побыстрее, авось сговорчивее станешь, — и шагнул вперед.
Я, нашарив рукой стоящую за столом солидную и толстую монтировку, встал:
— Ну, давайте, посоревнуемся! Одному-то из вас я всяко-разно успею башку проломить, и этот счастливчик пусть радуется: морг за стенкой — далеко тащить не придется… а там, глядишь, и еще кому-нибудь руку поломаю, а может, тоже башку…
В ответ раздался отборный мат, и вся троица двинулась ко мне. Но тут распахнулась дверь, и в кабинет влетел давешний Пиджак, причем его морда с пиджаком были одного цвета.
— Вы че, ослы? Я ж вам не говорил бить доктора, просто попугать… а ну-ка все вон!
— Доктор, извини, извини, все путем… без проблем. — И они все выкатились из морга.
Я не успел перевести дух, как снова открылась дверь, и в морг зашли два пэпээсника с автоматами и следователь.
— Ну, ты как, Иваныч, живой? — спросил следователь.
— Тьфу на тебя!
— А чего с монтировкой-то? — с серьезным выражением морды лица спросил следователь. — Трупы, что ли, вскрывать собирался? Новый инструмент для вскрытия ввели?
— Ага! А ты как угадал?
Потом мы из окна с «чувством глубокого внутреннего удовлетворения» понаблюдали, как ОМОН вытряхивал из машин и укладывал на землю приехавших «братков». Особенно приятно было видеть, как подметал землю своим малиновым пиджаком, а заодно и мордой мой недавний оппонент. Жаль только, что земля была сухая. И пока мы досматривали «кино», пока санитарочка готовила вскрытие, следователь рассказал, что погибший был, по сути, вторым человеком в самой крупной ОПГ областного города, которую держит известный вор в законе по кличке Тихон, что погибший ехал один в «Кадиллаке», и, похоже, пьяный. Свидетели видели, как машина, перед тем как навернуться с обрыва, заметно виляла по дороге.
— Хотя… как-то не похоже, что пьяный, — задумчиво пояснил следователь. — Он практически непьющий, да и вообще в этой банде очень строгая дисциплина. И «наезд» на эксперта не вписывается в их повадки. Нет смысла. Это начинающие пацаны «младшего бандюганского возраста» еще могут такие предъявы делать, а эти? Нет, что-то здесь не так, — задумчиво протянул следователь.
— Витальиваныч, все готово, — позвала меня санитарка. — Идете?
— Поприсутствуешь на вскрытии? — спросил я собеседника, переодеваясь для секционной.
— Ну, раз уж приехал… — со вздохом ответил следователь, — придется! Давай халат.
В секционном зале, на столе, лежал упитанный мужчина в пресловутом малиновом пиджаке. Вся одежда была обильно запачкана «веществом красного цвета», и даже при взгляде со стороны было видно, что здесь имеет место тяжелая черепно-мозговая травма: обширная рана мягких тканей лица, выступающие из нее отломки лобной кости и видимая невооруженным глазом общая, грубая деформация головы. Мы с санитаркой взялись за привычную работу, а следователь делал вид, что смотрит. Так продолжалось минут двадцать, а потом я подозвал его к секционному столу:
— А хочешь увидеть, почему машина по дороге виляла?
— ???
— Вот, смотри, — сказал я, сопоставляя сломанные фрагменты лобной кости, — видишь, вот здесь на наружной костной пластинке круглый дефект, диаметр которого… если грубо — 8 мм…
— Постой, ты что, хочешь сказать, что это…
— Именно! Это огнестрельное, пулевое ранение головы. Входное отверстие на лобной кости. Выходное, — я показал ему затылочную кость, — слева на затылочной. Пуля прошла в общем направлении спереди-назад, незначительно справа-налево и практически в горизонтальной плоскости, — и я показал ему признаки, по которым можно достоверно судить о направлении движения пули через кости свода черепа.
— …твою мать! — с чувством выругался следователь. — Только этого мне не хватало! И чего ты труп не отдал без вскрытия, — тоскливо сказал он, — ведь просил же тебя хороший человек — «отдай», а ты, зануда — «вскрывать, вскрывать!». Где нам теперь искать этого сраного стрелка? А может, это какой-то добрый человек его пристрелил уже внизу, когда он с машинкой упал, а? Как думаешь?
— Ну да, типа шел человек с ружжом, увидел упавшую машину, а в ней — раненый мучается. Ну и пристрелил его, от страданий избавил, так?
— Ну да! Ведь не исключено, что там ЗАРАНЕЕ посадили человека. Для страховки. Если разобьется не насмерть — добить! Контрольный выстрел.
— Не пойдет! Во-первых, ты сам говорил, что машина резко завиляла, прежде чем упасть с обрыва. А это косвенно говорит о том, что водила получил пулю еще на дороге и поэтому не свернул, а поехал прямо в обрыв. Во-вторых, добивают из пистолета: ведь никто с собой для этой цели винтарь таскать не будет? А диаметр дырки на лобной кости говорит, скорее всего, о пуле калибра 7.62.
— А если обрез?
— Далее, — не обращая внимания на его реплику, продолжил я, — смотри: диаметры отверстий на лобной и затылочной кости практически одинаковые, что говорит о высокой кинетической энергии пули. То есть опять этот факт в пользу винтовки, и скорее всего, снайперской. И последнее! Признаков выстрела с близкой дистанции я не вижу. А кроме того, если допустить, что его кто-то ждал внизу, чтобы добить, то скажи мне, как злоумышленники могли рассчитать, что именно в этом месте он сверзнется под откос? Впрочем, это уже ваши заморочки. Я все необходимое возьму на дополнительные исследования и в положенный срок выдам свое заключение. Так что работайте…
Так закончилось это вскрытие, полное сюрпризов, так закончился этот хлопотный день.
На следующий день ко мне снова заехал следователь и уныло поведал, что они повторно, уже прицельно, осмотрели машину и обнаружили пулю от винтовки СКС. Она застряла в толстом подголовнике, основой которого была металлическая пластина. Вот так! На вопрос «как продвигается дело?» он сказал:
— Работаем, — а это означало, что все пока в тумане, и — никакой конкретики!
А через недельку в морг заявился необычный посетитель. Вернее, сначала-то я в нем ничего особого не увидел. Так, обычный пожилой человек. Правда, хорошо и добротно одетый. Ухоженный. Он вежливо попросил уделить ему десяток минут. В кабинете, куда я его провел, он сразу же показал мне фотографии трех мужчин и попросил сказать: есть ли среди них тот, кто требовал отдать без вскрытия тело того, кто разбился на машине? Узнав, о ком идет речь, я заколебался, хотя сразу узнал на фото того, кто мне баксы впаривал.