Отец монстров

— А мы уж думали — не придете! — воскликнул он каким-то утробным голосом, радостно раскрывая объятия. — Мы уж думали с Николаем — пора спать ложиться.

— Да мы тут торт пока искали, — Максим выложил из пакета торт. — Да и вина выпить взяли.

— О! Вино — это то, что нужно, — сказал Николай из кресла.

Николай был угрюмого вида человек, бывший спортсмен. Он не привык много говорить, привык много бегать и метать диск.

— Вино — это хорошо, — сказал Иван Иванович, когда все расселись. — Но я бы хотел предложить начать с моего. У меня есть вино, которое мне привозят из Украины специально для моих гостей. Его готовят только из настоящих сортов винограда… Ну вот, — он потешно хлопнул себя по животу, — опять забыл сорт винограда…

Хозяин вышел в другую комнату, но вскоре вернулся, неся большую, оплетенную прутьями бутылку.

— Это вино только для самых дорогих гостей.

Налил всем по большому бокалу.

— У меня у самого-то печень больная, — развел он руками, — врачи не рекомендуют. Молодость, знаете ли, бурная была. Теперь вот. — Иван Иванович погладил себя по животу. — Ожирение; печень, почки и прочие органы обнаружились. А в молодости и не знал, где они.

— А вы экскурсию ночную по музею устроите? — спросила Даша, с улыбкой глядя на Ивана Ивановича.

— Я вам еще лучше чем экскурсию устрою, — пообещал он, добродушно улыбнувшись.

— Ну давайте, за процветание музея, — поднял бокал Максим.

Иван Иванович за процветание выпил чаю.

— Скажите, а ваша фамилия случайно не Сасипатров? — когда выпили, спросил Антон.

— Да!.. А откуда вы, собственно?.. — удивился толстяк. — А ну да, я, кажется, догадываюсь. Вы, наверное, пообщались с моими братьями…

— Пообщался, — признался Антон. — Странные они немножко…

— Не немножко, совсем не немножко. Это печальная страница истории нашей семьи. К сожалению, оба они Сасипатровы — младший Кердык и старший Владлен — страдают психическими расстройствами и по два раза в год лежат в психбольнице. Только, я Сасипатров-средний, уберегся от психического заболевания.

— А Кердык — это что? — спросила Даша.

— Кердык — старинное русское имя.

— А-а. А их болезнь не опасна для окружающих?

Я слышала, что психи-то разные бывают… — не отставала Даша.

— Нет. Для окружающих живых, я думаю, нет, скорее для мертвых. Они почему-то вдолбили себе в голову, что могут оживлять мертвых. Раздобыли книгу какого-то шарлатана и дома у себя оживляют покойников. Представьте, каково соседям, да и близким этих несчастных.

— «Несчастных»? Dы имеете в виду мертвецов? — уточнил Николай, сдвинув лохматые брови; человек он малоразговорчивый, но это его почему-то задело.

— Да всех! Вы бы знали, как они мучили бедную мамочку, ведь это они вогнали ее в могилу. А Кердык каждый вечер звонит по телефону одному писателю и оскорбляет его без зазрения совести.

— Скажите, а они говорили, что Фома, который при Петре Первом жил, он чуть ли не ваш предок… Или это тоже их фантазия?

— Да нет, не фантазия. Монстр Фома действительно был нашим родоначальником, так что наш род в Петербурге с самого основания осел, — с гордостью в голосе сказал Сасипатров-средний. — Фома приехал в Петербург из села Зажигалово. Они, наверное, еще говорили о тетрадке с секретом Рюйша, которую Фома украл. Так все это ерунда, не было никакой тетрадки.

— Странно, а откуда же тогда эти мумии? — Антон мотнул головой в сторону двери, за которой располагался зал музея. — Значит, все-таки была тетрадка.

— Давайте, дорогие мои, я вам еще вина налью, — не услышав вопроса, протрубил Иван Иванович.

Он встал, налил из большой бутылки еще по стакану вина. От позднего времени и от духоты Дашу совсем разморило, она привалилась к плечу Антона и закрыла глаза. Да и самого Антона тянуло в сон — ночь.

— Скоро музей поедет в кругосветное путешествие, — говорил Иван Иванович. — Побываем в Венеции, в Париже, Нью-Йорке…

— Здорово, я тоже всегда хотел в кругосветное путешествие отправиться, — вяло проговорил Антон, старательно концентрируя внимание на Иване Ивановиче и на том, что он говорит.

— Ну так о чем разговор! Тебя тоже возьмем. Все поедем.

— Странно, если нет секрета Рюйша, то откуда же все эти мертвецы?..

Но Иван Иванович, умышленно уходя от этой темы, говорил совершенно о другом. Антон слышал, что говорит Сасипатров-средний, но сосредоточиться на его словах уже не мог: полное тело директора плыло и разъезжалось. Антон обвел взглядом своих товарищей. Максим спал, откинув назад голову, Николоай клевал носом, вот-вот готовый вывалиться из кресла.

— Что-то… Мне, кажется, нехорошо… — проговорил сквозь силу Антон.

— Тебе хорошо, а будет еще лучше…

Глава 28

НУ ВЛИП!

Последние слова:

— Королевушка моя, моя царица, звезда моя, сиявшая мне всегда в моей земной жизни! Ты любила мои вещи, я писал их для тебя… Я люблю тебя, я обожаю тебя! Любовь моя, моя жена, жизнь моя!

Телефонный звонок отвлек меня от романа, я поднес трубку к уху.

— Здравия желаю! — Звонил Николай Николаевич. — Ну, взяли мы этих голубчиков.

— А у меня тут по этому делу такие документы для тебя имеются! Ты ахнешь.

— По какому делу?

— По делу похищения Татьяны Ивановны. Тут такие документы!..

Николай Николаевич помолчал.

— Ну короче — приходи. Поговорим серьезно.

Я отключил трубку и, взяв под мышку папку, торопливо вышел из кабинета… и вздрогнул, чуть не столкнувшись с Мариной.

— А я вот вас пригласить на обед… — начала она смущенно.

— Не до обеда сейчас. — Мимо нее я направился в прихожую., Марина шла за мной. — Сейчас к Николаю Николаевичу. Взяли этих субчиков.

— Каких? — спросила Марина из-за моей спины.

— Ну этих, которые твою маму похитили. В отделении сидят. — Я надел ботинки. — Передам сейчас эту папочку Николаю Николаевичу.

— Я так поняла, что мама хотела, чтобы она у вас полежала до ее возвращения.

— Согласен, но пусть специалист посмотрит, что тут к чему; может быть, мы эту папку на твою маму обменяем… Кстати, — вдруг вспомнил я, — я видел тебя сегодня со Шнуром, до того как его арестовали. Что ты ему за деньги передавала?

Марина испуганно смотрела на меня.

— Да так… Это он… — начала она что-то невразумительное.

— Ты что, маму хотела выкупить? — улыбнулся я. Она молча кивнула.

— Зря, это маленький человек, ты бы хоть со мной посоветовалась, я бы тебе объяснил. Ладно, скоро приду.

Я, сунув папку под мышку, взялся за ручку двери…

— Подождите… дядя Сережа, — вдруг остановила она меня. Я обернулся. Она была бледна и смущена.

И какие красивые у нее были глаза!

Как меня тянуло к ней, как я хотел обнять, поцеловать ее, прижать ее к себе…

— Ну что… — улыбнулся я.

— У меня плохое предчувствие, будто мы прощаемся навсегда. Что бы там ни было, — сказала она тихо, глядя мне в глаза, — но я люблю вас и всегда буду любить.

Она вдруг бросилась ко мне, обвила руками мою шею… Мы целовались долго, истерично и не могли оторваться друг от друга. Сколько прошло времени, я не знаю, но в дверь вдруг раздался звонок. Мы разжали объятия, и я, находясь в сильном возбуждении, почти ничего не видя и не соображая, машинально открыл дверь.

На пороге стоял Циркач.

— Мне Марина нужна, — сказал он, как всегда нахально глядя мне в глаза.

Трудно сказать, какое у меня было лицо. Ничего не ответив, я прошел мимо него, пряча глаза, у меня колотилось сердце, мне было хорошо… Боже мой, как мне было хорошо! И я не хотел смотреть никому в глаза, чтобы не делиться, не растрачивать свое счастье.

Я брел по солнечной улице к отделению милиции, держа под мышкой синюю папку с неоспоримыми доказательствами. Какие счастливые лица встречались мне на каждом шагу! Как они любили меня, как я любил их! Солнца, правда, не было — моросил мелкий дождь, но ночью дождь, похоже, лил как из ведра, поэтому везде были лужи; правый ботинок у меня сразу промок, да и ветер северный, довольно резкий, порывистый, недаром было штормовое предупреждение, а градусов чуть ли не ноль… Но нет — улица была солнечная, было тепло и радостно…