Страница 21 из 58
— Иными словами, — вновь заговорила Калинкина, — у вас сегодня по каким-то причинам было настроение на него взглянуть…
— Настроение чаще всего беспричинно, — сухо произнесла генеральша. — Просто, обнаружив, что кабинет открыт, я решила проверить пистолет. Его на месте не оказалось. Повторяю: домашние о нем ничего не знали! Кабинет на первом этаже, любой со стороны этого участка мог заглянуть в окно — чисто случайно — и увидеть, как я с ним… вожусь…
— Ящик был заперт?
— Да, но…
— Что «но»?
— Видите ли, ключ от него хранился в футляре напольных часов и… В общем, я сразу заметила, что футляр прикрыт неплотно…
— Сразу — это после чего? — Калинкина прищурилась.
— Едва войдя в кабинет! — твердо произнесла генеральша. — Сразу после полудня. Ни мальчиков, ни невесток в доме уже не было. Хотя… Кажется, Эля спала наверху, она плохо себя чувствовала. Маша уже уехала, Володя еще не вернулся, Женя…
— Нина Владимировна, но ведь что-то же заставило вас проверить кабинет и затем стол? — Аня не собиралась отступать, всей шкурой чувствуя, что генеральша чего-то не договаривает.
— Я уже объясняла: ключ торчал в дверях.
«Она лжет, — подумала Калинкина, глядя в бледное лицо Нины Владимировны, — интересно, зачем?..»
— Где сейчас ваша Нюся? — спросила она как можно спокойнее.
— Дома, разумеется, — в глазах генеральши мелькнула и исчезла легкая тревога. — Возможно, задремала… Хотя обычно она не ложится, пока все не возвратятся… Но вероятно, задремала, поскольку иначе…
Нина Владимировна задумчиво глянула в окно, за которым уже вовсю занимался рассвет.
— Знаете, Нюся очень беспокойная, с тех пор как я всю зиму проболела, постоянно обо мне волнуется… Ну а мы так долго в гостях не задерживались никогда.
— Ясно… Павел, вы с Соколовым продолжите дознание, пока я не вернусь, — Калинкина поднялась из-за стола. — Я провожу Нину Владимировну домой, заодно приглашу эту даму…
Ее коллега молча кивнул. Нина Владимировна встала. «Удивительно, — подумала Аня, — какая стойкая эта самая генеральша… В ее-то возрасте любая старуха давно бы закатила истерику, потребовала бы особого к себе отношения… А эта — словно сама на рожон лезет…»
Какое-то время, двигаясь к воротам, они молчали. Первой заговорила Калинкина.
— Вы сказали, ваша домработница постоянно с вами. Она что же — и выходных не берет, и отпусков?
Нина Владимировна неожиданно усмехнулась.
— Хотите сказать, я нарушаю КЗОТ?.. Наверное, так оно и есть, хотя… У Нюси, видите ли, кроме нас никого нет… Мы живем вместе и в городе, и здесь, на даче. Иногда, конечно, она отлучается по каким-то своим делам, а выходных как таковых не берет. Зачем они ей? У нее и подруг-то нет. Была, правда, подружка, тоже домработница, Галя… Фамилии я не знаю. Она работала у бывших хозяев этого дома — Лавровских.
— Вы сказали, Нюся родом из деревни. Неужели за все эти годы она ни разу не ездила домой, к родне?
— Какая там родня… — Нина Владимировна махнула рукой. — Была у нее одна-единственная сестра — и та умерла. Нюся тогда действительно ездила в деревню — хоронить. Ну и дом продала… Я эту ее поездку хорошо помню, потому что чуть с ног без нее не сбилась за лето — и с хозяйством, и с мальчиками… Да, ужасное было лето, она с этим домом около трех месяцев провозилась… Проходите, Анна Алексеевна, мы пришли.
Нина Владимировна оказалась права: Нюся действительно уснула в ожидании домочадцев — прямо в кресле, у камина, который давно потух. Но сон у нее всегда был чуткий, и, едва генеральша с Калинкиной вошли в холл, все еще по ночному ярко освещенный, как женщина, громко всхрапнув, вскочила на ноги и бессмысленно вытаращилась на вошедших:
— Господи, Ниночка Владимировна… — пробормотала она и наконец, осознав, что хозяйка явилась с какой-то совершенно незнакомой хмурой гостьей, растерянно глянула в сторону веранды.
— Батюшки, уже утро… А где… Где мальчики? Все?
— Нюся, успокойся, — заговорила Нина Владимировна, но от Ани все равно не ускользнуло, что разговаривает генеральша как барыня с прислугой… — Случилась беда… Нашего соседа убили ночью, во время вечеринки…
Домработница беззвучно ахнула и в ужасе прикрыла рот ладонью.
— Это Анна Алексеевна Калинкина, следователь из милиции…
— Из прокуратуры, Нины Владимировна, — решительно вмешалась Аня и перехватила инициативу. — Мне необходимо с вами поговорить.
— С… со мной?.. — Нюся смотрела на Калинкину со страхом и недоумением.
— С вами. Вы ведь могли отсюда что-то слышать, прежде чем задремали? Когда, кстати, вы уснули?
— Господи… Да разве ж я знаю? — Нюся напоминала теперь разбуженную посреди ночи курицу, которую безжалостно согнали с насеста. — Я ничего не слышала, у нас стены не такие, чтоб слышать…
— Да вы присядьте, — как можно мягче произнесла Калинкина и посмотрела на перепуганную домработницу с сочувствием. — Вы ведь не сразу после ухода хозяев легли отдыхать? К тому же жара, окна открыты, могли и услышать что-то. Возможно, кто-то бродил под окнами в неурочное время, а вы — слышали?
Нюся неожиданно как-то сразу взяла себя в руки, выражение растерянности пропало с ее лица. И, опустившись обратно в кресло, она заговорила почти спокойно:
— Как я могла слышать, если окна мы на ночь всегда запираем? Особенно на первом этаже? А на тот дом только окна кабинета и выходят, а там и вовсе никого не было с обеда… Как Нина Владимировна перешла спать обратно к себе, так и не было…
Калинкина удивленно подняла брови: неужели домработница не знала о пропаже пистолета? Впрочем, вряд ли хозяйка с ней откровенничает, она ж — барыня, а Нюся — обслуга… Существо низшего порядка!..
— А когда я придремала — и знать не знаю, — заявила Нюся. — Поначалу наверху прибралась, после посуду обеденную мыла, а потом хотела камин вычистить, да на грех-то и присела тут, ну и… Как же я могла, по-вашему, что-то там слышать?..
— Может быть, вспомните, сколько все-таки было времени, когда вы закончили хлопотать по хозяйству?
Нюся покачала головой:
— А кто ж его знает? Помню только, что уже стемнело, потому что я вначале тут люстру включила, чтобы, значит, камин как следует прочистить, чтоб видно было… Потом вот села, думала, передохну минутку, а дальше не помню… Уснула я, сами видите… Мне ведь тоже годики уже немалые, нынешней весной шестьдесят два стукнуло! Где уж тут все упомнишь?..
— Ну хорошо, — сдалась Аня. — Если вам не трудно, пройдите в соседний дом, нам необходимо записать ваши данные… А вы, Нина Владимировна, можете отдыхать… пока.
Генеральша усмехнулась, а Нюся снова нахмурилась и всполошилась.
— Какие еще данные?! Зачем я вам, если я спала?..
— Так положено, это просто формальности. — Калинкина вдруг почувствовала безмерную усталость. — Имя, отчество, фамилию, год рождения…
— Не спорь, Нюся, это недолго, — вмешалась генеральша. — Я сама лягу, не волнуйся за меня…
— Да как же не волноваться-то? — женщина всплеснула руками и, вскочив на ноги, запричитала. — Да вы гляньте на себя, гляньте! На вас же лица нет, с вашим-то здоровьем, разве такое можно?! О Господи!..
— Нюся, перестань!
— Не перестану!.. — она повернулась к Калинкиной и воинственно уперла руки в боки. — Вы что — не видите, до чего человека довели? Она же болеет, слабая, одна ни за что не управится… Да помолчите вы, Нина Владимировна! Я вас тут одну не оставлю, а вдруг этот убивец все еще поблизости бродит?! Ни за что не оставлю!..
— Ну ладно! — удивляясь самой себе, Калинкина неожиданно сдалась. Не иначе как от усталости и недосыпа… — Запишите просто ваши данные, мы, если понадобится, вызовем вас попозже.
— А что тут записывать? — Нюся все еще кипятилась. — По паспорту-то я, как есть, ваша тезка, тоже Анна Алексеевна… И фамилия самая простая — Иванова я. Год рождения — в марте сорокового… И все мои данные… Из Рязанской, значит, губернии!.. Айдате, Нина Владимировна, я вам чайку согрею, а кровать я постелила еще раньше, в вашей комнате.