Страница 29 из 85
Орден «Знак Почета» в разведке пренебрежительно называют «Мальчики». Выдуманный уже давно, в начале тридцатых годов, он действительно выглядит весьма нелепо: на фоне зубчатого заводского колеса, некоей гигантской шестеренки, стоят, взявшись за руки, две непонятные фигуры. Кого они символизируют, неясно. Но они юношески стройны и одеты то ли в рабочие спецовки, то ли в спортивную форму тридцатых годов.
— А мне к пятидесятилетию «Мальчиков» дали! — унылым тоном сообщает в кругу друзей иной разведывательный генерал, и те сочувственно кивают головами. Еще бы: ведь награждение руководящего работника таким орденом означает только одно — недовольство высокого начальства, близкую отставку и выход на пенсию, которая для всех в СССР, включая и генералов КГБ, влечет за собой бедность. Но мне, при моем скромном чине, получить «Мальчиков» будет очень кстати!!
Да, кажется, я сделал весьма важное открытие. Мне повезло! Заслоняя рукой название книжки, чтобы его не заметили стоявшие рядом коллеги-разведчики, я направился к кассе. Но прежде я еще раз внимательно осмотрел всю полку, проверяя, не осталось ли на ней еще экземпляров этой книги. К счастью, мне попался единственный, иначе я скупил бы все имеющиеся экземпляры, чтобы они не достались ни немцу, ни болгарину, ни тем более нашему сотруднику ГРУ. Резидентура разведки КГБ оплатила бы мне их стоимость…
«Нет, не зря все-таки называют Японию шпионским раем! — удовлетворенно подумал я, опускаясь в лифте. — И не только потому, что здесь нет закона о шпионаже, в то время как в нашей стране за него предусмотрена смертная казнь. Сама японская тщательность в подаче любой информации как нельзя лучше помогает советским разведчикам. Ведь в книге указаны абсолютно все данные о ее авторе, вплоть до домашнего адреса, а в наших редакциях, например, таких данных не получишь. Здесь же я запросто найду номер его телефона в телефонной книге и завтра же позвоню ему, чтобы условиться о встрече!..»
В отличном настроении я вновь сел в автомобиль и вырулил на широкую и прямую Хибиядори. Книга незадачливого поклонника Советского Союза лежала рядом со мной на переднем сиденье, радуя глаз своим мягким зеленоватым переплетом.
Квадратные фасады зданий Отэмати скрылись за поворотом, и вскоре впереди, на горке, замаячил необычный темный высокий дом, надпись на фронтоне которого почему-то сделана на греческом языке, мало кому известном в этой дальневосточной стране Справа, метрах в ста от него, возвышается белая громада советского посольства. В нем два здания. Я спешу в левое, деловое, на верхнем этаже которого, под самой крышей, утыканной множеством антенн, расположена резидентура.
Впрочем, я чувствовал себя совершенно спокойно и даже не смотрел в зеркальце заднего вида, чтобы определить, не следит ли за мной машина отдела общественной безопасности Токийского полицейского управления. На этот раз слежка мне ничуть не мешала и даже помогала, утверждая в следящих мысль о том, что я действительно являюсь только корреспондентом. Ведь это так естественно для журналиста посетить книжный магазин «Марудзэн», приобрести там какую-то книгу и потом проехать в посольство. Может быть, я хочу показать эту книгу советнику по культуре?..
Это действительно так, разве что познакомить с ней я хочу совсем другого советника, кабинет которого расположен на десятом этаже, за бронированной дверью, которую нельзя открывать ни перед кем из сотрудников посольства, сели они не состоят в списке офицерского состава КГБ. Даже сам посол не имеет права войти в нее.
Этот советник — всесильный резидент КГБ, который имеет такие же полномочия в отношении местных советских граждан, как и посол, хотя об этом мало кому известно. Любого из советских чиновников — служащих посольства, торгпредства, «Аэрофлота», ТАСС или газет — он может откомандировать в течение суток на Родину, не объясняя причин, тем самым разрушив всю его карьеру и навсегда закрыв путь за границу.
Не знаю, имеет ли он право в случае необходимости застрелить любого из своих подчиненных-разведчиков (таким правом вполне официально наделен резидент военной разведки), но пистолет у него есть, это я знаю точно: в резидентуре хранится множество ящиков с оружием. Но даже если такого права у него нет, он все равно может застрелить кого сочтет нужным (или поручить это другим), и официальные власти в СССР сделают вид, что ничего не заметили.
Резидента боятся все — и сотрудники КГБ, и не входящие в их число все остальные советские граждане, волею судьбы работающие в Токио.
Оставив автомобиль в посольском дворе незапертым, как предусматривалось правилами, я вошел в посольское здание и миновал маленький, богато обставленный вестибюль. Я подошел к открывшейся передо мной тяжелой стальной двери, ведущей во внутренние помещения посольства, доступ в которые открыт только советским гражданам и только с соизволения того же КГБ. В отношении меня такое разрешение, конечно, имелось.
Площадка десятого этажа была, как всегда, пустой. Мало кто из дипломатов рискнет подняться сюда просто так, от нечего делать, его тотчас заподозрят в шпионаже в пользу Японии.
Почти у самого лифта имелась всегда запертая железная дверь, выкрашенная белой краской в тон стены. Каждый, кто имеет право входить в нес, имеет свой ключ Есть он и у меня, подвешенный на металлической цепочке к поясу. Я легко повернул его, вставив в замочную скважину, и дверь отворилась.
За ней показалась еще одна. Чтобы открыть ее, надо было знать кодовый набор цифр и быстро набрать его на малозаметном табло, укрытом от посторонних глаз сверху над притолокой. Если возиться с набором цифр слишком долго, у дежурного по резидентуре зазвенит зуммер, сигнал тревоги. Иногда дежурить по резидентуре приходится и мне, хотя корреспонденту ТАСС никак не подобает находиться в посольском здании от обеда до девяти часов вечера: никакой трудоемкой работы для него здесь не может быть, и это лишний раз указывает японской полиции на мою принадлежность к разведке. Впрочем, вся работа КГБ пронизана формализмом и в ней полно всяких нелепостей.
Резидентура занимает два этажа в посольском здании и внешне выглядит точно так же, как и все остальные служебные помещения посольства: длинный коридор, выходящие в него двери. Одна из них, впрочем, обтянута черной кожей Таких обшитых кожей дверей в Японии не бывает, зато их очень много в СССР, в кабинетах больших начальников.
Такая дверь, столь неуместная здесь, в Японии, являла собой пример переноса сюда советских бюрократических порядков. Естественно, вела она в кабинет резидента. Туда-то я вознамерился проникнуть.
Сделать это было не так просто, хотя в обеденный час резидентура была пуста и очереди в кабинет к резиденту не было. Дело в том, что в СССР не принято запросто являться в кабинет к начальнику, и ни КГБ, ни даже разведка, действующая в особых, как бы подпольных условиях, не могут служить исключением.
Более того, постучаться в кабинет резидента для меня было совершенно невозможно, поскольку я не принадлежал к категории так называемой номенклатуры — правящего класса советского общества.
Номенклатурой называется список должностей, занимать которые можно только с дозволения высоких партийных органов. Вхожу в такую номенклатуру и я, но лишь на период командировки. Вернувшись в Москву, я сразу утрачу свои привилегии, а у резидента они сохранятся. Хотя и меня, и резидента посылает в Японию КГБ, одно и то же ведомство, утверждают наше назначение разные партийные структуры. Меня — сразу два отдела ЦК КПСС: пропаганды, ведающий журналистами, и административных органов, которому подчиняется КГБ, а также и армия, и милиция, и прокуратура, и суд. Поэтому истинный руководитель советской разведки — это начальник административного отдела ЦК КПСС, но об этом не все знают. Последним занимал эту должность Анатолий Лукьянов, ставший потом спикером парламента и организатором неудавшегося государственного переворота в августе 1991 года. Резидента же утверждает Секретариат ЦК КПСС, высший административный орган партии. Это значит, что все у нас с резидентом должно быть разным: и квартиры, и рацион питания, и курорты, и даже кладбища. Именно поэтому я и не могу входить к нему в кабинет запросто, как разведчик к разведчику, а должен предварительно позвонить по телефону из другой комнаты и попросить разрешения.