Вне игры

— Я принес Захару Романовичу Модильяни… Вы представляете, что это такое — альбом Модильяни? Днем с огнем не сыщешь. И еще журнальчик… С перцем…

Ирина не стала задерживаться. Она сказала, что не хочет мешать им вести деловые разговоры. Глебов попытался переключиться на шутливый тон. Но Ирина тут же отправилась в свою комнату. Через десять минут она услышала, как хлопнула дверь. Глебов ушел.

В тот вечер она спросила у отчима: «Что это за журнальчик с перцем? Все из той же серии?» Ей известно было, что отчим собирался заняться сексологией и всерьез утверждал, что в наш век проблема секса становится столь же актуальной, как и экология. Захар Романович ответил уклончиво:

— Не совсем из той, Ириночка. Но тебе это будет не интересно.

Через два дня, в воскресенье, в канун возвращения Глебова на стройку, Владик устраивал пирушку. Были тут Ирина с Сергеем, Глебов и еще несколько друзей хозяина дома. Часов в одиннадцать утомленные и изрядно «нагруженные» гости расходились. Последним уходил Глебов. «Вася, задержись. Есть дело…» — шепнул хозяин. Пьяный, он не заметил стоявшую рядом Ирину. Тогда она не придала никакого значения его словам.

«Есть дело…» Теперь Бутов догадывается, что это за «дело». Найденные при обыске письмо господина Соловьева, уже известный полковнику «коктейль» из магнитофонных записей, наконец, неотправленное и недописанное письмо другу… Тут, пожалуй, и домыслить нетрудно.

Полковник представил, как Владик на прощание передал другу все это «хозяйство». И тем не менее оставалось темное пятно. Сейчас, после гибели Глебова, может, это и не столь важно. Однако и мертвые иногда могут свидетельствовать «за» и «против» живых. И Бутов вновь вспомнил сообщение Роны: перепроверить Глебова — вслепую ли действовал? И тут Бутова осенило. Это и была перепроверка! Вместе с магнитофонными записями Владик сунул ему фотокопию письма некоего Соловьева. Для Глебова это новая ступень той скользкой тропы, на которую он уже вступил. Владик сунул письмо и выжидал — как будет реагировать? Обычная проверка… Бутов уже знает, чем она кончилась. Он читал неотправленное письмо Глебова.

«Нет, дружище, я не приемлю послание Соловьева… Мне чуждо и непонятно все, что я прочел в оставленном тобой письме. Может быть, ты случайно передал его мне? Случайно ли? Нам надо встретиться и о многом поговорить».

Они не встретились, не поговорили. И пока только чекисты знают результат учиненной по заданию Дюка перепроверки Глебова… Да, видимо, где-то стали действовать сдерживающие центры, что-то начинало проясняться в сознании молодого человека, барахтавшегося в сетях, заброшенных Дюком и Владиком. Не Ирина ли тому «виной»? Все может быть. Но Глебов мертв, и никто не объяснит…

Позже Веселовский покажет на допросе, как он хотел перепроверить Глебова: Бутов не ошибся в своей догадке.

КРАСАВЧИК

Прошло несколько дней, а Владик все еще не появлялся на московском горизонте. Исчез. Куда? Почему? Директор треста, где работает Веселовский, беспомощно разводит руками: «Ума не приложу… Перед праздником он договаривался со мной о командировке в Новосибирск, уверял, что там можно получить солидный заказ… Но так и не оформил командировку».

Теперь, после доклада Михеева, заявление директора треста кое-что прояснило: Рита, о которой говорил Сергей, жила в Новосибирске.

Но искать Риту по новосибирским заводам дело не простое. А искать придется. Так же, как и молодого врача из-под Курска. Здесь еще сложнее — неизвестны ее имя, фамилия, известно только, что отдыхала в Сочи. Тогда же, когда и Владик…

Ежедневно Виктору Павловичу докладывают о результатах поиска Веселовского. Где-то у Бутова теплится надежда, что он скрывается у одной из этих женщин. А может, и еще есть адреса? Кто тут поможет? Сергей? Все, что знал, сказал. Тогда Бутов вспомнил давнишних дружков Сергея и Владика, пребывавших ныне в местах не столь отдаленных. Разыскали Сашу-валютчика. У него оказалась прекрасная память. «Владик? Конечно, пом-ню… Красавчик». И он охотно рассказал о том, как втайне от Сергея — так настаивал Владик — они частенько встречались: «Понимаете, общие дела, валюта, знакомые девочки». Нет, не московские. Эти Сашу-валютчика не интересовали. Ему нужны были верные люди на периферии. И Владик связал его с двумя своими надежными «подругами», что стоило Сашке-валютчику немалых денег. Платить надо было Веселовскому и подругам. Адреса их он не помнит. Но может дать примерные координаты. Вера из Баку, блондинка, одинокая, живет на Набережной. Работала официанткой в ресторане «Интурист». По словам Саши, «секс-бомба». Марго из Батуми. Домашняя хозяйка с золотыми руками дамской портнихи. Выступает в художественной самодеятельности. Муж ее часто бывает в дальних плаваниях, что позволяет Марго жить так, как ей кажется приятным.

…Так кто же он, Сократ? В который раз генерал ставит перед Бутовым и перед самим собой этот трудный вопрос? И в свойственной ему манере формулировать мысли по пунктам он так и помечает на белом листе бумаги — 1, 2, 3, 4…

— Что дает нам основание подозревать Сократа в нечестной игре? На месте приземления Рубина снаряжение не найдено. Раз. От органов КГБ доктор скрыл свою роль при допросе партизана. Два. Не пожелал рассказывать о случившемся на стамбульском базаре. Три. Контакт с Глебовым на почве антисоветских изданий. Четыре. Линия Глебов — Владик — Рубин. Пять. Появление Захара Романовича в приемной КГБ и исчезновение Владика — события одного дня. Есть ли связь между ними? Кто, кого и о чем информировал? Известно, что Рубин после КГБ из дому не выходил, ни с кем не встречался. А если он рано утром, до того как пошел в КГБ, звонил Владику?

— Мда-а-а… Гипотеза…

И генерал ставит рядом с цифрой шесть вопросительный знак. Минуты две в кабинете стоит напряженная тишина, и, стараясь сбросить ее оцепенение, Бутов неожиданно спрашивает:

— А на поисках прикажете крест поставить, товарищ генерал?

— Кого, Владика?

— Нет, снаряжения разведчика…

Генерал удивленно посмотрел на Бутова.

— Есть какие-то новые данные?

— Никаких. Есть желание самому отправиться на место. Я не уверен, что Тропинин исчерпал все возможности. Разрешите.

— Только после возвращения Михеева из Новосибирска. Должен же кто-то оставаться здесь и руководить операцией? Кстати, когда вы в последний раз видели Рубина?

— Вчера. Старик очень сдал, осунулся, дрожат руки… Сидит дома на бюллетене. А дома атмосфера гнетущая. Вернулась Ирина, с отчимом разговаривать не желает. Лежит и молчит. Тут, видимо, и Михеев причастен, припугнул ее: «Ни с кем ни слова. Ничего не знаете, кроме того, что уже известно, — автомобильная авария, в которой погиб ваш спутник инженер Глебов». А Рубин тоже предупрежден — никто знать не должен о его заявлении в КГБ. Вот и молчат оба. Но думаю, что дело тут не только в наших предупреждениях… Полоса отчуждения — она уже давно легла между ними, а сейчас стала еще шире.

— Ваша встреча с Рубиным состоялась по его инициативе?

— Да. Просил разрешения поехать на неделю в подмосковный дом отдыха. Говорит, нервы сдают. Я сразу ответа не дал, сказал, что хочу посоветоваться.

— Пожалуй, можно разрешить. Но понаблюдайте.

СТАЛЬ И ШЛАК

Бутов любил ходить по улицам Москвы рано утром, когда они еще безлюдны. Он утверждал, что улицы в такую пору помогают думать. Вероятно, потому он и вышел из дома раньше того условленного часа, когда должна прибыть, машина с капитаном из стройбата: им вместе следовать на поиск снаряжения Сократа. В пути доктор присоединится к ним: полковник звонил в дом отдыха, предупредил, что собирается ехать в Плетневку и Рубину придется отправиться с ним. С тех пор прошло четыре дня, отмеченных немаловажными событиями, вокруг которых и вертелись сейчас мысли Бутова, разгуливающего возле своего дома.