Флорентийский монстр

Пока Специ был в тюрьме, Джуттари рассказал "Ла Нацьоне" о том, как далеко он продвинулся в деле Нардуччи.

— Да, мы занимались смертью этого человека, последовавшей в 1982 году, и некоторые детали весьма интересны и могут привести нас к чему-то конкретному. Я полагаю, теперь уже вне сомнений, что тело, извлеченное из Тразименского озера, не было телом Нардуччи. И теперь, в свете этих новых фактов, ситуация, возможно, прояснится.

Но, как видно, с этой теорией что-то не сложилось, поскольку мертвый латиноамериканец больше не упоминался в речах Джуттари, и с этой предполагаемой двойной подменой тел все так и оставалось неясным. Адвокаты Специ начали добиваться передачи дела в специальный трибунал для пересмотра. Этот апелляционный суд существует для тех, кто оказался в заключении до судебного процесса. Так в США рассматривают возможность отпустить преступника на поруки, а в Италии определяют, есть ли основания держать его в предварительном заключении, или под домашним арестом, или на каких-либо других условиях. Итальянский закон не предусматривает денежного поручительства, и решение выносится на основании тяжести обвинения и вероятности того, что обвиняемый убежит за границу.

Дата суда над Специ была назначена на 28 апреля. Пересмотр дела должен был проходить перед тремя другими судьями из Перуджи, коллегами и близкими знакомыми государственного обвинителя и следственного судьи. Трибунал по пересмотру дел, как правило, не отменял решения своих коллег, особенно в громких делах, подобных этому, где государственный обвинитель рисковал своей профессиональной репутацией.

18 апреля, через двенадцать дней после ареста Специ, Комитет защиты журналистов закончил расследование дела Специ. На следующий день Энн Купе, его исполнительный директор, отправила по факсу письмо премьер-министру Италии. Вот выдержка из него:

Журналисты не должны бояться проводить собственные расследования в щекотливых делах, открыто высказываться и критиковать официальных лиц. В такой демократической стране, как Ваша, являющейся составной частью Европейского Союза, подобный страх недопустим. Мы призываем Вас позаботиться о том, чтобы итальянские власти разъяснили серьезные обвинения против нашего коллеги Марио Специ и опубликовали все доступные свидетельства, подтверждающие обвинения, или же немедленно его освободили. Преследование Марио Специ и его американского коллеги Дугласа Престона, который опасается вернуться в Италию из страха судебного преследования, внушает итальянским журналистам опасную мысль, что лучше не затрагивать щекотливые истории, подобные тосканским убийствам. Пособничество властей установлению подобной самоцензуры — это анафема демократии.

Копии этого письма были отправлены государственному обвинителю Миньини, послу Соединенных Штатов в Италии, послу Италии в Соединенных Штатах, организациям "Международная амнистия", Форум Свободы, Комитету по правам человека и дюжине других международных организаций.

Это письмо, наряду с протестами других международных организаций, в том числе парижской "Репортеры без границ", видимо, совершили переворот в Италии. Итальянская пресса набралась смелости и дала себе волю. "Заключение Специ — это позор", — восклицала редакторская колонка в "Либеро", написанная вице-директором этого журнала. "Корриере делла сера" поместила на первой странице большую колонку под заголовком "Судопроизводство без доказательств", назвав арест Специ чудовищным. Итальянская пресса наконец заинтересовалась вопросом, что представляет собой арест Специ для свободы прессы и международного имиджа Италии. Хлынул поток статей. Коллеги Специ из "Ла Нацьоне" подписали апелляцию, и газета ее напечатала. Многие журналисты признали, что арест Специ был результатом преследования журналиста, виновного в несогласии с официальной линией следствия, — иными словами, его обвиняли в том, что он журналист. К протесту присоединялись итальянские издательские организации и газеты. Группа известных журналистов и писателей подписала апелляцию, в которой говорила: "Поистине, невозможно поверить, что в Италии настойчивость в поиске истины может быть истолкована как незаконное действие и пособничество виновным".

"Дело Специ и Престона бросает темную тень на международный имидж нашей страны, — заявил президент "Итальянской организации свободы и безопасности информации" лондонскому корреспонденту "Гардиан", — и грозит опустить нашу страну в нижние строчки рейтинга относительно уровня свободы прессы и демократии".

Меня осаждали звонками из итальянской прессы, я давал множество интервью. Мой адвокат в Италии была недовольна тем, что меня так вольно цитируют. Она встретилась с государственным обвинителем Перуджи, Джулиано Миньини, чтобы обсудить мое дело и выяснить, в чем же все-таки меня обвиняют, однако обвинения, разумеется, оставались под грифом секретности. В письме ко мне она отметила, что ощутила со стороны государственного обвинителя "некоторое недовольство" заявлениями, которые я делал в прессе после допроса. Она сухо добавила: "Государственный обвинитель, естественно, недоволен тем, что вопрос вышел на международный дипломатический уровень… Заявления, направленные против государственного обвинителя, не идут на пользу вашему делу, и было бы разумно пересмотреть некоторые заявления, сделанные вами в то время (и произведшие отрицательное впечатление на д-ра Миньини), смягчить и дистанцироваться от них". Она подтверждала, что меня обвиняют в ложных показаниях, данных на допросе, в преступной "клевете", диффамации, попытке обвинения в преступлении невиновного лица и во вмешательстве в важную официальную деятельность. Вопреки моим опасениям, меня не обвиняли в соучастии в убийстве Нардуччи.

Я написал в ответ, что не могу дистанцироваться от сделанных мною заявлений и никак не могу смягчить недовольство Миньини тем, что "дело вышло на международный дипломатический уровень".

В то же время я получил длинный е-мейл от Габриэллы Карлицци, которая, очевидно, оказалась одной из первых покупательниц нашей книги "Сладкие холмы крови".

Вот и я, дорогой Дуглас… Вчера вечером я очень поздно вернулась из Перуджи, за последние три недели я трижды побывала у следственного судьи, потому что, вы знаете, со времени ареста Марио Специ многие люди, годами жившие в страхе, выходят со мной на связь, и каждый хочет рассказать о том, что лично знает о деяниях Марио…

Ты спросишь, почему они молчали раньше?

Из страха перед Марио Специ и перед теми, кого они со всеми основаниями подозревали в стремлении "прикрыть его".

Итак, вернемся к тебе.

Мои занятия в последние дни дали мне возможность убедить д-ра Миньини, что ты никак не мог быть замешан, и, повторяю тебе, Дуглас, в отношении твоей благонадежности следственный судья вполне уверен и спокоен.

Между тем я повторяю приглашение тебе приехать в Италию, и ты увидишь, что со следственным судьей все разъяснится, он готов, если хочешь, даже встретиться в Перудже с тобой и твоим адвокатом — надеюсь, ты не выбрал адвоката Специ — и ты будешь полностью чист от любых подозрений.

Я прочла книгу "Сладкие холмы крови" и должна прямо сказать, что лучше бы твоего имени на ней не было. Книгу затребовала прокуратура, и я думаю, это будет иметь юридические последствия… К несчастью, Дуглас, ты подписался под содержанием книги. Это очень серьезное дело, не имеющее никакого отношения к работе Миньини, однако теперь в глазах системы уголовной юстиции ты рискуешь подорвать свою писательскую репутацию. Специ, опираясь на престиж твоего имени, втянул тебя в ситуацию, которую я сумею смягчить, если ты приедешь в Италию, и потому нам так важно срочно увидеться, поверь. На этой книге, рогса misere, стоит твое имя! Прости, но я прихожу в бешенство, думая о дьявольских уловках этого Специ.

Я жду от тебя известий, тепло обнимаю тебя и твою семью.

Габриэлла.

Еще одно: поскольку я думаю, что "Нью-Йоркер" тоже должен отстраниться от Специ и его действий, я, если хотите, могу объяснить некоторые вещи в интервью, вытащив тебя из ситуации, в которую втянул Специ, то есть я могу продемонстрировать американской прессе твою слабую причастность к "фальшивке".