Грешный

Когда они встретились, Мэтью ощущал неистовую потребность в любви. Ему были необходимы прикосновения Джейн. А теперь она сгорала от едва сдерживаемого желания чувствовать руки любимого, ласкавшие ее. Джейн мечтала ощутить его теплое дыхание, касавшееся уха. Услышать слова страсти, произнесенные его глубоким мужественным голосом, проникающим прямо в сердце.

С момента расставания прошло немало времени, но неистовое вожделение, которое Джейн питала к графу, нисколько не ослабело. И она сомневалась, что это когда–нибудь произойдет. Мэтью навсегда остался с Джейн — неослабевающим, безответным эхом в ее душе.

Впрочем, в определенной степени мисс Рэнкин была даже довольна тем, что их жизни с лордом Уоллингфордом больше не пересекутся. Мэтью был потерян для нее отныне и навеки, но это было ее собственное решение, и Джейн чувствовала, что поступила правильно. Мисс Рэнкин хотела быть независимой женщиной, своим трудом зарабатывающей на жизнь. Джейн не привлекала перспектива стать любовницей джентльмена, который будет забрасывать ее подарками и ласками тогда, когда это будет нужно ему, — а потом, когда ему надоест эта связь, просто бросит ее.

Джейн видела, как это происходит, по опыту многочисленных подруг леди Блэквуд. Да и в больнице она нередко слышала разговоры женщин, которые шептались о своих неудавшихся любовных интригах. Да что там говорить о злополучных связях — в конце концов, Джейн пережила это со своей собственной матерью!

Достоинство женщины определялось большим, чем наличие уютного дома и возможности порезвиться с мужчиной в постели. Джейн верила в это всегда, каждой клеточкой своего существа. Но в последнее время ей все чаще приходилось напоминать себе о том, что эта мантра по–прежнему актуальна.

Джейн мечтала о честных отношениях с Мэтью — браке, действительном с точки зрения закона и церкви. Она не хотела жить во грехе, несмотря на то что с Уоллингфордом ее связывала истинная любовь.

— Ах, а вот и ты, — поприветствовала леди Блэквуд, когда Джейн вышла к завтраку. — Как прошла твоя ночь в больнице, дорогая?

— Довольно хорошо, спасибо, — ответила Джейн, усаживаясь за стол и наливая себе чашку чаю. Компаньонка старалась казаться беззаботной, но с каждым днем ей все труднее было прятаться за фасадом, который сама и воздвигла. Джейн не хотела, чтобы леди Блэквуд заподозрила, что ее израненное сердце кровоточит, а душа сохнет от тоски, и по кому — по Уоллингфорду!

— Ты слишком много работаешь, моя милая. Я вижу усталость в твоих глазах. Отдохни от больницы. Инглбрайт возьмет тебя обратно, когда ты только пожелаешь. Ты и сама прекрасно знаешь это. Кроме того, уверена, ты получила приличную сумму за заботы о дочери герцога — у тебя просто нет причины работать за жалкие гроши в больнице.

Но Джейн не могла бросить работу медсестры. Это была единственная вещь, которая удерживала ее от безумия в долгие, темные ночные часы.

Цепкий взгляд слезящихся глаз леди Блэквуд стал еще более мрачным.

— Знаешь, Джейн, ты не должна продолжать эту утомительную работу. Не секрет, что я небогата, но я отложила долю в наследстве — она станет твоей, когда я уйду из жизни. Думаю, эти деньги позволят тебе довольно хорошо, безбедно существовать.

Слезы больно жгли глаза компаньонки, и она, с трудом преодолевая подступившее удушье, попыталась сделать глоток чаю. Джейн и так приходится жить без Мэтью, а теперь еще эта мысль о возможной потере женщины, заменившей ей мать…

— Смогу ли я когда–нибудь отблагодарить вас за доброту?

— Ты уже сделала это — годами исключительной заботы и дружбы. Сомневаюсь, что ты сама хотя бы отдаленно представляешь свою собственную ценность, Джейн.

— Спасибо, моя дорогая леди.

Леди Блэквуд озабоченно склонила голову набок и принялась изучать лицо компаньонки.

— Ты не хочешь довериться мне, Джейн? — резко спросила она. — Твои страдания причиняют мне боль. Ты прилагаешь колоссальные усилия, чтобы скрыть это, но ты никогда не умела хитрить.

— Не знаю, что вы имеете в виду, — пробормотала Джейн, потянувшись к тарелке с тостами и хрустальной вазочке с джемом. — Я просто немного устала. — Джейн кивнула на свернутую газету, лежавшую у тарелки леди Блэквуд:

— Какие сплетни нам сообщают сегодня утром?

— О, ничего особенного, — ответила леди Блэквуд, продолжая придерживать газету своей морщинистой загрубелой рукой.

— Ну расскажите, вы же любите делиться со мной последними слухами!

— Нет, сегодня ничего важного не было.

— Странно, это впервые за последние четырнадцать лет. Обычно вы каждое утро потчуете меня всем этим вздором со страничек о светской жизни!

— Джейн, право, не стоит! — командным тоном произнесла леди Блэквуд, изо всех сил пытаясь удержать газету, которую компаньонка упорно тянула из–под ее руки. В резком тоне благодетельницы вдруг послышалась мольба, и Джейн замерла на месте.

Медленно сняв свою морщинистую руку с газеты, леди Блэквуд пристально взглянула на компаньонку:

— В газете написано, что сегодня лорд Уоллингфорд сочетался браком с Констанс Джопсон в своем имении.

Джейн едва не поперхнулась тостом. Она упорно пыталась скрыться за своей беспечной маской, найти правильные слова, которые бы сбили проницательную леди Блэквуд со следа. Но мысль о браке Мэтью, о том, что все окончательно решено и изменить ничего уже нельзя, разрушила всю ее умелую маскировку.

— Просто великолепная погода! — отозвалась Джейн, бросая взгляд за окно. — Сегодня такой милый солнечный денек! Надеюсь, на севере страны та же погода.

— Джейн? — откликнулась леди Блэквуд, и в ее тоне послышалось искреннее беспокойство.

— Может быть, есть еще какие–нибудь занимательные новости? — спросила Джейн, намазывая еще больше джема на тост и стараясь уйти от темы, к которой так упрямо вела ее нанимательница.

— Пришло вот это, — ответила леди Блэквуд, и из–под газеты появился белый конверт с красной сургучной печатью.

Одного взгляда на эту печать Джейн хватило, чтобы понять, от кого было послание. Сердце зашлось у нее в груди, рука крепко вцепилась в нож.

Леди Блэквуд тяжело поднялась со стула.

— Что–то я утомилась, — пробормотала она. — Полагаю, в тебе сегодня нет надобности, Джейн. Хорошего дня, благослови тебя Бог.

Теплая твердая рука нежно опустилась на плечо компаньонки.

— Я всегда рядом с тобой, Джейн. Пожалуйста, помни об этом.

Бедняжка кивнула, изо всех сил пытаясь скрыть подступавшие слезы, и перевела взгляд на письмо. Легонько, с любовью хлопнув помощницу по плечу, леди Блэквуд удалилась.

Схватив послание, Джейн поднесла его к лицу — от бумаги исходил запах чернил, слабый аромат одеколона Мэтью и резкий дух сигары. Закрыв глаза, она прижалась к письму щекой и застыла так, словно это была рука возлюбленного, нежно ласкавшая ее лицо.

Джейн нестерпимо хотела, но и отчаянно боялась читать это послание. В любом случае его содержание принесло бы ей только боль. Мисс Рэнкин не могла пойти против собственного желания и стать любовницей графа. Она не хотела становиться содержанкой, прикованной к мужчине, купленной им исключительно для плотских утех.

«А что, если он не повторил это свое предложение?» — с неожиданной грустью подумалось Джейн. Со всей честностью, наедине с собой, несчастная могла признаться: это принесло бы ей еще большие страдания.

Нет, она не будет читать это письмо, твердо постановила Джейн. Но она не могла забыть о послании любимого, не могла бросить эту бумагу в огонь. Решено: Джейн спрячет письмо в безопасном месте, там, где она сможет его прочитать, когда почувствует неутолимое желание еще раз хоть ненадолго оказаться рядом с Мэтью. Однажды, возможно, она найдет в себе силы прочитать это.

Моросил холодный дождик, воздух был наполнен влажностью. Прохлада пробирала до костей, от нее не спасала даже теплая шерсть одежды, но Мэтью этого не чувствовал. Небо унылого темно–серого цвета казалось зловещим, как и тяжелые дождевые облака, низко висевшие на горизонте. Свесившись с каменных перил моста, Мэтью вглядывался в застывшую внизу глубокую, темную воду.