Грешный

Когда отец выкинул их обеих на улицу, оставив без средств к существованию и крыши над головой, Джейн, в нежном возрасте семи лет, дала себе первое обещание. Она поклялась никогда не быть любовницей и содержанкой, никогда не позволять мужчине навязывать себе жизнь и понятия о счастье.

Сейчас, в двадцать семь лет, Джейн могла с гордостью сказать, что сдержала обещание и ничуть не жалеет об этом. Тем не менее, Джейн солгала бы, если бы отказалась признаться хотя бы самой себе: время от времени, лежа без сна, она ловила себя на том, что гадает, каково это — делить свою постель с мужчиной, дарить ему свое тело.

— Как себя чувствует больная чахоткой малышка, которую привезли сегодня вечером?

Чей–то шепот раздался за плечом, встряхивая Джейн от нежеланных и все же таких навязчивых воспоминаний о прошлом и острой тоски по страсти, которая с недавних пор начала изводить ее. Обернувшись, Джейн подняла фонарь вверх, осветив умное лицо доктора Инглбрайта–младшего. Доктор Инглбрайт–старший был сварливым старым грубияном с морщинистым лицом и глубоким недоверием по отношению к новой когорте медсестер. Инглбрайт–младший, напротив, отличался доброй улыбкой и серыми глазами, полными искреннего участия и уважения.

— Девочка наконец–то заснула, сэр. Хотя ее дыхание по–прежнему затруднено.

— Тогда дайте ей четверть драхмы опийной настойки.

— Да, доктор, — пробормотала Джейн, стесняясь взглянуть ему прямо в глаза. Весь последний месяц доктор Инглбрайт смотрел на свою подопечную особенно странно, и это заставляло ее душу выворачиваться наизнанку. Почему — она не знала.

Джейн отдавала себе отчет только в том, что ее реакция на присутствие Ричарда Инглбрайта сильно изменилась за тот год, что он взял скромную медсестру под свое крыло, обучая ее медицине и показывая ей, как следует заботиться о больных. Возможно, появившаяся симпатия была лишь выражением благодарности. В конце концов, без Ричарда у Джейн не было бы возможности стать медсестрой. Вероятно, это была просто дружба. Так или иначе, но доктор и его подчиненная легко и свободно находили общий язык.

— Как себя чувствует леди Блэквуд? — спросил доктор, в глазах которого читалась неподдельная заинтересованность. — Я хотел заглянуть к ней этим утром, но был занят, пришлось зашивать одного парня после удаления аппендикса.

Ричард Инглбрайт посвящал себя делу исцеления с гораздо большей преданностью, чем его отец. Если бы Джейн могла выбирать врача, она бы и глазом не моргнув отдала предпочтение молодому Инглбрайту — даже несмотря на то, что его отца довольно часто вызывали к себе представители элиты города. Что касается Ричарда, то он нередко работал и после окончания своей смены, искренне заботясь о других, и это внушало Джейн любовь к нему.

— Должно быть, вы совсем измучены, — с тревогой сказала она. — Вчера вечером вы сделали четыре хирургические операции.

Глаза Инглбрайта вспыхнули.

— Ваше беспокойство так трогательно, — тихо произнес он низким голосом, взволновав медсестру и заставив ее отвести взгляд. — Никто не заботится обо мне так, как вы, Джейн.

Эта фраза прозвучала слишком неформально, и Джейн, которая обычно чувствовала себя неуверенно с мужчинами, сделала единственную вещь, которую могла, — спрятала свои чувства за завесой холодности.

— Вы справлялись о здоровье леди Блэквуд, у нее все замечательно, — поспешила сказать она, резко переводя беседу в безопасное русло. — Та настойка, что вы послали ей, очень помогла в лечении ее артрита.

Инглбрайт улыбнулся в ответ, заставив Джейн задуматься, не над ней ли он подсмеивается.

— Хорошо, хорошо, — пробормотал доктор, окинув взором, лицо медсестры и белый передник, который она обычно носила поверх платья. — Вы делаете ей честь, Джейн. Далеко не каждая компаньонка леди соблаговолила бы стать медсестрой.

— Вы слишком высоко цените меня, сэр. Вы ведь прекрасно знаете, что я пришла в больницу, чтобы отработать долги — свой и тот, что леди Блэквуд не смогла отдать вашему отцу.

Улыбка Ричарда стала нежнее, он ближе придвинулся к Джейн:

— Но вы не должны были оставаться здесь после того, как вернули эти долги.

От близости доктора мелкая волнительная дрожь пробежала вдоль ее спины. Стоять вот так, совсем рядом, было неподобающе, неправильно.

— Я поняла, что мне нравится помогать больным. И, если уж говорить начистоту, я увидела в этой работе возможность для будущей занятости. Мы ведь с вами знаем, что леди Блэквуд не будет со мной навечно. И куда я пойду? На свете нет другой такой леди Блэквуд, которая закрыла бы глаза на мое происхождение и привела в собственный дом компаньонкой.

— Многие не придали бы значения вашей родословной, Джейн. — Улыбка Ричарда напоминала чувственный поцелуй в губы. Она ощущала это каждой клеточкой своего существа.

— Док, у нас для вас кое–что есть. Раздражение сверкнуло в глазах Инглбрайта, и Джейн подняла фонарь выше. Недовольство во взоре доктора тут же улетучилось, стоило ему увидеть двух крепких санитаров, несущих пациента, который при ближайшем рассмотрении оказался мужчиной в бессознательном состоянии. Довольно рослым мужчиной, подумала Джейн.

— Он истекает кровью, голова разбита вдребезги.

— Приступим, — скомандовал Ричард, возвращаясь к своим обязанностям. — Джейн, вымойте руки и помогите мне.

— Да, — отозвалась медсестра, подчиняясь ему с легким реверансом. Джейн добежала до конца отделения, к фарфоровой раковине, где ее уже ждал кувшин чистой воды и мыло.

Медсестра полила уже остывшую воду на руки, потерла ладони друг о друга, стараясь очистить области между пальцами и под ногтями. Ричард очень требовательно относился к чистоте, над чем нередко потешался его отец. Но за месяцы работы в больнице Джейн заметила, что пациенты Ричарда меньше страдали от инфекций, чем те, кто лечился у его отца.

Вытерев руки чистым полотенцем, Джейн быстро прошла через распахнутые деревянные двери. Подол черного платья медсестры со свистом рассекал воздух у ее ног, а накрахмаленный верх передника терся о шею, на которой уже выступила испарина. Пот был вызван не страхом — волнением.

— Здесь серьезная рана головы, Джейн, — сообщил Ричард, когда она вошла в помещение, где доктор обычно делал операции. — И возможно, несколько переломов. Руки Ричарда, испачканные кровью, перебирали растрепанные темные волосы мужчины.

— А он — богатый малый! — вдруг произнес самый рослый из санитаров. — Только посмотрите на его одежду, на жилет!

— Сейчас это не имеет значения! — прорычал доктор. — Лучше помогите мне его раздеть, чтобы я смог взглянуть, нет ли других увечий. Джейн, захватите поднос с эфиром. У меня такое чувство, что, когда этот великан проснется, его ощущения будут не из приятных.

Двое здоровяков санитаров принялись стаскивать с пострадавшего испачканные кровью пиджак и жилет. Джейн повернулась спиной к пациенту, занявшись подготовкой серебряного подноса с эфиром и набора инструментов, которые, как она подумала, понадобятся Инглбрайту. Определенно для помощи этому несчастному понадобятся игла и нить, чтобы закрыть зияющую рану на голове.

— Черт меня возьми, этот парень явно пропустил сильный удар с лета!

Суетясь возле пациента, Джейн заметила сильные мускулистые грудь и руки. На ребрах мужчины виднелись черные пятна — она знала, что это были ушибы.

— Селезенка и печень, похоже, не затронуты, ни опухоли, ни затвердения нет, — пробормотал Ричард, ощупывая живот пострадавшего с будто выгравированными на нем мускулами. — Его конечности тоже, кажется, невредимы. Не знаю, как парню это удалось, но он, судя по всему, сумел избежать каких–либо переломов. Принесите ткань и воду, Джейн. Давайте выясним, откуда идет кровь.

Поставив серебряный поднос на деревянный стол, Джейн начала легонько протирать источник кровотечения. Скальпированная рана, довольно большая, была, к счастью, не слишком глубокой — на самом деле она представляла собой скорее поверхностный разрез. Кровь уже начала высыхать, рана больше не сочилась.