Страница 47 из 69
— Пошли! — крикнул штурмовик, открывая ворота. — Ну-ну, давайте, поторапливайтесь!
Заключенные покорно побрели на территорию.
«Труд Честный, помоги мне! — взволнованно подумал Краслен, держась за спрятанный под робой пистолет. — Судьба мирового пролетариата сейчас решается! Марат, Степан Разин, Гай Фокс, Гарибальди, Лакшми-баи, Спартак и Туссен-Лувертюр! Не оставьте меня! Дайте сил!»
Тяжелые ворота затворились за спиной.
— Недолюди, слушай мою команду! Напра-а-а-а… — начал штурмовик.
Но не закончил. Меткий выстрел — спасибо красностранской подготовке! — повалил его на землю.
«Убил или ранил?» — промелькнуло в голове у Кирпичникова. Он увидел, как второй охранник целится лучестрелом, и бросился под ноги товарищам. Те не дремали. Через секунду после выстрела толпа заключенных метнулась на поверженного штурмовика, стремясь затоптать, запинать, забить голыми руками, отобрать оружие.
— Тревога! — заорал второй.
Это были его последние слова. Орава заключенных выбила у него из рук оружие. Зеленый луч, выпущенный из смертоносного аппарата чьей-то рукой в полосатом рукаве, продырявил сначала значок с черепом и костями, потом табачного цвета рубашку, потом кожу, потом мясо, кость… кожу и снова рубашку. Сразу за первым лучом последовал второй, более мощный. Он аккуратно и быстро срезал фашисту голову, которая, потеряв черное кепи с устрашающими знаками, тяжело шмякнулась на вымытый с мылом бетон.
Третий луч был направлен на заключенных. Он вышел из подвала ближайшего корпуса и, судя по общему крику мужчин, женщин и детей, продырявил сразу несколько человек. Штурмовик, нарисовавшийся в дверном проеме, был застрелен из пистолета. Еще один возникший оттуда же — изрезан на куски лучами смерти. Теперь у заключенных было целых четыре лучестрела! Следующие несколько фашистов, появившихся из зданий, тоже прожили недолго.
24
— Труд Великий! Я слышу родную речь! Вы красностранец?! — воскликнул исхудавший старичок с острой бородкой.
— Красностранец, авангардовец и враг фашизма! Кирпичников, Краслен. Рад познакомиться. Нормально себя чувствуете?
— Так это вы стреляли там, наверху? Труд, Труд, Труд… Я знал, что нас спасут!!! Друзья, вы видите, это случилось!!! Я верил, я все время верил, друзья!!! Бедный Радий Николаич, не дожил…
Старичок бросился на шею расстроганному Краслену и зарыдал. Рядом стояли еще двое ученых помоложе — брюнет и блондин, оба изможденные, но счастливые. Почти всю комнату подвального помещения, где Кирпичников отыскал их, занимала установка с множеством непонятных приспособлений и массой емкостей, наполненных веществами диковинного вида, бурлящими жидкостями, разноцветными газами. Здесь же в углу валялись три матраса и три железные миски с остатками пищи. Очевидно, лучшие умы планеты, призванные найти вечную жизнь, содержались у фашистов немногим лучше, чем рыжие «недолюди».
— Заборский! Яков Яковлевич! — Старичок разжал объятия и принялся трясти руку Краслена. — А это…
— Гюнтер Вальд, — сказал блондин.
— Жильбер Юбер, — представился третий ученый. — Член шармантийской секции Рабинтерна. Как видите, у нас тут интернациональный коллектив, ха-ха-ха! Но по-краснострански говорим, конечно, все.
— И все коммунисты, — добавил Гюнтер.
— Нас было четверо… — вздохнул Яков Яковлевич. — Профессор Синицын не смог пережить этого кошмарного похищения…
— Еще с нами работал Уильямс из Ангелики. Не знаете ли вы что-то нибудь о его судьбе? — вспомнил Юбер.
— Он умер, — ответил Кирпичников, пряча глаза. — Все, что знаю о нем, я расскажу вам по дороге отсюда. Думаю, нам не стоит задерживаться на фабрике.
— И правда! — спохватился Яков Яковлевич. — Который нынче час? Рабочие скоро придут на смену, да и Гласскугель может нагрянуть с проверкой когда угодно. Он заявляется сюда чуть ли не каждый день. Трясет нас за воротники и требует скорее изобрести оживин!
— А вы… изобрели его? — робко спросил Кирпичников.
Ученые переглянулись.
— Для фашистов — нет, — тихо ответил Заборский. — Для фашистов мы безмозглые дармоеды, которые ни на что не способны. А так…
Он залез во внутренний карман пиджака и вытащил оттуда маленькую пробирку с бесцветной, на первый взгляд не отличающейся от воды жидкостью.
Глаза Краслена загорелись.
— Мы должны немедленно отправиться в Ангелику! — воскликнул он. — Как, вы до сих пор не знаете?! Буржуи тоже прознали о ваших опытах и выкрали тело Вождя, чтобы предотвратить его оживление! Но я знаю, где оно хранится! Мы туда проникнем… И тогда мировая революция неизбежна!
— Стало быть, надо пробираться к морю, чтобы сесть на пароход, отправляющийся в Ангелику? — спросил Яков Яковлевич. — Или найти дирижабль? Самолет? У кого-нибудь есть деньги на билеты?.. Ох… Ума не приложу, как мы отсюда выберемся…
— У меня есть предложение, — сказал Юбер. — До моря отсюда очень далеко, а рисковать мы не можем. Гораздо быстрее добраться до шармантийской границы. Доберемся до города Берр-сюр-Ривьер, там у меня есть родня. Дальше сядем на самолет и спокойно долетим до Ангелики.
— А как мы пересечем границу без документов? — спросил Заборский.
— Действительно… — озадачился Краслен.
— Значит, сделаем так, — решил Вальд. — Неподалеку отсюда есть городок Виллендорф. В нем базируется сильная коммунистическая ячейка. У меня есть адреса, пароли, явки. Уверен, что ребята помогут нам с документами и предоставят немного денег.
— Значит, туда, — решил Кирпичников.
— А как? Пешком?
— Видимо, ничего другого нам не остается…
— Нет, нет, это провальный план! Это невозможно! Мы погибнем! Нас поймают уже через час, помяните мое слово! — заворчал старик Заборский.
— Пойдемте-ка наверх, — предложил Кирпичников. — Там есть несколько комплектов фашистской униформы, оставшейся без хозяев. Правда, она кое-где продырявлена… Но, думаю, эти костюмчики существенно облегчат нам путь.
Наверху, там, где четверть часа назад происходила освободительная битва угнетенных с угнетателями, бывшие заключенные уже раздели убитых штурмовиков и решали, кому достанется форма. В результате ее все-таки уступили Краслену — в благодарность за то, что организовал восстание и обмен на обноски ученых и все оружие.
— Ну что, товарищи, отправляемся? — спросил Кирпичников, переоблачившись второй раз за сутки.
— Постойте! А раненые? — обеспокоился Заборский, глядя на бледных людей, которым делали перевязки с помощью разорванных тюремных роб.
— Ну Яков Яковлевич! — Краслен всплеснул руками. — У нас все равно ничего нет, чтобы помочь: ни лекарств, ни инструментов! Лучшее, что можно сделать для них, это поскорее воскресить Вождя.
— Подождите… — Гюнтер Вальд замешкался. — Заборский прав. Мы не можем уйти просто так. Я давал клятву Гиппократа! Черт возьми, мы оставили умирать столько пленников только ради того, чтобы скрыть от фашистов оживин! Надо хоть как-то загладить свою вину перед человечеством!
— Но… — начал Кирпичников.
Заборский и Вальд его не слушали: они уже хлопотали возле раненых и вытаскивали заветные пробирки.
— Что они делают?!
— Не беспокойтесь, — ответил Краслену Юбер. — Мы сделали оживина с запасом. Восемь-десять мертвецов или двадцать — тридцать больных. Ах да, вы ведь не знаете… Оживин способен не только воскрешать. Это мощный активатор иммунных и регенеративных процессов в организме.
— Стало быть, лекарство от всех болезней?
— Не совсем. При опасных травмах оживин действительно показан: благодаря ему раны затянутся намного быстрее. Но вот от простуды я бы пить его не стал: оживин даст организму гораздо большее «ускорение», чем нужно для победы над насморком, и последствия могут вас неприятно удивить!
— Главное, чтобы Вождю хватило… — пробормотал Кирпичников, глядя на то, как раненые глотают прозрачное вещество из пробирок и на глазах розовеют, оживают, улыбаются.