На самом деле

Первое. В купе нельзя рассказывать о том, что ты историк: сразу выясняется, что ты враг рода человеческого, тамплиер, ретроград, карьерист, участник жидомасонского заговора и злая училка истории Мариванна в одном лице, ничего не понимаешь в событиях прошлого и нуждаешься в том, чтобы соседи по купе тебя просветили.

Второе. А если так случилось, что ты все-таки нарушил пункт первый, не вступай в дискуссии о концепции скандального Филиппенко! Проверено: стоит прозвучать в каком-нибудь купе слову «история», как у попутчика, кем бы он ни был, немедленно слетает языка фамилия лжеученого. Ваш попутчик непременно спросит: «А как вы относитесь к теориям Филиппенко?» Иногда в этих словах слышится любопытство, иногда азарт, иногда провокация, иногда вызов. Спорить с филиппенковцем бессмысленно, хотя и очень хочется: ведь это все равно, что, например, расчесывать укусы комаров — будет только хуже.

Наряду с вареными яйцами, пятью большими грушами, салатом из баночки, куриными окороками, хлебом, плавленым сыром и печеньем, студентка заготовила для себя «легенду» в поездку. Сначала она думала назваться училкой, так как все равно уже почти была ею — устроилась в школу и теперь ждала лишь начала учебного года (настоящие герои ведь простых путей не ищут). Потом подумала: не стоит. Ведь в вопросах воспитания все тоже специалисты — как и в вопросах медицины. Промелькнула идея прикрыться чем-нибудь мудреным, типа инженера по ремонту холодильных установок. Отказалась Анна и от этой мысли: вдруг кто-нибудь из попутчиков в этом разбирается и решит начать беседу? Потом хотела притвориться мерчандайзером, риэлтером, логистом. Выбрала менеджера в офисе.

После случая, когда какой-то пьяный чуть не придавил ее, упав из «люльки» (ехала в Москву читать архивы), Анна приняла решение путешествовать всегда на верхней полке. Там чувствуешь себя уединенней, чем внизу, где каждый норовит присесть на твою постель, насыпать туда крошек, завести утомительную беседу. Словом, Анна быстро натянула майку и лосины, взобралась к себе наверх и стала наслаждаться путешествием. На соседней верхней полке ехала женщина весьма пышных форм, один из пальцев которой виднелся через дырку в розовом носке. Читала дама сочинение карманного формата в мягкой обложке на дешевой желтой бумаге. «Как соблазнить олигарха» — гласило название книги. «Я тоже займусь чтением!» — решила студентка и раскрыла монографию А. Б. Каменского.

— Пошли пить чай! — донеслось снизу. — Ты, зеленые штанишки. Ишь, читает! Спускайся чай пить!

На нижних полках ехали двое мужчин лет сорока. Когда Анна посмотрела вниз, один их них поспешил ласково улыбнуться и повторить:

— Ты будешь с нами чай пить?

— Нет, — сказала девушка.

Но сосед не собирался сдаваться:

— Так может, кофе?

Анна притворилась, что не слышит.

— Все читает. Умная какая. Неужели эта книжка интереснее, чем мы с тобой? А, Вася?

— Ну, тебя-то точно интересней.

— Вот привет! И это, типа, друг называется! Приехали! Эй ты, читалка, слышишь, что он мне сказал? Ты думаешь, так говорят друзья, а? Может, чаю выпьем?

— Я сначала книгу дочитаю, — постаралась отшутиться Анна.

— Всю, что ль? Нифига себе! Это же сколько читать надо, год? Может, чай сначала? У меня конфетка есть!

И с этими словами надоедливый попутчик встал с лежанки и подсунул леденец — как раз между Каменским и глазами девушки. В ответ на это Анна повернулась к нему задом.

Мужики завели беседу о чем-то своем, но спустя минут пятнадцать снова раздалось:

— Зеленые штанишки! Чай пить не надумала?

— Ни разу.

— Как тебя зовут-то?

— Анна, — буркнула студентка только для того, чтоб ее не дразнили «штанишками».

— Ну, Анна, когда мы выпьем чаю? — сразу обратился к ней сосед.

— А может, поедим? — спросил второй.

«Достали! — подумала девушка. — Еще клеить начнут! Хоть переходи в другой вагон!»

Она боролась с назойливыми приглашениями как могла долго — отнекивалась, игнорировала, даже притворялась, что уснула. Бесполезно. В довершении всего ей захотелось есть и — как назло — чайку. Пришлось спуститься вниз.

Два настойчивых соседа оказались нефтяниками. Они ехали на смену в Уренгой. Их путь начался не сегодня, так что мужики уже успели выпить, съесть и обсудить все, что могли. Новый собеседник был необходим скучающим добытчикам энергии, поэтому на девушку немедленно накинулись с расспросами: откуда, кто такая, зачем едешь, есть ли муж, а если нет, то скоро ли появится? «Прикинусь занудой! — решила Анна. — Сразу заскучают и отвяжутся». Поэтому в ответ на вопрос «Куда едешь?» студентка ответила названием конференции и, что еще ужаснее, — полным заголовком своего сообщения.

— А, историк! — вынес вердикт один из нефтяников.

— Батюшки! — охнула девушка. — Ведь мне же говорили: нельзя сознаваться, где я учусь! Сейчас начнутся расспросы про Филиппенко!

Вверху мелькнул розовый носок, исчез, а вслед за ним возникла голова дородной дамы:

— Филиппенко? Здесь что, говорят про Филиппенко? Я тоже хочу про него говорить! Он предлагает очень интересную теорию!

Правило второе Анна соблюсти сумела. Соврала, что Филиппенко не читала, ничего о нем не знает и суждений о его теориях, слава богу, не имеет. Разумеется, ворчливых обвинений в косности и узком кругозоре Анне избежать не удалось, но это лучше, чем ввязываться в дискуссию не на жизнь, а на смерть до самого Уренгоя. Когда голова на верхней полке исчезла — вероятно, ее обладательница снова погрузилась в мир грез и гламура, — мужики резонно заявили:

— Если ты историк, расскажи-ка нам историю!

— Какую?

— Да любую. Из каких-нибудь веков.

— Нам все равно, мы ничего не знаем!

— Ничего не учили.

— А если учили — забыли.

Анна, чуть поколебавшись, начала им рассказывать биографию Петра Первого.

Впоследствии этот вечер Анна не раз вспоминала с радостью. Нефтяники слушали ее с неподдельным интересом. Они сопереживали царю, который ребенком стал свидетелем Стрелецкого бунта, сочувствовали ему, когда он прятался от Софьи за стенами монастыря, когда терпел конфузию под Нарвой, хоронил детей одного за другим. Ухмылялись над ходившей по рукам Мартой Скавронской. Когда стемнело, в купе зашел пьяный дембель, взволнованно прослушал рассказ Анны про то, как Петр, стоя по пояс в ледяной воде, спасал людей с тонущего корабля, после чего заболел и умер, а затем потребовал у нефтяников сказать ему адрес его родителей в Когалыме. Дембель заявил, что за время службы забыл, где живет.

«У медиков существует клятва Гиппократа — обязательно прийти на помощь человеку, если он болеет, — подумала Анна. — Почему не сделать клятву Геродота — просвещать по истории всех, кто об этом попросит?»

Анна любила просвещение. Она осуждала ученых, которые пишут монографии исключительно для специалистов. Знания должны принадлежать народу! Анна не могла смириться с мыслью, что кто-то может прожить жизнь, так и не узнав, в чем различия между феодом и аллодом, в каком году состоялась битва при Гавгамелах и кто взял Измаил. Прав был Ницше, написав однажды фразу: «Счастье женщины — делиться». Всех своих друзей Анна заставила прочесть свои курсовые работы. Неудивительно, что идеи популяризации привели ее в школу. Студентка зашла в ту, что находилась поблизости от ее дома, спросила у директора: «Нужны учителя?», и была немедленно принята: от радости ей едва ли не бросились на шею. После возращения с конференции молодой учительнице («Педагогический стаж пятнадцать минут», — пошутил завуч) предстояло приступать к трудовой деятельности.

Увлекшись, Анна рассказала нефтяникам о письме от Прошки к Софье. Нефтяники, разумеется, удивились. Даже дама с верхней полки забыла книжку про олигархов и выслушала историю того, как англичане подменили Петра Первого от начала до конца. Шумевшая по соседству компания дембелей неожиданно затихла, и несколько бритых голов высунулись из-за перегородки. Отправившийся за чаем дедок так и не дошел до бойлера. Даже проводница на несколько минут задержалась возле купе. Вот какое впечатление произвел на аудиторию рассказ про то, как ненавистные англичане подменили русского государя!