На распутье

И это не первый удар, нанесенный по моему самолюбию. Недавно на смелое и «своевременное» предложение внедрить в Советском Союзе спутниковые «тарелки» была выдана похожая отповедь. Дескать, вывести на геостационарную орбиту спутник связи СССР сейчас не может, слишком тяжело. Вернее, ценой больших усилий сделать это реально, хотя бы в два этапа (с удивлением узнал, что проводить стыковки на орбите, да еще автоматически, в тысяча девятьсот шестьдесят пятом не умели). Но ничего особо хорошего из этого все равно не получится. Для удержания спутника на стабильной орбите потребуется его корректировка, а значит, существенный расход топлива. Которого, опять же, много не привезешь [5].

В то же время советские специалисты давно нашли выход из положения и создали систему «Орбита», в которой за спутниками серии «Молния», пролетающими по обычным высокоэллиптическим орбитам, следила здоровенная вращающаяся наземная антенна. Строительство таких станций приема в крупных городах уже поставили на поток. При современном развитии электроники это выходило куда дешевле, чем привычная мне по двадцать первому веку система вещания с геостационара. Так что, с технологией в СССР был полный порядок, разумеется, в рамках текущих реалий. Чего нельзя сказать о качестве контента. Телевизор я и в две тысячи десятом году смотрел раз в неделю, а тут вообще не возникало желания подходить.

Ладно хоть спецы малость польстили (или они так поиздевались?). Поинтересовались, у кого такой «необыкновенно широкий кругозор». Понравились им компоновка тарелки и эскиз приемника. Еще спрашивали, на каком физическом принципе будет создан плоский, как доска, телевизор.

Вот и стало понятно мое место в мире шестидесятых… Как я радовался, когда четыре месяца назад обнаружил в ноутбуке вполне рабочий раздел Ubuntu. Даже приплясывал от радости. Думал, сколько времени это сэкономит разработчикам нормальной операционной системы. Прорыв СССР… Как бы не так. Ведь что оказалось? Надо начинать даже не с процессоров, а вообще со стеклотекстолита, на котором можно травить тонкие дорожки проводников! Судьба ЭВМ решалась не в секретных лабораториях, а на вполне обычных заводах массового производства элементной базы. Попаданец с Линуксом и хоть каким-то знанием сетевых технологий был нужен стране, как собаке пятая нога.

Для того чтобы я стал лучше понимать реальность, Шелепин передал здоровенную стопку бумаг о новейшей разработке Института кибернетики АН Украины, а именно — о машине инженерных расчетов МИР-1, которая должна была пойти в серию через год или два. Фотографии, документация, какие-то импортные проспекты и даже толстенные распечатки программ на бумажной ленте, сложенной в гармошку по перфорациям.

Выглядело все вполне компактно, никакой жуткой стены со «стрелками осциллографов» [6], как любили показывать в ретрофильмах. Здоровенный металлический стол с большой тумбой, на нем пишущая машинка, наверняка протопринтер и какое-то табло… Стоп! Где монитор и клавиатура?

Постепенно до меня начала доходить прикольность моего предложения с «мышкой». Зачем «мышь», если нет монитора? Впрочем, наверное, на более серьезных ЭВМ мониторы все же есть, про световое перо Глушков упоминал не зря. Но как инженеры без дисплея вводят программы и смотрят результаты?

Изучение распечатки приоткрыло жуткую картину. Именно бумага и использовалась вместо монитора! На ней печатали код с одновременным вводом его в память ЭВМ, проводили отладку, а при ошибке все набивали заново! Ну и, разумеется, получали результаты. Зачем табло с лампочками, я так и не разобрался. Наверное, это что-то для диагностики, скорее всего на нем можно было хоть как-то смотреть состояние памяти.

Никаких иных способов ввода-вывода информации не обнаружил. Как они живут-то? Перфоленты или там перфокарты наверняка изобретены, но к этому МИРу их явно не приспособили. ОЗУ — четыре тысячи девяносто шесть слов по двенадцать бит на ферритовых кольцах. Это как вообще понимать? Наверное, байты еще не в ходу, двенадцатибитное слово подразумевает такую же двенадцатиразрядную шину. Производительность — триста операций в секунду. Подозрительно медленно, больше похоже на программируемый калькулятор. Наверное, на десяток порядков хуже моего Dell’a [7], но точно считать лень. Зато вес — триста пятьдесят килограммов. А по виду и не скажешь, изящно сделано, молодцы там в ИКАНУ.

Так, что у нас с софтом? Пусть придется набирать вручную, но язык-то там должен быть? Пишут про символьную математику, интересно, это как вообще понимать? В Mathcad такую фишку использовать приходилось, круто, но зверски медленно и в общем-то ограниченно. Точно не для реальной жизни и производства. Есть функции интерполирования, аппроксимации, псевдослучайные числа, численное интегрирование, статистика. Прямо так, в формулах, и считает, что ли? [8]

Или все построено примерно как в Excel — вытаскивается макрос, чтобы каждый раз не набивать кусок кода? Написано про какие-то стодвадцатибитные сменные матрицы с горизонтальным микрокодом. Звучит мощно и современно, но совершенно непонятно. Почему микрокод не вертикальный или не диагональный? [9]

Как программируют, неужели на ассемблере каком-нибудь? Что там в распечатках? «ДЛЯ» P=1 «ШАГ» 1 «ДО» N+1 «ВЫП»… Черт, да это же Бейсик по-русски! За его внедрение надо не просто убивать, а на кол сажать! Сколько горя из-за него школьники хапнули, когда алгоритмическое мышление на Pascal переводили! М-да… Еще и кириллица — самое умное при отставании школы программирования изобретать свой велосипед. Еще бы на украинском разработку сделали, патриоты квасные [10].

Ну есть же нормальный Algol-60, это я помню из учебников. Собственно, оттуда же в голове осталась «закладочка», что академики, создавая Algol-68, довыпендривались до того, что его никто, кроме самых высоколобых, не мог понять и использовать. Поэтому благая идея кончилась плохо, преемником Algol-60 стал Pascal — куда более простой и понятный для народа язык программирования. Причем он оказался так живуч, что дотянул до школьных программ нулевых годов, разве что приобрел приставку Turbo (не представляю, зачем и что это дало на практике).

Впрочем, программирование никогда не было моим сильным местом, даже из того, чему научили в университете, и то половину забыл. Единственное, чем можно было помочь местным головастым ребятам, так это разъяснением того, что программирование быстро стало ремеслом, причем ремеслом, требующим скорее хорошо дисциплинированного коллектива и грамотного постановщика задачи, чем талантливых исполнителей.

Но пока программы измерялись в строках, а не в сотнях мегабайт, сокращение их количества было чуть ли не подвигом [11]. Тут талант и квалификация программиста значили очень много. Вот только оставалось проследить, чтобы они двигались в руководители-постановщики и не вздумали засидеться в кодерах. Светлого будущего у этого ремесла нет.

Итак, записываем:

1. Долой программы на русском, в тысяча девятьсот шестьдесят пятом уже поздно диктовать миру свою моду (провалился бы в сорок пятый, и не шлепнули бы без некролога под горячую руку, вот тогда еще можно было бы дергаться!).

2. Софт скоро будет важнее, чем аппаратная часть, и делать его должны отдельные коллективы. Для начала два-три на весь СССР — для конкуренции. Все партизанское софтописание на каждой АСУ нужно просто прижигать зеленкой. Иначе будет как в моей реальности — неплохая школа математики и разработанная теория на фоне практически нулевого коммерческого результата. Софт, особенно ОС, это индустрия посерьезнее автомобильной, любителей из нее надо гнать подальше.

Легенда о создании операционной системы Linux несколькими любителями-энтузиастами на деле огромное лукавство. Этот феномен родился и окреп на плечах огромных софтописательных корпораций. И для него жизненно необходима критическая масса Интернет. С нуля, из АСУшного коллектива в полтора землекопа, ничего хорошего не появится.