Страница 6 из 8
Концепция Ефремова — Гирина получает наиболее полное и отчетливое выражение в индийских главах романа, где советский ученый излагает свои взгляды перед индийскими мудрецами — йогами высших степеней, пригласившими его на собеседование.
Отдавая должное древней индийской философии, открывшей правильный путь к совершенствованию человека посредством тщательного развития и умножения его физических и духовных сил, Гирин в то же время упрекает своих оппонентов в том, что идеал йогов зиждется на личном «спасении», изоляции от окружающего мира, невмешательство в земные дела. Тем самым из индийской философии вытекает мораль себялюбцев, несущая благо лишь небольшому числу «посвященных».
«Разве не в тысячу раз более благородна другая цель, какую поставил себе целый народ — мой народ, идущий к ней через великие трудности? — восклицает Гирин. — Цель эта — сделать всех знающими, чистыми, освобожденными от страха, равными перед законом и обществом, сделать доступным для них всю неисчерпаемую красоту человека и природы… Я был бы рад, если бы вы увидели за моими несовершенными формулировками, что из материализма вместе с глубоким познанием природы вырастает и новая мораль, новая этика и эстетика, более совершенная потому, что ее принципы покоятся на научном изучении законов развития человека и общества, на исследовании неизбежных исторических изменений жизни и психики, на познании необходимости и общественного долга».
Гирин, как он обрисован Ефремовым, приближается к нашим представлениям о положительном герое современности. Но это вовсе не значит, что только он один несет в себе эти лучшие человеческие свойства. И такие персонажи, как его жена Серафима, старый профессор Андреев, геолог Ивернев, итальянка Сандра, индийский художник Дайрам Рамамурти, тоже находятся в вечном поиске и никогда не удовлетворяются достигнутым. В частности, Рамамурти, главное действующее лицо индийской части романа, стремится к тому же, что и Гирин, — познанию и утверждению Красоты как высшего выражения эстетического и нравственного идеала. Но в отличие от Гирина, осмысляющего все теоретически, рационально, молодой индиец воспринимает прекрасное эмоционально. Он ставит целью своей жизни воплотить в бронзе обобщенный образ женской красоты — Апсары.
Остается сказать о названии романа.
Весь эволюционный процесс в его динамической сущности проходит по столь узкому коридору, что Ефремов уподобляет его лезвию бритвы. Малейшее отклонение в ту или иную сторону может стать катастрофическим.
По «лезвию бритвы» проходит и путь восхождения человека от примата к мыслящему существу.
И наконец, процесс формирования качественно новых общественных отношений требует от всех людей глубокого духовного самовоспитания. «Конечно, — говорит Гирин, — узка и трудна та единственно верная дорога к коммунистическому обществу, которую можно уподобить лезвию бритвы…Простое пробуждение могучих социальных устоев человеческой психики, пробуждение чувств братства и помощи, которые уже были в прошлом, но были подавлены веками угнетения, зависти, религиозной и национальной розни, рабовладельческих, феодальных и капиталистических обществ, дает людям такую силу, что самые свирепые угнетения, самые железные режимы рухнут карточными домиками…»
Идея самовоспитания человека и пробуждения скрытых в нем могучих сил на благо общества проходит лейтмотивом через весь этот роман.
Наибольшую славу Ефремову принесли научно-фантастические романы и повести, в которых писатель с огромной силой убежденности утверждает материалистическую идею о единстве в разных уголках мирового пространства великого процесса эволюции, становления высшей формы материн и творческой работы разума.
Еще задолго до запуска первого искусственного спутника и вывода на околоземную орбиту космического корабля с человеком на борту, Юрием Гагариным, задолго до того, как нога человека ступила на поверхность Луны, а в атмосферу Венеры и Марса проникли автоматические станции-лаборатории, Ефремов опубликовал повесть «Звездные Корабли» (1948), написанную в 1944 году.
Уже ставшее привычным в наши дни космическое видение мира, окончательно перечеркнувшее геоцентрические представления, тогда, более четверти века назад, в интерпретации Ефремова поразило воображение даже искушенных читателей. Мало того, что ему удалось показать в действии взаимозависимость разнообразных наук, казалось бы, не имеющих между собой никаких точек соприкосновения, писатель с убеждающей силой логики обосновал гипотетическую возможность посещения Земли представителями развитых цивилизаций других звездных систем. При этом Ефремов доказывал, что пришельцы из космоса неминуемо должны быть человекоподобными: «Формы человека, его облик как мыслящего животного не случаен, он наиболее соответствует организму, обладающему огромным мыслящим мозгом. Между враждебными жизни силами космоса есть лишь узкие коридоры, которые использует жизнь, и эти коридоры строго, определяют ее облик. Поэтому всякое другое мыслящее существо должно обладать многими чертами строения, сходными с человеческими, особенно в черепе» [2].
Едва намеченная в «Звездных Кораблях» мысль о том, что глубокое проникновение в космос, влекущее за собой контакты инопланетного разума, возможно только на высшем уровне социальной организации, соответствующей нашим представлениям о коммунизме, — эта мысль получила широкое истолкований в романе «Туманность Андромеды» и примыкающей к нему повести «Сердце Змеи» (1958).
В отличие от многих писателей-фантастов, полагающих, что формы высокоразумной жизни в разных уголках Вселенной могут быть исключительно многообразными, вплоть до «мыслящих растений» или даже «умной плесени», Ефремов последовательно отстаивает антропоморфическую гипотезу.
Непредвиденная встреча в глубинах космоса экипажей двух звездолетов — земного и с планеты Тау Змееносца — выявляет не только физиологическое сходство землян и «голубых людей», что облегчает взаимопонимание, но и близость уровней социального и научно-технического прогресса, достигнутого обитателями обеих планет. Более того, всякого рода опасения, что встреча может привести к враждебному столкновению, оказываются несостоятельными. Любая цивилизация, доросшая технически до расселения в космосе, не может не стоять на высшей ступени нравственного, а следовательно, и социального развития!
В «Сердце Змеи» Ефремов выступает как психолог, передающий сложную гамму мыслей, чувств и переживаний людей, готовящихся к первой встрече с разумными существами другой звездной семьи. При этом самый образ мышления его героев находится в соответствии с временем действия, то есть отражает высочайший уровень общественной структуры и научных знаний эпохи расцвета мирового коммунизма.
Космическое мировосприятие составляет идейную основу и такого романа, как «Туманность Андромеды».
«Наши полеты в безмерные глубины пространства, — с горечью говорит командир звездолета Эрг Нор, — это пока еще топтание на крошечном пятнышке диаметром в полсотни световых лет!»
И действительно, звездолеты на фотонных или ионных двигателях никогда не преодолеют барьера световой скорости, и, следовательно, путешествие даже к ближайшим звездным системам растянется на долгие годы. Непреодолимые пространства — главное препятствие для познания Вселенной и установления непосредственных контактов с цивилизациями обитаемых планет.
Но писатель не может и не хочет согласиться с пределом, поставленным физическими законами. Если невозможны прямые контакты, то на помощь должны прийти радиоволны. Так возникает грандиозная идея Великого Кольца Миров, в которое включаются одна за другой внеземные цивилизации, достигшие космического уровня прогресса. Не сомневаясь в том, что Великое Кольцо существует в действительности, Ефремов оценивает установление связи людей Земли с братьями по мысли как стремительный рывок вперед, позволивший человечеству почувствовать себя еще более могущественным перед силами природы. И вот что поразительно: придуманный писателем фантастический термин Великое Кольцо вошел в арсенал современных научных представлений как вполне допустимая гипотеза.
2
Те же идеи развиваются Ефремовым в статье «Космос и палеонтология» (альманах «Н. Ф.», вып. 12, М., 1972)