Генри и Катон

Квартира располагалась на четвертом этаже. Дверь лифта автоматически открылась в устланный ковром коридор без окон, освещаемый электричеством. Генри нащупал в кармане связку ключей, и сердце его болезненно забилось. Он подошел к двери с номером 11 и, оглянувшись в оба конца коридора, начал подбирать ключ неожиданно затрясшейся рукой. Третий ключ подошел, дверь распахнулась, слегка задевая ковер внутри, и гробовая тишина вышла встречать Генри. Он скользнул внутрь и бесшумно закрыл дверь. Он стоял в крохотной прихожей с несколькими дверями. Быстро, пока не охватила паника, он схватился за ручку ближайшей. Явно гостиная. Он бросилен открывать остальные двери. Гостиная, две спальни, кухня и ванная. Тишина.Он вернулся в гостиную и выглянул в окно. Вид на антикварные магазины, какие-то крыши, одно-два дерева и, подальше, грибовидный купол «Хэрродза» [31]. Он тихо стоял, успокаиваясь и оглядывая комнату.

Квартирка была небольшая и тесная. На полу желтоватый ковер, продолжавшийся из коридора. Темный громадный платяной шкаф и большой квадратный письменный стол оставляли минимум столь же темного пространства, в котором невозможно было разместить что-либо и более скромных размеров. Через гостиную по диагонали протянулся длинный новехонький диван, на одной ножке которого еще болтался ценник. Остальная мебель была потертая и выглядела так, будто ее собрали по комнатам прислуги в Холле. Среди прочего два шатких бамбуковых столика с пепельницами толстого зеленого стекла. Несколько лакированных книжных полок, пустых, если не считать пары триллеров и книжки о гоночных скутерах. Все это было покосившимся, продавленным и низким. Генри поймал себя на том, что инстинктивно шарахается, уклоняется от острых углов. Атмосфера в квартире с ее спертым от застарелого табачного запаха и сладковатого аромата, происхождения которого Генри не мог определить, воздухом была скорее гнетущей, раздражающей, нежели зловеще-мрачной. Были здесь и кое-какие отдельные приятные вещицы: расшитая скамеечка для ног, пара слоников из мыльного камня, акварель с изображением Холла, одна из серии, висевших в Лэкслиндене. А еще китайский лев с комичной мордой, которого Генри узнал по давним воспоминаниям. Отвернувшись от этих призраков прошлого, он поспешно обшарил ящики стола, обнаружив только театральные программки, меню клубною обеда, брошюрки о моторках — ничего интересного. Большинство ящиков были пустые. Что он ожидал найти, в конце концов? В квартире было чисто. Постели убраны. Сдерживая волнение, Генри ходил по комнатам. Что его крайне изумляло, так это неосновательность, чуть ли не мальчишество во всем этом. Против чего вел Сэнди это обреченное сражение? Ему, конечно же, этого никогда не узнать.

Неожиданно не выдержав, Генри побежал на кухню в поисках спиртного. В одном шкафчике нашел бутылку виски, в другом стакан. Машинально открыл холодильник, ища лед. Пытаясь вытащить лоток для льда, он обратил внимание на продукты: помидоры, кресс-салат, бутылку молока. Понюхал молоко. Свежее. Отметил это про себя. Бросил несколько кубиков льда в стакан. Закрыл холодильник. Заметил сложенную газету на кухонном столе. Взял ее и скользнул взглядом по дате. Вчерашняя. Трясущейся рукой налил виски в стакан со льдом и вернулся в гостиную.

Первой мыслью было, что Сэнди вовсе не умер, а тайно живет в Лондоне. Но это было безумием. Потом он подумал, что Сэнди, верно, продал квартиру. Но если продал, разве документы не должны переписать на покупателя? Смешанное чувство вины и страха лишило Генри способности соображать. Это не пустая брошенная квартира, а чья-то.Теперь это было очевидно. Ему показалось, что он слышит, как тикают часы. Нужно немедленно уходить. Он одним глотком допил виски и схватил шляпу. И в этот момент послышался тихий шум, щелчок ключа в замке, шелест открывающейся двери по ковру.

Дверь в гостиную была приоткрыта. Генри стоял ни жив ни мертв, ожидая чего-то невыразимого и жуткого. Он не мог ни двинуться, ни выдавить слова. Наружная дверь закрылась. Затем раздался вздох. Дверь в гостиную распахнулась, и на пороге появилась женщина. Увидев Генри, она тихо вскрикнула.

Мгновение никто из них не двигался. Генри как окаменел со шляпой в руке. Женщина, в пальто и шляпке, держала руки у горла, всем своим видом выражая ужас. Генри, чтобы заглушить эхо ее крика и испытывая огромное облегчение оттого, что перед ним не брат, сделал усилие и заговорил:

— Страшно извиняюсь… я не хотел… простите… меня зовут Генри Маршалсон.

Женщина зашевелилась, очень медленно сняла шляпку, бросила ее на красный диван, протянувшийся между нею и Генри. Потом туда же сумочку и машинально стала поправлять волосы, слегка приоткрыв рот и не спуская глаз с Генри.

— Простите меня, пожалуйста, — сказал Генри. Он испугался ее испуга. — Я не хотел… видите ли… я наследник брата… но тут, должно быть, ошибка… может, это ваша квартира и…

Женщина обошла диван и села, прижимая руку к сердцу. Он слышал, как она часто дышит.

— Это вы извините меня… за вторжение… — произнесла она едва слышно.

— Нет, пожалуйста… это моя вина… но… то есть… это ваша квартира?

— Не моя… ну… понимаете… он сказал… что оставит квартиру мне… в завещании… но…

Генри слушал ее бормотание, не понимая. И завел снова:

— Мне очень жаль…

— Понимаете… я… была… его подругой.

Генри был сбит с толку. Он сдвинулся с места, бросил шляпу на кресло.

— Боюсь, я не совсем понимаю. Вы знали Сэнди?..

— Да… я знала… Сэнди.

Наконец до Генри дошло:

— Ясно… прошу прощения… конечно… вы… вы жили здесь с моим братом?

— Он сказал… если что случится… квартира перейдет ко мне… но, разумеется, не предполагала, что он… а поскольку вы… я немедленно съеду…

— Даже не думайте! — остановил ее Генри, — Вы должны остаться здесь, квартира должна принадлежать вам, я и не мечтал… в конце концов, вы имеете на это право, и Сэнди наверняка хотел бы… я действительно очень сожалею… я о вашей… потере, утрате… Долго вы… были с Сэнди?

— Да… очень… какой ужас…

— Могу вас понять. Пожалуйста, чувствуйте себя… если я хоть что-то могу сделать для вас…

— О, я справлюсь… все у меня будет хорошо… вы очень добры…

— В конце концов, я чувствую… ответственность… просто как… О, прошу вас, не плачьте!

Ее мокрые от слез щеки пылали. В смущении она опустила прядку волос на глаза. Генри подошел и сел рядом.

— Вы так… добры… Послушайте, вы сидите на моей шляпке.

— Виноват!

Женщина, взяв из извиняющейся руки Генри смятую шляпку, чуть отодвинулась, движением плеч сбросила пальто, достала из-за спины сумочку и быстрыми нервными движениями, отвернувшись от него, принялась пудрить носик и щечки. От запаха косметики, от вида щечек, покрасневших было и блестящих, а теперь покрытых бледно-розовой пудрой, от всей этой неожиданной нелепицы, этой близости у Генри голова пошла кругом. Ему стало ужасно жалко ее, Сэнди. Ее инстинктивное защитное движение, когда она схватилась за пудреницу, тронуло его. Она вновь повернулась к нему: поспешно напудренная, с подкрашенными губами и подведенными бровями, похожая на куклу, на клоуна. Девушка Сэнди.

Больше того, вряд ли она была очень молода, несомненно за тридцать. Пухлая и невысокая. Блузка с оборками, не вполне свежая, туго облегала пышную, часто вздымавшуюся грудь. Лицо округлое, с крупным выступающим подбородком. Под легкой тенью усиков алый напомаженный рот с полными губами. Нос широкий и самоуверенно вздернутый. Глаза большие, круглые, широко расставленные, темно-синие, а волосы блестящие каштановые, собранные в растрепанный узел. Лицо усталое, грустное, явно не девическое. По сторонам рта две резкие складки. Теперь она предъявляла себя Генри с какой-то отчаянной смелостью.

— Могу я узнать ваше имя?

— Стефани.

— А полностью?

— Стефани Уайтхаус.

— То есть… мисс Уайтхаус?

— Да, я… никогда не была замужем… только… как с Сэнди, а он так и не… вы понимаете. Я не в его вкусе и не ждала, что он женится на мне… я вроде как не его… недостаточно хороша для него… и не рассчитывала…

31

«Хэрродз» — один из самых фешенебельных и дорогих универсальных магазинов Лондона.