Бог — мой приятель

В качестве ответного хода я оставил у нее кое-какое свое шмотье. Разумеется, тоже новое. Мы с ней почти не расстаемся. По вечерам либо ходим по ресторанам, либо ужинаем у ее друзей, с которыми она мгновенно меня перезнакомила, или же просто валяемся на диване и смотрим старое кино. Через месяц она предложила жить вместе. Я не стал возражать при условии, что переедет она.

Год двадцать седьмой

Вот уж влип так влип. Иначе не скажешь. А казалось бы, ничто не предвещало. Лажанулся я, можно сказать, на голом месте — взял и подарил ей на вторую годовщину нашего знакомства колечко. Обычное золотое кольцо с камушком. Выглядело симпатично, вот я и купил. Откуда мне было знать, что на треклятом птичьем женском языке оно зовется «солитером» и означает не что иное, как помолвку? Не жениться же мне теперь, в самом деле! Черт, я должен был заподозрить неладное еще в магазине, когда продавщица промурлыкала мне что-то насчет исключительно правильного выбора для исключительного случая. Вместо того чтобы насторожиться и переспросить, что же она имела в виду, я отнес ее слова к разряду обычных дежурных любезностей, которыми она, очевидно, провожает всех клиентов, решившихся оставить в ее лавочке кругленькую сумму. Алисино обручальное кольцо, помнится, было совсем простеньким… В довершение ко всему преподнес я ей свой подарок в ресторане, так что, когда, открыв коробочку, она на весь зал завопила: «Да!» — и бросилась обнимать меня через стол на глазах, что называется, у изумленной публики, у меня не хватило духу признаться, что ничего такого я в виду не имел, а просто хотел показать, что рад быть вместе с ней.

Уже на следующий день она приступила к организации нашей свадебной церемонии, развив на этом поприще самую что ни на есть бурную деятельность. «Дорогой, ни о чем не беспокойся, подготовка идет полным ходом», — не перестает она мне повторять. А то я не вижу! Дом с утра до ночи битком набит ее подругами, преисполненными не меньшим энтузиазмом, чем она сама, причем каждая щебечет на свой лад, у каждой свое мнение на любой счет, вплоть до цвета салфеток или количества тарталеток на каждого гостя.

С моим мнением здесь, похоже, никто не считается.

— И что ты обо всем этом думаешь?

— Я? Ничего. Жених-то у нас ты.

— Думаешь, мне не стоило соглашаться?

— А ты и не соглашался, попросту взял и пустил все на самотек. Впрочем, поживем — увидим…

— Похоже, ты чего-то недоговариваешь.

— Угадал. Но пусть это будет сюрприз. Сюрприз от шефа!

— Этого мне еще не хватало! Хоть бы намекнул…

— Увы, кроме того, что это произойдет вечером следующего вторника, ничего сказать не могу! Удачи!

Я и не заметил, как наступил этот самый вторник, — иной раз время летит с поразительной быстротой. Лиза сообщила, что вечером нас ждет романтический домашний ужин при свечах, а это означает, что надо готовиться к худшему.

— Дорогой, я давно хотела тебя кое о чем спросить.

— Спрашивай.

— После того как мы поженимся и заживем тихой семейной жизнью, ты бы кого хотел?

— В каком смысле?

— В смысле пола, конечно.

— Уж не имеешь ли ты в виду секс втроем? Дорогая, я не сторонник нетрадиционных отношений и не собираюсь им становиться!

— Ты можешь хоть раз выслушать меня серьезно? Я подумала, что, раз мальчик у тебя уже есть, на этот раз тебе захочется девочку?

— Ты сейчас о чем?

— О нашем ребенке, разумеется. Глупо, конечно, загадывать, но все-таки мне интересно, кого бы ты хотел. Я тут имена подбирала и…

— Постой минутку, ты не шутишь? Ты действительно хочешь от меня ребенка?

— Ну конечно! А что тут такого? Люди влюбляются, женятся, заводят детей… А мы чем хуже?

— А раньше ты мне об этом не могла сказать? Мое мнение для тебя вообще хоть что-нибудь значит?

— Я думала, ты обрадуешься…

— Тебе не кажется, что в последнее время ты слишком часто стала за меня думать?

— Но ты же не станешь возражать против ребенка?

— Еще как стану, Лиза, еще как! Пойми, я уже не в том возрасте, чтобы заводить детей и нянчиться с ними!

В ответ она разразилась бурными рыданиями, и, чтобы хоть как-то ее утешить, я сказал, что, вполне возможно, еще передумаю. Ничего подобного я делать не собирался, это была чистой воды ложь, минутная слабость из разряда тех, что со временем приводят к непоправимым последствиям. Обычное мужское малодушие.

— Да она мне этим своим ребенком уже все уши прожужжала!

— Знаю. И что ты от меня хочешь?

— Ничего, просто молчи и слушай. Все, что мне сейчас нужно, — это выговориться!

— Вообще-то я только тем и занимаюсь, что тебя выслушиваю…

— Она день и ночь пристает ко мне со своими уговорами. Хоть вешайся, честное слово! Еще свадьба эта, будь она неладна…

— Ну а ты?

— А что я? Я ей уже сто раз объяснил, что не хочу никакого ребенка. Не юноша же, в самом деле! Но она ничего не желает слушать. Целыми днями ходит за мной по пятам и твердит одно и то же, всю плешь проела! На днях я ей говорю: «Лиза, по-моему, ты просто зациклилась, тебе нужно абстрагироваться», и знаешь, что она мне ответила?

— О да! Если не ошибаюсь, она сказала: «Раз ты так упорно не желаешь со мной никого заводить, то абстрагироваться мне придется от тебя».

— Вот именно. Тогда я сказал, что если ей так необходимо со мной кого-то заводить, то пусть это будет какая-нибудь домашняя зверушка, после чего она обозвала меня старым эгоистичным хрычом. Может, ты хоть посоветуешь, как ее вразумить?

— Советов давать не стану, но взамен осмелюсь высказать вслух то, в чем ты сам боишься себе признаться.

— Что именно?

— Вы зашли в тупик. Ты никогда не смиришься с мыслью о ребенке. Она же хочет его больше всего на свете.

— В самую точку. А дальше?

— Это все. Больше добавить мне нечего.

Год двадцать восьмой

Расстаться с Лизой было правильным решением, хотя нельзя сказать, что оно далось мне легко. Глубоко в душе я сильно переживал из-за того, что так с ней обошелся, и утешал себя лишь тем, что, по крайней мере, поступил честно, ибо, положа руку на сердце, уже не любил ее так, как прежде. Допустим, на женитьбу я бы еще согласился, но ребенок… Для меня это слишком большая ответственность. С браком можно покончить в любой момент, а вот ребенок никуда не денется. За время нашего знакомства я успел искренне к ней привязаться, но, как видно, этого оказалось недостаточно. А сегодня у меня появился новый повод убедиться в правильности своего решения, ведь именно сегодня я впервые увидел малышку Ивуар. Мою внучку. Страшненькая и сморщенная, как и все новорожденные, она кажется мне самым прекрасным младенцем на свете. Хорошо все-таки, что два года назад у меня хватило ума не пойти на поводу у Лизы, иначе, в одночасье заделавшись отцом и дедом, я бы не смог в полной мере ощутить остроту сегодняшнего момента. Любовь, которую испытываешь к внукам, совершенно иной природы, нежели любовь к детям. Она не столь бурная, но от этого не менее нежная. Лео же переживает сейчас то же, что и я двадцать три года назад. С самого утра с его лица не сходит блаженная улыбка, и кажется, что от счастья он готов обнять весь мир.

— Представляешь, я стал отцом!

— А я вот, представляешь, дедом!

— Правда, она хорошенькая?

— Она не хорошенькая, она прямо-таки красотка!

— Ну и ну, я — и вдруг папаша… Вот мама-то небось не нарадуется…

Тот факт, что о матери у него сохранились лишь самые смутные воспоминания, не мешает ему думать о ней постоянно. Он по-детски трогательно продолжает верить в то, что она неотступно следит за ним откуда-то сверху и разделяет с ним каждое мгновение его жизни. Заботится о нем. Мне никогда не приходило в голову рассказать ему, как обстоят дела на самом деле, памятуя о грандиозном провале, который потерпела моя первая и единственная попытка поделиться своей тайной с Алисой. И все же иной раз меня так и подмывает открыть людям глаза на мир. Однако, научившись реально оценивать ситуацию, я прекрасно понимаю, что вещи, столь очевидные для меня, окружающие воспримут в лучшем случае как любопытную гипотезу, а в худшем — как бред сивой кобылы, причем слава городского сумасшедшего будет обеспечена мне при любом раскладе. Так что буду-ка я лучше помалкивать. Пусть это так и останется моей маленькой тайной.