Бог — мой приятель

Я не перестаю думать о Боге. Хоть я больше и не зову его, но мысли о нем постоянно преследуют меня. Он солгал мне, это факт. Он бросил меня, тоже факт. Но почему? С какой целью? Я же ни о чем его не просил, колупался потихоньку в своем секс-шопе и был, можно сказать, почти счастлив. И надо же ему было свалиться на мою голову со своими разговорами! Какого хрена? Он обещал объяснить, почему выбрал именно меня, но я до сих пор этого не знаю. Он мне все уши прожужжал про свой пресловутый Вопрос, но так и не удосужился мне его озвучить. Что он мне дал в конечном итоге? Новую работу? Допустим, но я уж как-нибудь и без него подыскал бы себе что получше. Или, может быть, Алиса не запала бы на меня тогда, не расскажи я ей всего, чему он меня научил? Вполне возможно, что он нарочно мне ее подослал, позволил познать с ней все возможное счастье, а потом взял и без предупреждения отнял ее у меня. Может, он просто забавляется, ставит над нами эксперименты, а меня выбрал в качестве подопытного кролика? Уж коли ему все про нас доподлинно известно, он должен был заранее знать про Алису. Ему было достаточно сказать мне с самого начала: «Парень, она не для тебя, с ней ты хлебнешь горя», и я бы его послушал, а значит, ничего бы не произошло. И не было бы на свете этого маленького страдальца, чья нераздаренная любовь теперь достается какому-то псу, а я бы нашел себе другую, а может, и не нашел, но, по крайней мере, сердце мое не было бы разбито. Выходит, одно из двух: либо он знал заранее и не предупредил, либо сам же все и подстроил. Как бы то ни было, он больше не достоин моей дружбы.

Год пятнадцатый

— Ну же, скорее задувай свечи и загадывай желание!

— Уже загадал!

— Это, часом, не последняя модель игровой приставки?

— Не скажу, пап, иначе не сбудется!

— Как хочешь, можешь не говорить, но если это все же она, то можешь считать свое желание самым быстро выполненным в мире…

— Не может быть!

Я едва успеваю извлечь из-под стола коробку, как он набрасывается на нее и начинает срывать бумагу с такой скоростью, как будто это вопрос жизни и смерти.

— Ты ее все-таки купил! Я был уверен, что не купишь, я же сто раз просил!

— Просто я умею хорошо притворяться! Как-никак, десять лет исполняется всего раз в жизни!

— Спасибо, папочка! Огроменное спасибо! Можно пойти испробовать?

— Даже не думай, останешься за столом до конца обеда!

— Ладно…

— Да я же пошутил, дурачок, беги играй!

— Супер!

Он бы остался, не скажи я, что пошутил. В этом весь мой сын — всегда спешит мне угодить, лишний раз показать свою любовь. Вот и теперь, вместо того чтобы броситься играть, он продолжает висеть у меня на шее и благодарить за подарок, теряя драгоценные секунды. Все-таки здорово, что он у меня есть. Такой нежный, такой ласковый и, ко всему прочему, такой же умный, как его мать. У него есть все, чтобы преуспеть в жизни и быть счастливым.

С некоторых пор я ловлю себя на мысли о том, что стал реже думать об Алисе. А ведь прошло всего-то шесть лет. Бывает, по вечерам я упрекаю себя за то, что за весь день ни разу о ней не вспомнил. И тогда я наверстываю упущенное перед сном, лежа в постели и прокручивая в голове фильм о нашей жизни. А порой, наоборот, внушаю себе мысль о том, что лучше бы мне забыть о ней раз и навсегда и перестать ее любить. Тогда бы я смог начать новую жизнь, найти себе кого-нибудь. Коллеги поговаривают, что на меня западают чуть ли не все клиентки, а новая секретарша определенно положила на меня глаз. Надо же, а я ничего не замечаю. Хуже всего, что за последние шесть лет я ни разу по-настоящему не испытывал сексуального влечения. Довольствуюсь спонтанными утренними эрекциями, и большего мне не надо. По сравнению с тем, что было раньше, это, мягко говоря, не вполне нормально, но тут уж я ничего не могу с собой поделать.

Хандра, так терзавшая меня в первые годы после смерти Алисы, постепенно отпустила. Со временем я вошел в норму и благодаря моему сыну вновь стал бодрым, жизнерадостным и, можно сказать, вполне довольным жизнью человеком. Лео не перестает меня удивлять. Он ни разу не забыл поздравить меня с днем рождения, даже тогда, когда я сам про него случайно забывал. Он задолго начинает откладывать из своих карманных денег, чтобы купить мне какой-нибудь подарок. А вот я в его возрасте вспоминал об отцовском дне рождения лишь накануне, когда мать незаметно всовывала мне в руку купюру и напоминала сбегать за подарком. Он ничуть не похож на меня в детстве, и это вселяет в меня надежду на то, что из него вырастет совсем иной человек, много лучше, чем я. Он выдумщик, заводила и всеобщий любимец. А кроме того, безумно ответственный, так что мне даже не приходится заставлять его садиться за уроки. Скорее наоборот: когда он по двадцатому разу начинает рассказывать заданное в школе стихотворение, я чуть ли не силой отрываю его от стола и пинками выталкиваю на улицу. Учеба дается ему легко, и это при том, что первые два-три года его школьных занятий меня с ним почти не было. То есть я, конечно, присутствовал в его жизни физически, однако в мыслях своих пребывал с Алисой, переносясь туда-обратно из нашего счастливого прошлого в воображаемое настоящее, где мы с ней продолжали жить душа в душу. К счастью, у Лео сильный характер, чего я по глупости долго не замечал. В нем столько выдержки, столько мужества, что даже мне в этом смысле до него далеко, хотя окружающие и любят приписывать мне все эти качества только за то, что я в одиночку воспитываю сына. Считают, видно, что женщинам на моем месте приходится легче.

Чушь собачья. То, что люди в данном случае называют мужеством, есть не что иное, как отсутствие выбора. Впрочем, и у Лео особого выбора не было. Так уж вышло, что ему пришлось воспитывать себя самому. Я лишь старался поддерживать его время от времени, не давая скатиться вниз, вместо того чтобы помогать тянуться вперед и вверх. Лео выкарабкивался сам. Я бы на его месте вообще все забросил и ни к чему бы не стремился, из боязни разочароваться еще больше. Я часто думаю о том, каким он станет, когда вырастет, и с каждым разом все больше убеждаюсь, что этот парень не пропадет. Уверен, он сумеет стать счастливым и без матери. То, о чем я раньше боялся даже мечтать, теперь предстало передо мной во всей очевидности: мой мальчик будет жить долго и счастливо.

Хм, долго и счастливо… Где-то я уже это слышал. Точно, именно так он мне тогда и сказал…

— Наконец-то до тебя дошло… Привет.

— Кажется, да. Здравствуй.

— Извини, что не мог заговорить с тобой раньше. Ты должен был дойти своим умом. Пусть это заняло у тебя время, но ты все же вспомнил.

— Да.

— Я никогда не обещал счастливой жизни ни вам троим, ни тебе лично. Просто в тот день ты был настолько взволнован, что воспринял мои слова именно так. Я сказал: «Он будет жить долго и счастливо». Ты же услышал — «Вы будете жить долго и счастливо», потому что на тот момент ребенок был для тебя олицетворением всей вашей семьи. Но теперь-то ты понимаешь, что я имел в виду.

— Теперь понимаю. Для этого мне понадобилось самому увидеть его счастливым. Иначе бы я не поверил. Знаешь, а ведь я скучал по тебе.

— И я. Я видел, что ты чувствуешь, и переживал вместе с тобой… Сказать честно, мне тоже пришлось нелегко.

Мы проболтали несколько часов кряду. С ним мне было легко, ведь все это время он страдал вместе со мной, а значит, понимал меня, как никто другой. Я спросил, знал ли он про Алису с самого начала, и он ответил, что знал. Когда же я спросил, почему он ничего не предпринял, почему не спас ей жизнь, почему на худой конец не предупредил меня заранее, чтобы я с ней хотя бы попрощался, он напомнил мне наш давнишний разговор о свободе выбора и своем невмешательстве в людские дела. Как и в прошлый раз, я ему возразил, заявив, что в мои-то дела он вмешивался постоянно, однако он быстро объяснил мне, что к чему. Дело в том, что все решения, которые он принимал за меня, были так или иначе связаны с Алисой. Независимо от цвета моей рубашки, наличия бородки и того поцелуя на первом свидании, она бы все равно в меня влюбилась. Просто на это ушло бы больше времени. Когда же после нашей ссоры он посоветовал мне искать ее у матери, он лишь хотел выиграть для нас несколько лишних дней, потому что Алиса и так вернулась бы ко мне через какое-то время. Он подыскал мне работу поближе к дому, для того чтобы я мог видеть Алису каждое утро, а вечерами не поздно возвращаться домой. Все это он делал только потому, что знал. Он знал, что нам не долго суждено быть вместе. Он подарил мне лишнюю возможность подольше побыть с ней, поглубже впитать в себя ее образ, ее любовь.