Программа

Ли разрешали работать на компьютере, но все компьютеры были старые, в них не было модемов или телефонные провода были отсоединены. Ли скучала по интернет-пространству, но ничего не могла с этим поделать — просить или задавать вопросы здесь было бесполезно. И потом, благодаря своим компьютерным знаниям она занималась работой по своей специальности и была избавлена от обычных обязанностей новичков. Смены новичков длились по восемнадцать часов, но заканчивались раньше, если удавалось уговорить пять человек записаться на семинар.

Мужчина вошел в комнату. Ли притворилась, что спит, хотя слышала, как заскрипели половицы у него под ногами. На ее бедро легла его рука:

— Ли, твоя очередь будить Учителя.

Она открыла глаза. На ее кровати сидел Рэндел, Хранитель. Он был высоченного роста, у него на теле почти не было волос: лысая голова, лоб без бровей, голая грудь, а руки волосатые.

— Сейчас, я только скажу своей партнерше по росту, — попросила Ли.

Но Джени уже встала, потянулась и пожаловалась:

— Какая жалость, что я не могу быть Лилией Учителя из-за того, что я замужем!

Когда стало ясно, что Рэндел не собирается выходить, Ли переоделась прямо перед ним, ощущая неловкость от его пронзительного взгляда.

Джени помогла ей причесаться — в первый же день здесь Ли сделали мальчишескую стрижку. Джени посоветовала:

— Надень лучше рубашку без рукавов.

— Я немного озябла. Еще очень рано.

— То, что ты зябнешь, это чувство, настроение. Не позволяй себе возвращаться к старой программе.

— Мне нравитсяэта кофта.

Джени тяжело вздохнула и скосилась на Рэндела:

— Видишь, с чем мне приходится работать? — Она постаралась прикрыть пренебрежение, прозвучавшее в ее голосе, коротким нервным смешком. А потом поцеловала Ли в лоб:

— Я горжусь тобой.

Рэндел прочистил горло и сказал:

— Когда целуешь кого-то в лицо, сосешь длиннющую трубку, на другом конце которой фекалии.

Джени вздрогнула и принялась завязывать Ли шнурки.

— Я это запомню, — сказала Ли.

Рэндел провел ее по коридору мимо ряда закрытых дверей. В доме было два крыла, каждое состояло из четырех спален и двух ванных комнат, в середине располагалась маленькая кухня.

Они вышли на лужайку, вокруг которой было еще четыре домика. Ли приходилось почти бежать, чтобы поспеть за Рэнделом. На краю лужайки возвышалось пять гигантских кипарисов. Маленький кусок земли, принадлежащий их общине, со всех сторон окружали горы. Их домики стояли на высокой крутой скале. Коттедж Учителя находился к западу от тропы, которая тянулась через всю территорию.

Ли посмотрела на Рэндела и спросила:

— Что ты думаешь об Учителе?

— Он меня спас, — не раздумывая ответил Рэндел.

Всю остальную часть пути они молчали. На крыльце коттеджа сидел Скейт Дэниелс, второй Хранитель. Рубашка у него на груди бугрилась, а на шее висели две витые медные проволоки с бусинами и печально известным серебряным ключом.

Два добермана Скейта вскочили и залаяли. Ли в ужасе отпрянула, но Скейт только щелкнул пальцами, и собаки отползли к маленькой хижине, где спали Скейт и Рэндел. Хижина была такой маленькой, что громилы едва помещались в ней вдвоем. Ли знала, что в эту хижину и в строение за ней вход воспрещен. В строении располагался личный кабинет Учителя, дверь была утыкана кучей замков, охраняющих так называемый модуль от вторжения. Ли быстро отвернулась, чувствуя захлестнувшие ее трепет и уважение.

Рэндел показал на дверь, и Ли вошла. Это ранчо в двадцатые годы принадлежало какому-то режиссеру. Коттедж Учителя являл собой остатки былой роскоши, все остальное пришло в полный упадок. Перед домом стояли вагончики, в которых когда-то размещалась некая съемочная группа. До того как Программа купила это ранчо, его занимала какая-то исправительная организация для малолетних преступников, что способствовало еще большему разрушению хозяйства. Рэндел закрыл за Ли дверь.

Одна в коттедже Учителя. Ли изо всех сил старалась подавить поднимающуюся в ней волну паники. Она приготовилась так, как ее учили. Сначала взяла одежду Учителя и аккуратно ее свернула. Достала из холодильника эфедрин с экстрактом женьшеня, положила на поднос витамины, красиво свернула салфетку.

Ли убрала все волоски с шапочки для душа, включила кран, чтобы вода нагрелась. Достала из ящика зубную щетку и выдавила на нее пасту. Взяла из стопки посуды заранее отмеченную чашку и налила в нее ровно столько мятной освежающей жидкости, чтобы она закрывала нарисованную на внутренней поверхности линию. Положила новую бритву на полотенце рядом с ванной.

Тебя выбрали, говорила она себе. Тебя выделили из всех. Ты особенная.

Дверь спальни Учителя тихо скрипнула, когда Ли толкнула ее одной рукой, другой сжимая поднос с завтраком. Он лежал с закрытыми глазами под мягким шелковым покрывалом. Она поставила поднос на тумбочку и опустилась на колени перед его кроватью. Она скользнула рукой под покрывало и обхватила пальцами его пенис.

— Проснитесь, Учитель, — мягко сказала Ли. Потом повторила чуть громче, почти не узнавая своего голоса. — Проснитесь, Учитель.

Он пошевелился и потянулся, его руки уперлись в спинку кровати. Потом откинулся на подушки, скрестив руки под головой. Его лицо казалось молодым, без единой морщинки, губы алели тонкой линией. Это был худой мужчина с острыми чертами лица. Его близко посаженные умные глаза гипнотизировали, завораживали, проникали в самое нутро. Когда он заговорил с Ли, она старалась не смотреть ему в глаза, сосредоточиться на его руках или лбе. Она с усердием выполняла свое задание, шелковое одеяло слегка приподнималось и опускалось меньше чем в метре от ее лица.

— Спокойно, спокойно, не так резко, — предупредил он мягким негромким голосом. Потом чуть громче сказал: — Расслабься.

Все мысли тут же улетучились у Ли из головы, дыхание выровнялось, и рука стала двигаться словно по собственному разумению, легко, как бабочка, каким-то странным образом зная, что и как нужно делать.

— Вот так, — сказал он, — вот так.

Его бедра чуть приподнялись на мягком выложенном подушками матрасе, а потом он содрогнулся и все кончилось. Ли вынула руку и вытерла ее о покрывало. Она все еще избегала его взгляда, но от него исходила позитивная энергия, он ее одобрял, и Ли почувствовала, как на нее нахлынули благодарность и облегчение.

Не поднимая головы, она сказала:

— Доброе утро, Учитель.

Он протянул руку и мягко погладил ее по голове, словно прощая:

— Называй меня ТД.

10

Когда Тим проснулся через полчаса, Дрей лежала на боку, наклонившись к нему, поднеся руку к его лицу. Он вздрогнул, удивившись тому, как она близко, и Дрей быстро вскочила с кровати и ушла в ванную.

— Что это, черт возьми, было?

Включился душ.

— Ничего.

Тим встал, подошел к двери ванной и оперся о косяк, скрестив руки на груди, глядя сквозь стеклянную перегородку, как Дрей притворяется, что поглощена равномерным распределением мыльной пены по всему телу. Наконец она подняла глаза:

— Слушай, я иногда подношу руку тебе ко рту, когда ты спишь… чтобы почувствовать, что ты дышишь, — она встала под струю воды, — я понимаю, это странновато…

— Боишься, что умру во сне?

Яростно намыливая колено, Дрей смущенно улыбнулась:

— Нет. Да. Не знаю.

— Мы же с тобой договорились, помнишь?

— Что умрем во сне, когда нам будет по девяносто. Вместе в одну ночь, — пробормотала Дрей.

— Точно. Так что оставь меня пока в покое. Это дурно сказывается на моем сердечном ритме.

Дверь душевой кабинки распахнулась, и мокрое полотенце полетело Тиму прямо в лицо, прежде чем он успел закрыться. Он со смехом снял его с себя.

Дрей поставила мокрую ногу на край ванны и провела бритвой по всей ее длине:

— Мне бы не пришлось этого делать, если бы ты храпел, как настоящий муж.