Страница 49 из 82
Я спросил его о Баби Марневик, но он, «злой Виктор», едва вспомнил ее. Пришлось показать ему фотографии в пожелтевшем досье, пришлось описать ее и напомнить, как он приметил ее в магазине, два дня следил за ней, как мучил и убивал ее.
Я пытался найти для него оправдание — и наконец нашел его. Пришлось долго докапываться до сути, потому что внешне он не был чудовищем. Передо мной сидел самодовольный, некрасивый, ущербный человечек, плод случайной встречи его шлюхи матери, которая не хотела ребенка, и неизвестного отца. Всю жизнь он был объектом насмешек из-за своего происхождения, роста, прыщей и социального положения. За унижение Симмела заплатили тридцать семь женщин, его жертв. Они олицетворяли общество, которому легче отвергнуть, чем принять, которое предпочитает оставаться «ни при чем».
Вы, я, каждый из нас внесли свой вклад в те тридцать семь убийств. Потому что мы плохи по определению.
Я дорого заплатил за собственное отпущение грехов.
Но получил и награду. В Австралии меня считали героем.
Помню передовицу в «Сидней морнинг геральд»: «Сыщик-ученый припирает к стенке серийного убийцу». За первой статьей последовал целый шквал других статей, телепередач и интервью на радио. Вернувшись на родину, я на целых две недели стал любимчиком репортеров. Но, кстати, как быстро они все забывают! Прошло всего восемь лет, обо мне написали в связи с делом Вилны ван Ас, но никто даже не узнал во мне прежнего героя.
Не скрою, мне было приятно оказаться в центре внимания. Неожиданно для себя я сделался важной персоной. Я достиг успеха, я блистал. Я был доволен собой.
На тот случай, если вы не вспомнили: Виктор Рейнхардт Симмел покончил с собой в сиднейской тюрьме, не дождавшись экстрадиции. В камере он вскрыл себе вены заточенным столовым ножом. Не так аккуратно и поперек, как показывают в кино и пишут в романах. В действительности его вены были буквально изрезаны в куски. Неаппетитное зрелище, должен признаться.
Моя жизнь продолжалась. Моя жизнь изменилась. Последний большой поворотный пункт, пролог к моему собственному падению произошел через две недели после того, как я представил докторскую диссертацию к защите. Я приехал в Кейптаун, в отдел убийств и ограблений, где проводил семинар по анализу личности серийных убийц. Тогда отдел убийств и ограблений размещался еще в мрачном здании в Южном Бельвиле. После моего доклада ко мне подошел полковник Вилли Тил, тогдашний начальник отдела.
— Возвращайтесь в строй, — сказал он. — Приходите ко мне работать.
День первый Среда, 12 июля
37
Ван Герден проснулся в пять утра. Мама спала на стуле у кровати. Он лежал неподвижно и думал о том, что предвидеть случившееся было просто невозможно. Он попытался оживить в памяти события на шоссе № 7: возникший рядом пикап, еще одна машина, едущая в том же направлении. Пикап разгоняется и ударяет в него, в бампер и правое переднее колесо «короллы». Наверное, машина сразу потеряла управление — господи, как быстро они покатились! Оглушенный Стив Мзимкулу не произнес ни слова, ни звука. Послышался только звон разбитого стекла, скрежет металла об асфальт. Они катились, крутились, и потом «королла» перевернулась на крышу, а он повис, услышал шаги и голос Бюси Схлебюса:
«У тебя есть мать, полицейский. Ты слышишь меня? У тебя есть мать».
Откуда он узнал?
«Мы давным-давно сожгли это проклятое завещание».
«Мы»…
Значит, завещание существует до сих пор. Оно где-то спрятано. Кстати, о завещании нигде не говорилось ни слова. Ни в первой статье в «Бюргере», ни во вчерашнем продолжении. О завещании они не говорили ни парочке из военной разведки, ни американцу.
О завещании знали только они с Хоуп, Вилна ван Ас и отдел убийств и ограблений.
Вилна ван Ас.
У Нуги О'Грейди раньше были подозрения на ее счет.
«У тебя есть мать, полицейский. Ты слышишь меня? У тебя есть мать».
Как он ее защитит? Как можно продолжать работать и одновременно ограждать маму от Схлебюса?
Он ехал за ними в своем пикапе. Откуда он начал следить? От конторы? Давно ли Бюси за ним следит? Откуда Схлебюс узнал, как он выглядит, какая у него машина?
Наверное, при желании все это не так сложно выяснить.
Он обязан защитить маму. Он обязан был найти Схлебюса до того, как Схлебюс нашел их. Надо было опротестовать решение суда, принятое по приказу военной разведки.
«Мы давным-давно сожгли это проклятое завещание».
Откуда Схлебюсу известно о завещании? Может быть, он случайно наткнулся на него среди украденного, среди долларов, документов на имя Рюперта де Ягера — Йоханнеса Якобуса Смита. И сделал свои выводы?
Или ему сообщила Вилна ван Ас?
А если завещание пропало, зачем продолжать поиски?
Схлебюс приставил ствол к его голове. Почему он не убил его?
Может, побоялся убивать при свидетелях, ведь рядом останавливались другие машины? А может, он вовсе и не собирался его уничтожать — только напугать?
«У тебя есть мать, полицейский. Ты слышишь меня? У тебя есть мать».
Его первейший долг — защитить ее.
А потом отделаться от опеки спецслужб. Наверное, это будет не слишком трудно.
А потом найти Схлебюса.
Человек с длинными светлыми волосами убегает, садится в пикап. Тогда у него в голове мелькнуло что-то еще…
Леворульная машина.
Может быть, Схлебюс солгал насчет завещания. Может быть, оно до сих пор где-то лежит. Но если завещания больше нет…
Есть доллары.
«Мы»…
Полная неразбериха.
В палате собралась целая толпа: Бестер Бритс и новичок, бригадир Валтер Ределингёйс — короткая стрижка, волосы стального цвета, квадратный подбородок. И О'Грейди, и Яуберт, и Хоуп Бенеке, и его мать, и врач. Ван Герден вышел из ванной, где переодевался в привезенную мамой одежду, и увидел их всех.
— Речь идет об убийстве, поэтому дело ведем мы.
— К вам оно не имеет никакого отношения, погиб наш человек.
Когда ван Герден вышел, все ненадолго замолчали, перестали делить территорию. Он посмотрел на Хоуп; он ждал, что она кивком или жестом намекнет на то, что прослушала его сообщение и укрыла Каролину де Ягер в надежном месте. Она едва заметно кивнула, она поняла, чего он от нее хочет. Он вздохнул с облегчением.
— Ван Герден, нам нужны твои показания, — сказал О'Грейди.
— Я запрещаю вам разговаривать с ними, — заявил Бестер Бритс и повернулся к Яуберту: — Вы получили приказ сверху, так какого черта путаетесь у нас под ногами?
Матт Яуберт стоял на пороге; его массивная фигура занимала весь дверной проем.
— Сегодня утром мы получили другой приказ, — спокойно возразил он. — Свяжитесь с вашим начальством.
— Начальство — это я, — заявил человек с квадратным подбородком. Он протянул руку ван Гердену и представился: — Валтер Ределингёйс. Бригадир.
— Ван Герден.
— Знаю. Как вы себя сегодня чувствуете?
— Именно это я и пытаюсь выяснить, — вмешался врач, испуганный молодой человек с усами, бородкой, в больших толстых очках. Он был другой, не тот, что осматривал ван Гердена вчера ночью. — Вам придется подождать снаружи, пока я не закончу осмотр, — не слишком уверенно продолжал он.
— Со мной все в порядке, — сказал ван Герден.
— Тогда я хочу снять показания, — заявил толстый инспектор Тони О'Грейди.
— Ничего подобного, — возразил Бестер Бритс.
— Прекратите! — воскликнула вдруг Джоан ван Герден, и в палате воцарилась тишина. — Вы как маленькие. Вам должно быть стыдно! Вчера погиб человек, а вы пререкаетесь и рычите друг на друга. Неужели у вас нет никакого уважения?
Ван Герден заметил, что на лице Хоуп появилась мимолетная улыбка.
— Скажите, — продолжала Джоан ван Герден, — у него есть жена и дети?
— Да, — кивнул Валтер Ределингёйс. — Трое детей.