Смерть на рассвете

Снимки назывались «Три десятки». Вильюн, который считался «слишком умным для боксера», играл словами, потому что все три боя были рассчитаны на десять раундов, но в каждом он слышал счет «Десять!» после нокаута, и ни в одном ему не удалось преодолеть десятиминутный рубеж.

Под фотографиями за письменным столом сидел человек, чье лицо походило на поле битвы. Но его тело в сорок четыре года было в наилучшей физической форме.

«Чтобы стать чемпионом в тяжелом весе, надо взобраться по лестнице до вершины. Мне повезло, что я оказался на этой лестнице на одной ступеньке со многими известными боксерами» — такими были слова, с которыми Вильюн высмеивал сам себя, выпивая после смены с коллегами в какой-нибудь пивной. Поэтому у него и появилось его легендарное прозвище.

— Я тебя знаю, — сразу же заявил Ступенька Вильюн, когда в субботу утром ван Герден заглянул к нему в кабинет.

Ван Герден протянул руку.

— Погоди, не говори, сам вспомню. — Вильюн накрыл иссеченное шрамами лицо огромной ладонью, как если бы хотел смести оттуда паутину.

Ван Герден ждал.

— Я должен только совместить лицо…

Ван Гердену не хотелось, чтобы его вспоминали.

— Ты боксом занимаешься?

— Нет, суперинтендент. — Ван Герден непроизвольно прикрыл лицо рукой.

— Зови меня Ступенькой. Ладно, сдаюсь. Кто ты такой?

— Ван Герден.

— Ты служил в отделе убийств и ограблений?

— Да, суперинтендент.

— Погоди-ка, погоди-ка… Силва, псих, который застрелил жену Яуберта… Мы с тобой вместе расследовали то дело?

— Совершенно верно.

— То-то я сразу понял, что физиономия знакомая. Чем могу тебе помочь, коллега?

— Сейчас я работаю на одну адвокатскую контору. — Ван Герден говорил уклончиво, стараясь избежать упоминания о том, что он частный детектив. — В деле нашей клиентки появился старый след. След уходит в прошлое, в начало восьмидесятых. Возможно, в деле замешаны наркотики. А ведь говорят: если хочешь что-то узнать о наркотиках, спроси Ступеньку Вильюна.

— Ха! — обрадовался Вильюн. — Лесть всегда помогает. Садись!

Ван Герден выдвинул старый казенный стул и сел на вытертое кожаное сиденье.

— По нашим предположениям, примерно году в восемьдесят втором — восемьдесят третьем некие лица заключили крупную сделку и расплачивались американскими долларами. Боюсь, суперинтендент…

— Ступенька.

Ван Герден кивнул.

— Боюсь, Ступенька, это все сведения, какими мы располагаем.

Вильюн нахмурился; на лбу четче обозначился старый шрам.

— Чего ты хочешь от меня?

— Мне нужны ваши соображения. Допустим, чисто теоретически, что в восемьдесят втором году некто продал крупную партию наркотиков. Скажем, за наркотики расплатились долларами. Кто в то время проворачивал такие сделки? Что тогда чаще всего нелегально ввозили в нашу страну? С чего мне начинать поиски?

— Черт, — сказал Ступенька Вильюн, закрывая лицо ладонью с разбитыми костяшками пальцев. — Говоришь, в восемьдесят втором?

— Примерно.

— Американские доллары?

— Да.

— Сами по себе доллары ничего не значат. Это международная валюта, ими можно расплачиваться в любой стране мира. Ты скажи, там не замешаны китайцы или тайваньцы?

— Не знаю.

— Но такое возможно?

— Единственный фигурант по делу — покойник: сорок два года, белый из Дурбанвиля, африканер по имени Йоханнес Якобус Смит. Скорее всего, это не настоящее имя. Возраст более или менее соответствует.

— Покойник? Как он стал покойником?

— Выстрел в затылок из американской штурмовой винтовки М-16.

— Когда?

— 30 сентября прошлого года.

— М-м-м-м…

Ван Герден ждал.

— М-16, говоришь?

— Да.

— Я такой не знаю.

— Нуга О'Грейди говорит, это штурмовая винтовка, принятая на вооружение в армии США.

— Китайцы предпочитают штучки помельче. Но кто знает…

— Расскажите о китайских делах.

— В восьмидесятых существовало несколько направлений наркотрафика. Самое крупное — поставки из Таиланда, которыми как раз и занимались китайцы. Главным образом, они ввозили героин, но я сейчас говорю только о самых крупных сделках, при которых расплачивались долларами. Несколько курьеров — четыре или пять — доставляли наркотики в Европу через Индию, Пакистан, иногда Афганистан, а потом Ближний Восток. Направление номер два: Центральная Америка, которая тогда только входила на рынок. Обычно наркотики доставляли через Мексиканский залив в Техас и Флориду. Впрочем, в нашу страну героин доставляли и по другому маршруту: из «золотого треугольника» на Тайвань, а оттуда — на Дальний Восток. Тогда наш рынок медленно, но верно завоевывали тайваньские триады. Но Южная Африка никогда не являлась для них приоритетным рынком. Слишком мало у нас людей, которым хватает денег на наркотики. Так что, по-моему, сделка, которой ты интересуешься, была экспортной. Скорее всего, крупная партия марихуаны. Или привозного мандракса. Кстати, независимо от товара, цена партии вряд ли превышала миллион долларов.

— Почему?

— Ван Герден, ЮАР — очень маленькая рыбка в очень большом океане. Мы находимся на задворках мира, по мнению наркоторговцев, наша страна — настоящая пустыня. По сравнению с объемом продаж в США и Европе мы даже не бородавка на уродливом лице международного наркотрафика. В восьмидесятых же годах оборот был еще меньше.

— Наш фигурант построил у себя в доме сейф-кладовку — она мала для того, чтобы хранить там оружие, но велика для того, чтобы держать там банкноты на сумму сто тысяч долларов. Интересно, что он там прятал…

— В Дурбанвиле?

— В Дурбанвиле.

Ступенька почесал затылок:

— А может, алмазы?

— Я думал об этом. Он ввозил антикварную мебель из Намибии, так что по идее все сходится, но камешки уж больно малы.

— Зато они дорогие. За них можно выручить кучу долларов.

— Возможно.

— Дурбанвиль для меня как-то больше связан с драгоценными камешками. И потом, буры не занимаются наркотиками. Но покажите белому африканеру алмаз… Это у нас в крови.

Хороший довод. Трудно было не согласиться. Но ван Гердену не хотелось переключаться; недосып мешал ему начать мыслительный процесс заново. Он уже привык думать о наркотиках, пакетиках белого порошка, которые лежали на полках сейфа аккуратными стопками. Они так соответствовали созданному в его воображении образу Яна Смита!

— Но допустим… Только допустим, что это все-таки были наркотики. Кто в те годы заправлял на нашем внутреннем рынке?

— Черт тебя побери, ван Герден! — Ладонь снова накрыла лицо; жест был бессознательным. — Сэм Лин. Братья Фу. Силва. Восьмидесятые… Давненько это было!

— Где мне найти Сэма Лина?

Вильюн злорадно рассмеялся:

— Обстоятельства жизни этих типов не такие, чтобы за ними гонялись агенты по страхованию жизни! Говорят, Лина скормили рыбам в заливе. Братьев Фу застрелили в восемьдесят седьмом, во время бандитской разборки. А что случилось с Силвой, ты и сам знаешь. Ты охотишься за призраками. Все изменилось. С тех пор прошло почти двадцать лет.

— А если он занимался камешками? С кем мне поговорить?

Вильюн расплылся в улыбке:

— Попробуй побеседовать с детективами из отдела по борьбе с незаконным оборотом золота и алмазов. Но, будь я на твоем месте, я бы нанес визит Коню — если, конечно, тебе удастся пройти за ворота.

— Коню?

— Не говори, будто ты никогда не слыхал о Роналде ван дер Мерве!

— В последние годы я… слегка выбился из колеи.

— Должно быть, потому, что к югу от Оранжевой реки нет ни одного полицейского, который не слыхал бы о Ронни. Нашелся бы такой, можно было бы сказать, что он врет, как полицейский.

Ван Герден быстро кивнул.

Вильюн медленно провел по лицу ладонью — сверху вниз, от лба до подбородка. Ван Герден невольно подумал, уж не надеется ли он таким образом исцелить свои шрамы.

— Ронни. Цветной. Здоровый парень. Сто лет работает в отделе золота и алмазов. Всех называет «конями». Всегда здоровается так: «Привет, старый конь!» Обожает большие американские спортивные машины. Когда еще был сержантом, водил «понтиак-транс-ам», и все гадали, как он смог позволить себе такую дорогую игрушку. О нем всегда ходило много слухов, зато он всегда выполнял план по арестам. И перевыполнял. Потом его сделали капитаном. А года два назад Ронни подал в отставку. Поговаривают, он купил дом в Сансет-Бич, настоящий замок с тремя гаражами, за высоченным забором и с электронными воротами, которые открываются с пульта дистанционного управления. Но сейчас он ни с кем из бывших коллег и знаться не желает.