Семнадцать белых роз

— Только не надо рассказывать мне о трудном детстве и тиране-отце! Знаем мы эти сказки!

— Не буду.

— Вы все придумали. Я вам не верю.

— Вот те раз. Я, можно сказать, открываю вам душу, а вы — «не верю»!

Элли зевнула. Может, он и великий продюсер. Может, даже и великий режиссер, но она не собирается делать из него кумира. И общаться будет запросто, как с любым из своих приятелей. Как с близнецами, например. И вспомнив про Майка, она решительно взялась за ручку двери.

— Ну вот что, дорогие мои. Мне пора спать. У меня режим. Завтра в восемь я хочу видеть Сида, потому что в половине девятого мы обычно отправляемся на прогулку.

— Кстати, режим вам идет на пользу. Здесь вы выглядите намного лучше, чем в Нью-Йорке. Вам, простите, сколько лет?

— Я жду вас в восемь. — Она выразительно надавила на ручку двери.

— Я могу доставить его хоть в семь.

— В восемь.

— Как скажете, мисс. Спокойной ночи. Пусть вам приснится мужчина вашей мечты.

Элли с размаху захлопнула за ним дверь, и в ответ услышала знакомый заразительный смех.

— Да какой он режиссер! — пробормотала она, залезая в душ. — Так, шут гороховый… неопределенного возраста…

Ночью ей снился Майк. Несколько часов они занимались любовью, а потом почему-то пришел Генри, надел ей на палец кольцо и предложил выйти за него замуж. После такого поворота событий Элли проснулась в холодном поту и резко села на постели. Часы показывали девять. Никакого Сида, разумеется, в номере не наблюдалось, и в дверь за все утро никто не постучал, иначе она бы услышала.

Элли пробрала легкая паника. Натянув одежду, она бросилась к метрдотелю, чтобы узнать, не оставлял ли ей кто-нибудь записок или собак? А может быть, Сида привели непосредственно в его номер, потому что она крепко спала? Но оказалось, что никто не приходил.

Это было уже слишком.

Она попыталась осознать причину такого поступка. Было несколько вариантов. Может быть, с ней просто не хотят считаться. Она же не великий корректор. А он — великий режиссер. Это первый вариант. Второй — Сид отказался идти в отель или сбежал по дороге. А может, он, несмотря на вчерашнюю ванну, с утра снова нахватался лягушек, и его пришлось мыть по второму разу, поэтому они с Генри опаздывают. Тоже вариант. Может быть, стоит подождать?

Элли вздохнула, посмотрела в зеркало и отметила, что после вчерашнего дня ей уже не двадцать. А где-то двадцать три. И все из-за этого гения!

Она спустилась на открытую веранду со столиками и заказала на завтрак омлет. Солнце уже не припекало, а только ласково грело, не давая холодному воздуху забраться под куртку или остудить чай… С веранды были отлично видны домики на склоне большой горы, среди которых находился и коттедж Генри Микста. Элли узнала его по белым башенкам, которые выделялись яркими пятнами на фоне желто-зеленого пейзажа. Но, конечно, рассмотреть подробности не представлялось возможным. Интересно, что сейчас делает Сид? Может, наплевать на условности и просто туда сходить и закатить хороший скандал?

И тут она заметила, что ребенок за соседним столиком играет небольшим театральным биноклем.

— Простите, — обратилась она к пожилой даме в очках, которая, скорее всего, являлась нянькой малыша, — а можно мне на секундочку позаимствовать ваш бинокль?

— Можно, только дальше ста метров вы ничего не увидите, — улыбнулась та.

— Мне больше и не надо! — Она схватила игрушку, чуть ли не силой вытащив его из рук мальчишки, и припала к объективам. Видимость действительно была отвратительной. Однако фигурки на склоне стали вполне узнаваемы и можно было даже понять, чем они заняты. Элли навела резкость на голубой домик с белыми башенками и чуть не выронила бинокль. Оказывается, никто и не собирался возвращать ей щенка! Оказывается, там, без нее, все прекрасно себя чувствовали! На склоне, удобно устроившись на больших камнях, сидел великий продюсер и тоже разглядывал окрестности, но в подзорную трубу. Вокруг него нарезал круги ярко-коричневый комочек-Сид.

Элли начала душить ярость. Она резко выдохнула, еще раз приставив бинокль к глазам, и в этот момент Генри через свой оптический прибор увидел, что они заняты одним и тем же, и приветливо помахал ей рукой. Как ни в чем не бывало!

— Ну все. Сейчас одним гением на свете станет меньше.

Она вскочила из-за стола, хлебнув напоследок большой глоток горячего чая, и вприпрыжку побежала по узкой тропинке, где еще вчера утром они безмятежно гуляли с Сидом. Расстояние до домика Элли преодолела за двадцать минут. Сердце от быстрого бега выпрыгивало из груди, а голос охрип. Именно это обстоятельство, к счастью, не позволило ей сразу накричать на Генри.

— Вы! Вы!

— Отдышитесь немного, Элли. Кстати, доброе утро… Сид! Иди посмотри, кто к нам пришел.

— К вам пришел! А ну отдавайте мою собаку!

— Не рычите. У вас плохо получается. Ваш нежный сиреневый голосок идет вам гораздо больше.

— Почему сиреневый? — прохрипела она, падая на лавочку, возле которой был врыт в землю летний уличный столик, и оглядываясь по сторонам.

Усадьба действительно красива и внушительна, отметила про себя Элли, а главное — правильно расположена на склоне. Но сейчас ей было не до того, чтобы восхищаться ландшафтом.

— Не знаю, ассоциации. Вы, как я понял, любите завтракать на открытом воздухе. Вам какой чай заварить?

— Черный. Если сиреневого нет.

— Сейчас мы попьем чайку… Можно, кстати, и вина. У меня есть чудное итальянское.

— Время — одиннадцать утра! — Она никак не могла отдышаться.

— Ну и что? Это Европа. Здесь пьют по бокалу — другому перед каждой трапезой.

— Я уже потрапезничала, и вы это видели. Между прочим, из-за вас не доела завтрак.

— О-о! А после этой пробежки вы и подавно проголодались. Ну что, Сид, покормим нашу гостью?

— Послушайте, Генри, если вы не хотите со мной поссориться, перестаньте говорить о Сиде, как о своей собаке.

— Ну хорошо, хорошо, не буду. Просто вы так забавно дуетесь! Откушайте со мной то, что приготовила моя драгоценная Роза. Я сейчас накрою на стол.

— Кто такая Роза? — осторожно спросила Элли, покосившись на дверь веранды.

— Это моя здешняя домохозяйка и кухарка в одном лице. Отменно готовит блюда местной кухни.

Он накормил ее какими-то странными, но волшебно вкусными оладьями, потом еще жарким из говядины. А после вишневого пирога и чая Элли почувствовала, что не может встать и с трудом может говорить.

— Ну как вам здесь?

— У вас прелестный дом. По крайней мере, отсюда так кажется.

— Хотите, покажу остальное?

— Не сейчас… — простонала она, пытаясь сохранять светское выражение лица.

— Объелись?

— Ну что вы!

— Да не стесняйтесь! Можете полежать в доме.

— Ну что вы!

— Ну хорошо, давайте немного помолчим, сейчас приступ сытости пройдет.

А он почти милый! Хотя и вредный, успела подумать Элли и не заметила, как задремала на удобной лавочке под мягкими лучами осеннего солнца.

Генри вынес меховой плед, укрыл ее и приложил палец к губам, когда Сид со всего разбега собрался запрыгнуть к ней на колени. Сид понял его жест, затормозил, немного подумал и отправился откапывать лягушку. Третью за утро.

…Когда она проснулась, было уже два часа дня.

— Бог ты мой… Я что — спала?

— Да, и преспокойно. Как дитя.

— А почему вы меня не разбудили?

— Сид как раз хотел вас разбудить, а я ему не разрешил.

— Почему? — Элли было неловко до ужаса. Заснуть в гостях у незнакомого человека! Да еще у какого!

— Вы прекрасны, когда спите. Такая красота, такая безмятежность… Знаете, глядя на вас, я даже придумал еще один телепроект. «Для тех, кто спит». — Он засмеялся. — Вы в главной роли. Просто спите в эфире… и все!

— Перестаньте говорить глупости. Я уснула, какой кошмар!

— Ничего ужасного я в этом не вижу. Вы просто набегались, потом наелись, плюс свежий воздух…