Криппен

Мгновенно забыв о вражде, она постановила, что они (временно) останутся закадычными подругами, и собралась на следующий день сходить в Скотланд-Ярд, где впервые встретилась с Уолтером Дью и заявила этому скептически настроенному инспектору о своих опасениях.

Тем временем Хоули и Этель вернулись из Парижа в Лондон, не догадываясь о том, что в их отсутствие уже составился заговор.

Вещей у нее было немного, но она перенесла все свои пожитки на Хиллдроп-креснт, 39. Они включали два чемодана, коллекцию сувенирных заварочных чайников и плотно закрытую шляпную картонку, где, как она сообщила Хоули, хранились ее самые интимные предметы, не предназначенные для его глаз.

Хоули выждал несколько недель и только после этого принял ее предложение переехать из квартиры, где она выросла, к нему. Он беспокоился, что скажут соседи и каковы будут последствия для «Гомеопатических лекарств Маньона», если разразится скандал.

— Но она ведь в Америке, Хоули, — возражала Этель. — Со своим новым любовником. Прости, что говорю так откровенно, но тут ничего не поделаешь. Она сама написала в письме: «Не пытайся со мной связаться, мы никогда больше не увидимся». Ты должен верить ей на слово. Почему ей можно, а тебе нельзя?

— Хотя старая королева и умерла десять лет назад, — сказал он, — мы по-прежнему живем в викторианском обществе. [46]Грянет скандал.

— Хоули, я и так почти каждую ночь провожу здесь. Ведь мало что изменится. Я хочу лишь перенести к тебе свои вещи, чтобы не бегать каждые пару дней к себе домой за чистой одеждой.

Он вздохнул, понимая, что она права. С тех пор, как Хоули получил Корино письмо и пересказал Этель его содержание, он стал гораздо меньше смущаться их отношений, но тем не менее они его беспокоили. Не делая секрета из того, что его брак был несчастливым, Хоули все же решил вначале сообщить друзьям Коры об ее отъезде в Америку для ухода за больным родственником, а уж затем объявить о ее кончине. Только так, считал он, можно сохранить какое-то достоинство. Он прощал ей множество измен во время супружества, но то, что она ушла к другому, было выше его сил.

— Теперь мы будем счастливы, дорогой, — говорила Этель, пытаясь его уговорить. — Без нее. Скоро ты сможешь развестись, и мы поженимся.

— Я хочу этого больше всего на свете, — сказал он. — Ты это знаешь. И если ты действительно хочешь сюда переехать, полагая, что, на свою беду, угодила в ловушку к стареющему скряге, как я могу тебя останавливать?

Обрадовавшись, она переехала на следующий же день.

Несколько недель они наслаждались идиллической семейной жизнью. По-прежнему работали у Маньона, но Этель стала уходить на несколько часов раньше Хоули, чтобы вернуться домой и приготовить ужин. Ей нравилось выступать в амплуа примерной домохозяйки, и она упивалась своей новой ролью.

Свой зубоврачебный кабинет Хоули закрыл пару месяцев назад, когда пациенты наконец совсем перестали к нему обращаться, но покуда Кора еще жила на Хиллдроп-креснт, ему не хотелось так рано идти домой. Вместо этого он искал утешения в пивных, проводя за кружкой по нескольку часов, и лишь затем возвращался к Кориным воплям и оскорблениям.

Теперь этому настал конец. Он уходил от Маньона ровно в шесть и буквально бежал по улицам домой. Все в доме как по волшебству изменилось. По вечерам Этель открывала окна, чтобы впустить свежего воздуха. В любое время дня повсюду горел свет — даже в комнатах, которыми они не пользовались. Занимаясь стряпней на кухне, она слушала музыку на маленьком граммофоне, который он ей купил, и подпевала мелодичным голосом (гораздо мелодичнее, чем у Коры, считавшей себя профессиональной певицей). На столе в гостиной всегда стояла ваза с букетом живых цветов, и, входя в дом, он вдыхал их аромат. Впервые в жизни Хоули казалось, что он обрел истинное счастье.

Однако первым предвестником разлада стал хозяин — мистер Миклфилд, зашедший однажды вечером за квартирной платой.

Как обычно, он вошел в дом, постучав очень тихо, и застал врасплох Хоули и Этель, которые как раз мыли после ужина посуду, между делом целуясь.

— Доктор Криппен! — воскликнул он напыщенно. — Это просто неслыханно!

— Мистер Миклфилд, — сказал Хоули, в удивлении обернувшись и проклиная свое невезение. На этой неделе он уже вспоминал, что через пару дней подходит срок платить за квартиру, и решил в нужный момент отправить Этель из дому с каким-нибудь поручением. Но потом это совершенно вылетело у него из головы, и теперь он встретился лицом к лицу с разгневанным хозяином, который смотрел на Этель с едва скрываемым негодованием.

— Могу ли я узнать, что здесь происходит? — спросил он с притворным возмущением; его речь стала немного более аристократичной, словно это еще больше подчеркивало его недовольство. — Эта женщина — не миссис Криппен.

— Миссис Криппен сейчас в отъезде, — сказал Хоули, нервно взглянув на Этель, побледневшую как полотно.

— Неужели? И пока ее нет, вот как вы, значит, проводите время? Стыдно, доктор. Я был о вас лучшего мнения, честное слово.

— А могу ли я узнать, кто вы? — спросила Этель, придя в себя и шагнув к нему. Она не понимала, откуда в ее гостиной неожиданно появился этот совершенно чужой человек, который их теперь осуждал.

— Конечно можете, мисс, — ответил он. — Меня зовут Джозеф Миклфилд, и я владелец этого жилища. Если мне не изменяет память, я сдаю это помещение доктору и миссисКриппен — им и никому другому.

— Миссис Криппен в Америке, — сказал Хоули.

— Допустим.

— Мистер Миклфилд, я должен извиниться, — продолжал он. — Дело в том, что моя жена уехала в Калифорнию ухаживать за больным родственником, и я полагаю, она еще не скоро вернется.

— И что, это служит оправданием? — спросил тот. — Простите, доктор, но я не могу допустить, чтобы подобные вещи происходили в моем доме. Как вам известно, сэр, на этой улице у меня несколько домов, и если об этом узнают, не уверен, что у меня останется под конец хоть один жилец. Люди подумают, что я одобряю все эти шуры-муры.

— Ах, перестаньте. — Этель пришла в раздражение от его ханжества. — Можно подумать, это кого-то волнует.

— Меня волнует, благодарю покорно, — громко сказал хозяин: ему не понравилось, каким тоном она с ним говорила.

— Меня тоже, — подхватил Хоули, надеясь его успокоить. — Мисс Ле-Нев — просто моя подруга, которая очень любезно…

— Если хотите знать мое мнение, по-моему, она оченьблизкая подруга, — сказал мистер Миклфилд. — И, войдя сюда, я застал вас вовсе не за дружеским рукопожатием.

— Если вы позволите мне объяснить…

— Не нужно никаких объяснений, сэр, — сказал хозяин, жестом велев ему замолчать. — У меня на целую руку список людей, желающих снять дом. Простите, сэр, но, боюсь, я вынужден вас предупредить о расторжении контракта.

— Ни в коем случае, — произнесла Этель, побледнев при этой мысли. Что, если новые жильцы захотят воспользоваться подвалом? Хоули, конечно, годами туда не заглядывал, но нет никаких гарантий, что его преемники будут вести себя точно так же. Возможно, они пожелают устроить там кладовую. И конечно, встревожатся, обнаружив под плитами расчлененный труп.

— Я христианин, — возразил хозяин, — а мой зять, между прочим, епископ Уэйкфилда. Если эта новость дойдет до него… не хотелось бы мне говорить, что тогда произойдет.

— Мистер Миклфилд, мы с женой прожили здесь много лет. Никогда не доставляли вам никаких хлопот. Вы наверняка можете закрыть глаза на эту небольшую оплошность.

— Нет, сэр, простите. Если вы сверитесь с договором, то увидите, что я имею право предупредить вас о его расторжении в любой момент. Именно это я сейчас и делаю. Два месяца — срок, который у вас есть на поиски нового жилья. Дайте прикинуть, что у нас получается… — Он быстро произвел в уме вычисления. — Конец июля. И я поступаю еще очень благородно, потому что сейчас только май. У вас достаточно времени, чтобы найти себе какое-нибудь другое место. Для вас и вашей кокотки.

46

Виктория (Александрина Виктория, 1819–1901) — королева Соединенного королевства Великобритании и Ирландии (с 1837 г.), императрица Индии (с 1876 г.), дочь герцога Кентского, четвертого сына короля Георга III, последняя из Ганноверской династии.