Девятый круг

— Не припоминаю, что приглашал вас к себе домой, — сказал Себаштиану.

— Вы и не приглашали, — ответил Гонсалес, не глядя на него.

— Тогда немедленно уходите.

— У меня есть ордер, — предупредил комиссар, хлопнув по карману пальто. Он повернулся и одарил Себаштиану нежной улыбкой акулы. Беатрис появилась в дверях коридора неожиданно.

— Боже, кого я вижу! — вскричал Гонсалес, выразительно гримасничая. — Неужели? Драгоценный младший инспектор!

— Что вам нужно? — резко спросила Беатрис. Она была одета во вчерашнюю одежду, и у нее не хватило времени ни причесаться, ни даже умыться.

Гонсалес отвернулся от нее с выражением глубокого удовлетворения.

— Я приглашаю вас проследовать в мой кабинет, — сказал он Себаштиану.

— Оставьте меня в покое, Гонсалес, — отозвался Португалец.

Комиссар недобро улыбнулся и снова пощупал свой карман.

— Я настаиваю.

Они спустились к машинам, дожидавшимся у подъезда. Себаштиану втиснулся в одну и успел заметить, как Беатрис с мертвенно-бледным лицом садится в другую. Гонсалес отдал короткие распоряжения полицейским и забрался в третий, частный, автомобиль, вероятно, его собственный. Они домчались до комиссариата меньше чем за пятнадцать минут (не включая мигалок), с тыла здания заехали по пандусу в подземный гараж и остановились у лифтов. Один из полицейских распахнул дверь, и Себаштиану неторопливо выбрался. Он оглянулся вокруг, тщательно привел в порядок пиджак и зашагал к лифтам. Поравнявшись с комиссаром, он задержался.

— После вас, Гонсалес, — заявил он.

В кабинете комиссар предложил им сесть и налил три чашки кофе. Себаштиану взял свою и поставил ее на стол. Профессор предполагал, к чему клонит Гонсалес. Тот был крысой, но ловкой крысой. Он не отличался острым умом, зато обладал звериным чутьем и хитростью, чтобы оказаться в нужный момент в нужном месте, с максимальной выгодой использовать подвернувшиеся возможности и избежать неприятностей.

Беатрис сидела рядом с застывшим лицом, в ее глазах угадывались гнев и смущение. Удобно расположившись в кресле, комиссар неторопливо прикурил сигарету «Дукадос» и глубоко затянулся, устроив из этого небольшое представление. Каждое его движение было выверено до миллиметра. Он явно чувствовал себя на коне.

— Я умираю от желания услышать причину этого… приглашения, — спокойно сказал Себаштиану.

Гонсалес развел руками и старательно изобразил доброжелательную улыбку, отчего черты его лица расплылись и оно сделалось похожим на гротескную маску.

— Поболтать с коллегами, — ответил он.

— Полагаю, нам не о чем разговаривать.

— Напротив, — возразил Гонсалес. — Уверен, вас очень заинтересует, что я скажу. Так будет лучше… для всех.

Себаштиану мысленно поздравил себя. Гонсалес был не только крысой, но еще и предсказуемой крысой.

— Я не люблю, когда мне угрожают.

Беатрис молча следила за диалогом, и по ее выражению Себаштиану понял, что она не подозревает об истинных планах шефа.

— Предупреждение относится не к вам, — загадочно сообщил Гонсалес.

Комиссар достал блокнот и зачитал краткую сводку: что, когда, где и с кем Себаштиану делал в последние дни. Гонсалес не забыл упомянуть и о публикации в «Конфиденсиаль», повлиявшей не в лучшую сторону на общественное мнение, и о толстой подборке официальных документов, осевших у него дома на Олавиде, судя по полученным сведениям. Но вот беда: эти документы не предназначались для посторонних глаз, в том числе сотрудника международного агентства. Себаштиану невозмутимо слушал комиссара.

— Информация совершенно секретная, — заключил Гонсалес и выложил на стол козыри. — Утечка информации может поставить крест на карьере младшего инспектора Пуэрто.

Беатрис вздрогнула, но Себаштиану ожидал шантажа.

— Нет законов, — продолжал комиссар, — запрещающих служащим управления спать с кем угодно. Учитывая, что в данном случае речь не идет о национальной безопасности, альковные тайны также неподсудны, но могу поручиться, что ее личное дело будет испорчено навсегда.

Беатрис по-прежнему не вмешивалась в разговор, но краска сбежала с ее лица. Себаштиану надеялся, что она наконец сообразит, какая пошла игра и, главное, что им придется принимать условия.

— С материалами работали исключительно младший инспектор Пуэрто, оперативный уполномоченный в этом деле, агенты НРЦ и я. У меня же удостоверение Интерпола. В чем проблема?

— «Предсмертные» записки — очень тонкая материя. Если сведения о них просочатся, мы потеряем единственное доказательство, объединяющее эти убийства в отдельную серию. Любой дурак сможет совершить похожее преступление, сымитировать стиль записок, и мы не распознаем имитатора. Следствие находится в компетенции данного управления, а не Интерпола.

— Гонсалес, — проговорил Себаштиану, не повышая тона, — записки не имеют никакого отношения к нашему разговору. Вы отлично понимаете, что бригаде нужна помощь, как, впрочем, и то, что следствие продвигается благодаря выводам, сделанным вовсе не вами. Переходите к сути.

Себаштиану не стоило большого труда сохранять выдержку. Комиссар старательно подготавливал почву, чтобы выдвинуть свои требования, так что оставалось лишь ждать, когда он закончит.

— Еще кофе?

Себаштиану решительно отказался. Гонсалес наслаждался ситуацией: чувство превосходства над Португальцем было ему внове, и он собирался использовать случайное преимущество на все сто процентов. Он встал, подошел к кофеварке и вновь наполнил свою чашку.

Беатрис начальник подчеркнуто не замечал, словно в кабинете ее не было. Гонсалес уверенно разыгрывал партию, и унижение Беатрис, видимо, являлось частью стратегического замысла. У Себаштиану закралось подозрение, что комиссар втайне вожделел ее. Да, в дополнение к его амбициям им не хватало только ревности. Беатрис была обворожительно хороша, и легко представить, до какой степени ненависти мог довести отказ мужчину типа Гонсалеса.

— Я человек разумный, — начал комиссар, — и не хочу никому вставлять палки в колеса. Я предпочел бы… — он возвел глаза к потолку, тщательно выбирая слова, — уладить столь деликатные и принципиальные проблемы по-дружески. Или цивилизованно, если угодно.

— А точнее, вы хотите, чтобы результаты моего расследования исходили непосредственно из вашего кабинета, — подвел черту Себаштиану. Стало быть, он не ошибся, Гонсалес действительно хотел присвоить плоды его работы. Интересно, давно ли он задумал разыграть эту партию?

— Я поверить не могу, — взорвалась Беатрис.

— Было бы намного лучше — для вас — не вмешиваться в разговор, — резко оборвал ее Гонсалес. — Ваше положение более чем щекотливое, младший инспектор.

— Я считаю предложение приемлемым, — сказал Себаштиану. Он ставил перед собой цель раскрыть преступление, а не стяжать славу: за орденами он не гнался.

Гонсалес развалился в кресле и умиротворенно улыбнулся. Приятно чувствовать себя победителем.

— Замечательно. Завтра утром я хочу получить полный отчет о ходе следствия и копии документов, собранных к настоящему моменту. Кстати, я предпринял первый шаг и приказал арестовать Хакобо Роса. Как мы вытянем у него информацию — заставим понервничать или уговорим по-хорошему, — мне безразлично.

— Черт побери! — вскричала Беатрис. — Рос? Вы должны отменить приказ. Рос и так взвинчен до предела, и мои коллеги ни на шаг от него не отходят. Партию вы выиграли, но дайте разыграть кон с нашим раскладом.

Себаштиану вспомнил, что еще не успел рассказать Беатрис о своих подозрениях насчет дель Кампо. И нехорошее впечатление, сложившееся у инспектора в результате разговора с психиатром, их только усилило. Было бы чудесно, если бы Гонсалес ничего не пронюхал, а то комиссар снова натворит глупостей.

Гонсалес внезапно встал, улыбаясь во весь рот.

— Отлично, Пуэрто. Но мне нужен отчет. Не вынуждайте меня действовать жестко. Признателен за визит, профессор. Я рад, что мы поняли друг друга.