Страница 28 из 74
Тико припал к решетке, пытаясь разглядеть говорящего.
Где-то в глубине камер раздалось шуршание, и за решеткой клетки напротив Тико появился юноша в коричневом кимоно и с длинной челкой, как у него самого.
- Ты кто такой? Сегодня привезли? - Парень окинул Тико насмешливым взглядом, наверно, решил держаться с ним, как взрослый с ребенком. Но Тико нисколько не обиделся такому отношению, как раз напротив, он был рад-радешенек уже оттого, что оказался в этой тюрьме не один.
- Я Тико из рода Мусумото, - вежливо представился он. - Мой отец - даймё Мисру, внук даймё Юя и правнук покойного даймё Оноси, мне девять лет. Я христианин. А как зовут вас?
- Я Амакаву Грюку, сын Арекусу Грюку, хатамото самого сёгуна Токугава-но Иэясу, держал путь из Иокогамы в Эдо, куда отправился для того, чтобы вступить в личный отряд Токугава в качестве вакато . По дороге на нас напали ронины, я дрался и убил несколько человек, а потом меня оглушили чем-то и я... Ну, в общем... - Амакаву было неприятно признавать, что попал в позорный плен. - А когда и где взяли тебя?
- Личный отряд! Не врешь? - Тико прищелкнул языком. - Я видел Токугава прошлым летом, - сообщил он после минутной паузы. Особо гордиться ему было нечем, Оноси проиграл в войне, встав на сторону злейшего врага Токугава Исидо, от расправы семью спасло вмешательство сына Тайку Хидэери, который лично знал Юю - деда Тико. Благодаря его своевременному заступничеству род некогда знаменитого даймё и члена Совета регентов Оноси не был уничтожен, хотя и пребывал в забвении, живя в оставленных им сёгунатом владениях на севере страны.
- Я уже вышел из того возраста, когда врут, чтобы не получить по заднице, - глубокомысленно сообщил новый знакомый, пытаясь припомнить, что говорил отец об даймё Оноси и его потомстве, но сведений было катастрофически мало.
Тико спокойно стоял у решетки, не мешая Амакаву сосредоточиться. В отличие от нового приятеля, он сразу же вспомнил Арекусу Грюку, или Золотого Варвара, как называли его в семье.
- Так, значит, мы... - Амакаву пытался вспомнить какие-нибудь факты прошедшей войны, блеснув знаниями перед незнакомым мальчиком, но ничего не получалось.
Помог ему Тико.
- В смысле, что в 'Войне Провинций', как ее теперь стали называть, наши кланы сражались на разных сторонах. - Он просительно посмотрел на Амакаву, опасаясь, что тот сейчас уйдет в свою камеру, оставив его одного.
- Мой отец победил, - наконец-то нашелся Амакаву.
- Ваша правда. - Тико опустил голову. - Но ведь война давно кончилась? Не так ли?
- Мой отец победил, сражаясь под знаменами Токугава, а твой проиграл. Вот. - Амакаву торжествовал.
- Тогда мой отец был еще восьмилетним ребенком. - Тико сделалось неприятно, и он отошел в глубь своей камеры и сел на охапку гнилой соломы, служившей ему ложем.
Амакаву вернулся на свое место. Какое-то время оба напряженно молчали, первым начал Амакаву.
- Так давно тебя пленили? - делая вид, что ему это неинтересно, скучающим тоном осведомился из своего угла он.
- Может, дня два, а может, и раньше. - Тико задумался. - Меня сначала держали в другой камере, каменном мешке с глухой стеной и тяжелой дверью с прорезью для глаз, чтобы наблюдать.
- За чем наблюдать? - не понял Амакаву.
- За мной. - Тико пожал плечами. - Откуда мне знать?
- Били? - участливо осведомился Амакаву.
Тико задумался: сказать, что не били, было как-то неудобно, самого Амакаву взяли с боем, а он что же, не самурайского рода?!
- Мы сразились, но врагов оказалось больше, - наконец нашелся он. - Не помню, как меня взяли, должно быть, съездили чем-то по затылку. Я даже не видел. Вы не знаете, для чего нас здесь держат? - спросил он, прилагая усилия, чтобы голос не дрожал. - Я кушать хочу.
- Я здесь недели две, - Амакаву вновь подошел к решетке, - за это время многого навидался, но что касается кормежки, могу сказать, что кормить кормят, хотя... - Он махнул рукой.
- А кто нас пленил и зачем? - Тико почувствовал, как комок слез сдавил горло, а в глазах защипало. - Я домой хочу.
- Когда меня притащили сюда, здесь было человек шесть, всем по десять-тринадцать лет или около того. - Голос Амакаву дрогнул. - Каждую ночь они кого-то убивают, а вот там, на восточной стене, есть балкон, на него приходят двое - оба завернутые в черные покрывала. Жуть. Один повыше, другой совсем маленький, просто карла, и оба смотрят на то, что происходит внизу. А потом берутся за руки и уходят.
- Где балкон? - Тико подошел к решетке, и Амакаву показал рукой направление.
- Сейчас не очень видно, свет из окон мешает, но ночью, когда зажжены фонари и факелы...
- Вижу. - Колени Тико затряслись, по лицу покатились слезы. - Нас тоже убьют?
Амакаву молчал.
- Я не хочу умирать. - Тико сжал кулаки. - Скажи, мы ведь выберемся отсюда?
Амакаву пожал плечами.
- Постой. - Тико лихорадочно соображал. - Ты сказал, что убивают каждую ночь и что ты находишься здесь уже две недели.
- Ну да, - подтвердил Амакаву, сделав трагическое лицо. Ему самому казалось, что в этот момент он похож на Хатимана, бога, покровительствующего военным.
- А почему тогда убили всего шесть человек? - Тико впился глазами в лицо Амакаву.
- Ну, - Амакаву выглядел смущенным. - Я же сказал, что их было шесть, когда я здесь только появился, а потом приводили и других... А впрочем, не каждую ночь убивают, иногда по несколько дней эти двое не наведываются, иногда только пытают. Вот, парню одному все пальцы отрезали. Как он визжал!..
Мальчики молча вернулись на свои подстилки.
- Знаешь, я бы, наверное, тоже визжал, - наконец честно признался Тико. - Очень не люблю боли.
Амакаву хотел сначала высказать что-то о сыне и внуке поверженных врагов, но потом решил не подливать масла в огонь.
- Я, наверное, тоже, - признал он.
- Когда тебя будут резать, я закрою уши и сделаю потом вид, будто бы ничего не слышал, - благородно предложил Тико.
- Тогда я тоже. - Амакаву посмотрел в сторону клетки Тико с уважением.
- Значит, не враги? - с надеждой в голосе задал мучивший его вопрос мальчик.
- Друзья. - Амакаву подлетел к решетке и отсалютовал Тико. Растроганный Тико отдал салют Амакаву.
Глава 20
ОБРАТНЫЙ БИЛЕТ
Если доживший до преклонных лет самурай утверждает, что никогда не будет страдать старческим слабоумием - скорее всего, процесс зашел уже слишком далеко.
Нет, не так он представлял свой последний день в Японии, наверное, по уму, следовало попариться в баньке, в последний раз посетить какой-нибудь чайный домик, провести ночь с очаровательной девушкой... Всякий раз, поругавшись с женой, Ал мечтал, как будет возвращаться домой, но обычно повод оказывался недостаточно сильным. Поэтому он забавлялся тем, что представлял, как будет прощаться со своими владениями, отдавать последние распоряжения в порту, налаженная торговля с Англией, дело его жизни, требовала, чтобы Ал назначил себе замену, отдал распоряжения... Он рассчитывал увидеть в последний раз своих друзей, Иэясу, может быть, даже посетить монастырь, в котором нашел свое последнее земное пристанище дед Фудзико и Тахикиро, все еще бодрый и сварливый как тысяча чертей Хиромацу, он мог бы сделать тысячу дел и... вновь никуда не отправиться.
Потому что кто-то непременно косвенно отговорил бы его от столь решительного шага. Как это было в прошлый раз, когда Ал уже совсем было отчаялся сделать что-либо сносное в консервативной Японии, отчаянно мешал наследник Тайку Хидэёри, который, засев в своем осакском замке, планомерно и со вкусом гадил Токугава-сан и его сторонникам. Ну да, ну да, парень родился слишком поздно, и к моменту смерти отца не мог стать компаку, а свято место пусто не бывает, и если бы император не назвал в 1603 году Токугава-сан сегуном, это место занял бы кто-то другой, например, сбежавший в неведомые края комендант осакского замка даймё Исидо.