Страница 4 из 49
Наполеон очень любил Гомера, Оссиана, а из древних латинских историков – Плутарха и Полибия:
«Почему Гомеру отдали предпочтение все народы Азии? Потому, что он описывал приснопамятную войну первейшего народа Европы против самого процветающего народа. Его поэма – едва ли не единственный памятник той далекой эпохи».
«Я люблю стихи Оссиана, там много мысли, исполненной силы, энергии, глубины. Это – северный Гомер, он – поэт в полном смысле слова, поелику потрясает душу и трогает ее».
«Я никогда не мог одолеть больше одной страницы Тацита, это – невероятный болтун: Полибий же, напротив, – не какой-нибудь декламатор: он доставляет удовольствие и просвещает».
Особое внимание уделили научному оборудованию и приборам. Ими занимался Каффарелли дю Фальга. Сумма, потраченная на покупку оборудования, – 215 000 ливров.
Среди участников экспедиции были видные ученые эпохи.
Математик Гаспар Монж родился в 1746 году и обратил на себя внимание во время учебы в коллеже.
«Я уверен, – писал юный Гаспар в предисловии к своей работе, направленной в Туринскую академию, – что идеи часто остаются бесплодными в руках людей обыкновенных, а искусные математики извлекают из них большую пользу».
С этим трудом ознакомился Лагранж, математик с мировым именем. Он написал о молодом Монже: «Этот пострел со своим «происхождением поверхностей» идет к бессмертию».
В 1780 году Монж был назначен профессором Политехнической школы, а в Нормальной школе читал курс начертательной геометрии (он считается ее основателем).
В дни революции ученый пошел в политику, записался в Якобинский клуб, а в 1792 году был назначен морским министром. Первым делом он приказал офицерам, командированным в столицу, квартировать в здании министерства и предупредил об этом начальство всех портов Республики. Так он проявил заботу о подчиненных, а те рассказывали ему обо всем, что происходит на морских границах Франции.
Великий геометр обладал недюжинными познаниями и в других науках. Когда он ушел в отставку с поста министра, Франция переживала трудные времена борьбы с державами европейской коалиции. Армии не хватало пороха и боеприпасов. До революции страна получала селитру, используемую для изготовления пороха, из Индии. Теперь этот путь перекрыли англичане.
Комитет общественного спасения обратился за советом к ученым и получил его не от химиков, а от математика! Вот что предложил Монж: «Селитры достаточно во французской почве, в конюшнях, погребах и на кладбищах. Вы даже не представляете, как ее там много. Селитры добудем вдоволь и через три дня зарядим порохом все пушки».
Это казалось шуткой, но люди – в первую очередь женщины, старики и дети – все же взялись за дело, копаясь в земле днем и ночью. Через несколько дней порох действительно был, и в нужном количестве.
В Парижской военной школе Наполеон учился у Людовика Монжа, брата Гаспара Монжа. Те же, кому выпала честь быть учениками самого великого человека, надолго запомнили его необычные педагогические приемы. Заметив «на галерке» нерадивого студента, Монж немедленно повторял только что произнесенную речь, меняя лишь слова и их порядок. Если и это оказывалось бесполезным, то он отпускал всю группу, кроме отстающего, садился рядом с ним и читал лекцию заново. Вступительное слово к этому замечательному акту было таким: «Я, мой друг, начну повторение с того места, с которого ты перестал меня понимать».
Химик Клод Луи Бертолле родился в 1748 году. Он изучал медицину, в 1780 году стал академиком, а в 1794-м – профессором Нормальной и Политехнической школ. Бертолле изучал процессы образования и распада солей и кислот.
Математик Жан Батист Жозеф Фурье родился в 1768 году и воспитывался в Военной школе, находившейся в ведении монахов-бенедиктинцев. Он обратил на себя внимание выдающимися способностями и был оставлен при Школе преподавателем математики. В 1795 году, когда в Париже открылась Нормальная школа, Фурье по рекомендации Монжа был приглашен туда, а через некоторое время получил кафедру математического анализа в Политехнической школе.
Геолог Деода Ги Сильвен Танкред Гратэ де Доломье родился в 1756 году. В юности стал мальтийским рыцарем. За убийство на дуэли был заключен в тюрьму, где занимался науками. После освобождения много путешествовал и собрал богатую минералогическую коллекцию. Позднее получил кафедру в Горной школе.
Механик и живописец Николя Жан Конте родился в 1755 году. Он увлекся воздухоплаванием, а в 1792 году предложил использовать воздушный шар для наблюдения за неприятелем. Его назначили директором Аэростатического института и начальником Бригады аэронавтов.
Общество знало его только по «карандашам Конте». Наполеон дал такую характеристику этому незаурядному ученому: «Конте – глава воздухоплавателей, универсальный человек, имевший вкус к искусству, знавший его и проникшийся его духом, особенно ценный в отдаленной стране, умевший все, способный воссоздать искусства Франции посреди аравийских пустынь». Оценка Монжа столь же высока и предельно лаконична: «В голове у него все науки, а в руках – все искусства».
Художник Пьер Жозеф Редуте родился в 1759 году. Он давал уроки рисования и живописи придворным дамам и членам королевских семей, в числе которых будут вторая жена Наполеона Мария Луиза и герцогиня Беррийская. Многие издания по ботанике иллюстрированы при участии Редуте, в том числе знаменитая «Монография роз».
Видных ученых в составе экспедиции было немного. Тем не менее, Наполеон, диктуя воспоминания на острове Святой Елены, безошибочно воспроизведет имена нескольких молодых ученых и даже студентов.
Самому юному, Вьярду, было всего пятнадцать лет (он был «прикреплен» к Фурье), самому опытному, Вантюру де Паради, – пятьдесят шесть.
Ученые согласились ехать, но не знали, куда направляются. Жена Монжа Катерина раздраженно заметила: «Я дала ему выпить целую бутылку шампанского, но он до сих пор ничего мне не сказал» (дело было 6 апреля).
Все абсолютно доверились генералу. Следующие примечательные слова, произнесенные Домиником Виваном Деноном, мог бы повторить любой из почти двух сотен ученых: «Одного слова героя, командующего экспедицией, для меня достаточно, чтобы решиться. Он обещал, что доставит меня обратно в целости и сохранности, я не сомневаюсь в этом».
Все были чрезвычайно воодушевлены и полны лучезарных надежд. Позже один из ученых напишет: «Мы не знали, куда нас поведет Бонапарт, но хотели, чтобы он нас повел».
«Сколько времени мы проведем в Египте? – переспросил Бонапарт Бурьенна. – Шесть месяцев или шесть лет… Нам всего двадцать девять; а будет тридцать пять. Если все пойдет хорошо, мне хватит шести лет, чтобы добраться до Индии».
«Вот и я превратился в аргонавта», – иронизировал Монж.
Креолка просится в Африку
Женщин не берут на корабли, отправляющиеся в дальнее плавание.
Это правило моряков, изредка нарушаемое лишь избранными, действует многие века. Собирался ли Бонапарт взять с собой Жозефину?
Отправляясь в первый поход в Италию, он даже не заикался об этом. Мог ли обеспечить покой любимой женщины тот, кто тонул в болоте и бросался на мост под ядра? Он позовет ее, когда победит врагов, и отведет любимой почетное место во дворце – как королеве.
Но ему пришлось долго уговаривать супругу, а та вновь и вновь находила предлоги для отсрочки опасной поездки. Наконец, совсем изолгавшись (последним доводом была мнимая беременность), она приехала, – но с любовником, капитаном Ипполитом Шарлем, адъютантом генерала Леклерка!
Мысль о том, чтобы взять ее с собой во второй поход казалась Бонапарту вполне естественной. В этот раз он вполне мог гарантировать безопасность очаровательной и неверной супруге – ученым же он дал подобные обещания! Оставить ее одну на неопределенный срок – значит вновь рисковать репутацией «добропорядочной супружеской пары».
Жозефина, близкая к развратному вождю – директору Полю Баррасу – участвовала в преступных спекуляциях, связанных с армейскими поставками, в результате которых солдаты получали сапоги на бумажной подошве, а Республика платила за этот товар звонкой монетой. Воины не имели жалованья (только начав масштабные грабежи и реквизиции, Бонапарт обеспечил свою армию денежным довольствием), тогда как дельцы исправно получали от государства авансы и расчеты.