Отважная защитница

Хейл усмехнулся. Элизабет впервые сделала комплимент его уму, а не таланту, и это ему очень польстило.

— Ладно-ладно. Но при одном условии: ты мне расскажешь, чем займешься, когда миссия телохранителя завершится. Чем ты еще увлекаешься, кроме кикбоксинга?

— Тхеквондо — это не кикбоксинг, — возразила Элизабет.

— Так чем? — настаивал Хейл.

— Ну, у меня самая обычная жизнь… Не знаю, что тебя может интересовать. Например, у меня есть собака…

— Наверное, что-то вроде добермана?

— Ротвейлер. И еще две кошки. И птичка.

Хейл не сдержал улыбки:

— Ну конечно, у тебя есть еще и птичка! Наверное, животных ты любишь больше, чем людей,

Ее глаза потемнели от гнева.

— С чего ты взял, что я не люблю людей? У меня никогда не было проблем в общении… По крайней мере до сегодняшнего дня. И к животным это не имеет никакого отношения! Между прочим, в детстве я хотела стать ветеринаром!

— Да? И что же помешало?

— Когда умер отец, надо было идти работать, чтобы помогать маме. Мы жили на папины алименты и после его смерти остались без цента.

— Прости. — Хейл почувствовал, что зашел на запретную территорию, но отступать было поздно. — Ты была очень привязана к отцу?

— Его уже пять лет нет с нами. — Пальцы девушки были сцеплены, глаза опущены, руки неподвижно лежали на коленях. — Его задавил пьяный водитель.

Он взял ее руку:

— Тяжело терять родителей.

— Тяжело терять любого близкого человека, — ответила Элизабет, пристально посмотрев ему в глаза.

— Да, конечно. — Хейл кивнул и поднялся. Он испытывал невероятный прилив нежности к этой прекрасной девушке, но не знал, как выразить свои чувства, чтобы она вновь не отвергла его.

— Хейл, моя работа — защищать тебя, — мягко сказала Элизабет. — И если потребуется, я буду защищать тебя от тебя самого.

— Не бойся, ты меня не потеряешь. — Она расслышала в его голосе какую-то странную интонацию.

Элизабет зачарованно смотрела, как Хейл пробирается обратно на свое место. Она откинулась на спинку кресла и попыталась расслабиться. Разговор с Хейлом всколыхнул воспоминания об отце. Дональд Перри развелся с матерью Элизабет, когда девочке было всего семь лет. Потом он с завидной периодичностью знакомил дочку то с тетей Сью, то с тетей Роз, то с тетей Мэри, но так больше никогда и не женился.

Иногда Элизабет казалось, что отец передал ей по наследству неспособность любить только одного человека. С юных лет Элизабет искала прекрасного принца, но за все это время так и не встретила человека, которому могла бы подарить свое сердце.

Почему Хейл Бриджес так напоминает ей отца? Может, из-за той же самой неспособности выбрать для себя только одну королеву?

В Галвестоне автобус остановился возле унылого пляжного домика с видом на Мексиканский залив. В доме были одна большая комната, кухня, выходящая прямо к воде, и три маленькие спаленки. Большие стеклянные двери вели на веранду, с которой открывался величественный вид па океан.

— Чей это дом? — поинтересовалась Элизабет.

Дом выглядел заброшенным и был обставлен видавшей виды мебелью, но, как ни странно, здесь было уютно и даже романтично.

— Это дом Чарли, — широко улыбнулся Хейл. — У нас с ним в некотором роде сделка, Я играю в его салуне, когда бываю здесь, а взамен он разрешает мне останавливаться в этом доме.

— Неплохая сделка, — одобрила Элизабет и занялась обычным осмотром нового помещения.

Салун Чарли располагался поблизости, и его нельзя было назвать тем местом, которое жаждут увидеть туристы. Но похоже, и здесь Хейл Бриджес пользовался не меньшей популярностью, чем на сценах знаменитых концертных залов. Весть о том, что сегодня выступает его группа, собрала в салуне такую толпу, что яблоку негде было упасть. К девяти вечера в зал набилось столько народу, что Элизабет пришла в ужас.

— Хейл, ты не можешь здесь выступать! — обеспокоенно прошептала она. — Я не смогу обеспечить твою безопасность! Да и эта сцена…

- Эй, дорогая, позволь-ка мне кое-что тебе объяснить. Шесть лет назад, когда еще никто и не слышал о певце Хейле Бриджесе, Чарли позволил мне выступать в своем салуне. Здесь всем понравилась моя музыка! Да Чарли просто не дал мне умереть с голоду! — В его голосе промелькнуло сожаление о веселых былых днях. — Тогда мне еще не платили бешеных гонораров за выступления, да и вообще ничего не платили, но здешние ребята знают мою музыку, начиная с самой первой записи!

— Я все понимаю, но…

— Никаких «но»! Мы же договорились, Лиз, помнишь? — Его глаза сверкнули холодным металлическим блеском. — Ты меня сопровождаешь, а не мешаешь мне, понятно?

— Я ни о чем таком не договаривалась!

Хейл пожал плечами:

— Леди, вы, наверное, просто забыли. — Он отступил на шаг в глубь зала. — Хорошо, видишь там, слева от сцены, свободное местечко? Пробирайся туда, тебе будет хорошо видно всех моих поклонниц, которые захотят подойти к сцене. — Хейл улыбнулся с легкой издевкой. — Я не намерен с тобой ссориться, Лиз. Хочу, чтобы ты была довольна.

— Тогда давай сейчас же уйдем отсюда, Хейл!

— Мы уйдем тогда, когда я скажу.

Он поднялся на сцену. Толпа сначала замерла, а потом зааплодировала. Элизабет не находила себе места от волнения. Она пыталась разглядеть в беснующейся толпе ковбоев и яппи знакомые с прошлых выступлений лица, но безуспешно. Несколько раз она ловила на себе насмешливый взгляд Хейла, и ее сердце начинало биться еще быстрее.

Во время перерыва Хейл подошел к ней. Она вздрогнула, когда он положил ей руку на плечо и предложил:

— Потанцуем? Любишь тустеп?

— Я… не умею, — покачала головой Элизабет.

— Что, у вас в Лос-Анджелесе не танцуют тустеп? Дикие люди! — Он одарил ее взглядом, в котором смешались насмешка и ободрение. — Ничего, Лиз, я тебя научу!

— Нет, я не смогу одновременно танцевать и наблюдать за толпой, — возразила она.

— Да здесь все мои друзья, Лиз. Нечего беспокоиться. Его рука легла ей на талию, и он повел ее танцевать.

Дрожь пробежала по телу девушки, когда Хейл прикоснулся к ней. Он улыбался. Быстрая музыка сменилась мелодией медленного танца.

— Этот танец называется «Безумие», дорогая, — сказал он, крепче прижимая к себе Элизабет.

— Хейл… — начала было протестовать Элизабет, но что-то внутри ее подавило эти протесты.

Здесь, в сердце толпы, в объятиях Хейла, она точно была в безопасности. Все взгляды прикованы к этому человеку. Максимум, на что он способен, так это обнять ее. Но и этого было более чем достаточно.

— Я научу тебя тустепу как-нибудь в другой раз, — прошептал Хейл. Его теплое дыхание ласкало девушку. — Я знаю, тебе хорошо в моих объятиях. Мне кажется, будто так было всегда.

— Это… ведь просто танец, правда? — Она заставила свое разнежившееся тело напрячься.

Хейл нежно провел рукой по се спине. От такой ласки ее тело погрузилось в сладкую истому, но разум еще пытался сопротивляться.

— Хва-тит…

— Я хочу, чтобы ты была моей, — прошептал ей на ушко Хейл. — И придет день, когда ты тоже этого захочешь.

К своему ужасу и, казалось бы, вопреки желанию, Элизабет почувствовала, что сама прижимается к мускулистому телу этого донжуана.

— О, прошу прощения, сэр, мистер Бриджес, сэр! Не могли бы вы дать автограф для моего сыночка, сэр? — Сладкое падение Элизабет прервал срывающийся от волнения голос женщины, протягивающей Хейлу листок бумаги для автографа. Элизабет моментально высвободилась из объятий красавца. Как же она будет защищать его, если сама не в силах от него защититься!

Они ушли из салуна в начале третьего ночи. Элизабет направилась к припаркованному возле дома автобусу, но Хейл остановил ее:

— Кажется, закончилось горючее. Иди в дом, а я схожу поищу заправку. Помнится, мы проезжали тут одну.

— Но почему это обязательно надо делать сейчас?

— Плохая примета — оставлять машину на ночь с пустым баком. Клянусь, я вернусь через пару минут. Ну пожалуйста, мамочка!