Страница 11 из 14
Вспомнив о Софье, Владимир закрыл глаза и в который раз подумал: как бы все могло быть просто, легко и ясно. Если бы он не оказался тогда связан словом, данным Мартемьянову… Если бы сам Мартемьянов не потерял голову от Софьи, если бы не пришлось имитировать самоубийство девушки и отправлять ее тайком невесть куда, почти без денег… Все это было решено наспех, за одну ночь и, по оценке Северьяна, «куда как худо сляпано»: в то, что Софья утопилась, Мартемьянов не поверил ни на грош. Уходя от него осенью, Владимир понял: купец намерен найти сбежавшую девчонку во что бы то ни стало. Узнав за эти месяцы характер своего недолгого хозяина, Черменский не сомневался: найдет. Дело оставалось за тем, чтобы обнаружить Софью первым.
У Черменского была фора: он знал, куда отправилась девушка, поскольку сам дал ей адрес театра в Калуге и письмо к своему знакомому антрепренеру. Но, приехав в Калугу ледяным ноябрьским вечером, Владимир не обнаружил там ни Софьи, ни театра. Зато в привокзальной гостинице неожиданно встретил актрису Мерцалову, бывшую любовницу, про которую он за все это время, кажется, и не вспомнил ни разу.
Маша ни в чем его не упрекала и даже толком не расспросила. Не смущаясь, рассказала о том, что жила с местным предводителем дворянства, что ушла от него без гроша в кармане и сейчас едет в Ярославль к тамошнему антрепренеру. Она выглядела подавленной, уставшей, у нее, как всегда, не имелось денег, надежда на ангажемент тоже была очень зыбкой. В упор смотря на Владимира черными цыганскими глазами, Мерцалова попросила не оставлять ее в эту ночь. Черменский не отказал бывшей любовнице. И наутро уехал, оставив короткую, ничего не значащую записку. Мог ли он тогда знать, мог ли даже предположить, чем все это закончится?..
… — Черменский, может быть, поедемте спать? — нерешительно предложил Газданов, когда извозчик остановился у освещенного подъезда ресторана, откуда доносилось цыганское пение. — Вы, мне кажется, устали и не расположены…
— Что?.. А, вздор. — Владимир мотнул головой, отгоняя тяжелые воспоминания. — Идемте. Да, кстати… Помнится, в училище мы были на «ты». Но если…
— Чепуха! — Сандро широко улыбнулся. — Я и сам все собирался об этом напомнить, но боялся выглядеть Ноздревым. Стало быть, как прежде? Ура?!
— Ура, — согласился Владимир, невольно улыбаясь в ответ.
Расплатившись с извозчиком, они вошли в ресторан.
У Осетрова было тепло, чисто и сегодня, к удивлению Черменского, довольно спокойно, хотя это место славилось шумными купеческими загулами. Войдя, Владимир приметил лишь одну большую компанию у дальней стены. Цыганский хор тянул что-то душещипательное, бесшумно носились половые, сам хозяин, заложив большие пальцы за проймы жилета, наблюдал за залом из-за буфетной стойки. Увидев входящих, он покинул свое место и степенно подошел.
— Доброй ночи, Владимир Дмитриевич. Кабинетик изволите?
— Газданов, пойдем в кабинет?
— Слушай, останемся лучше здесь. — Сандро улыбался, глядя на цыганский хор. — Люблю их, чертей, не поверишь как!
— Шумно может статься в скором времени, — честно предупредил Осетров, чуть заметно кивая в сторону компании у стены. — Господа купцы с вечера воспринимают, уж почти и готовые.
— Ничего. Мы пока посидим здесь. Станет громко — уйдем.
— Что заказывать изволите? Чудную ушицу из стерлядки имеем, поросеночком могу угостить молочным с кашкой, карасей в сметане хрустящих можно изобразить…
— Фрол Васильич, ты пришли нам Демьяна, да скажи ему — как обычно.
— Слушаю-с…
— Тебя тут все знают! — удивился Сандро, усевшись и наблюдая за тем, как лысый, длинный, исполненный достоинства Демьян с белой салфеткой скользит вокруг стола. — Чем ты сейчас занят, служишь где-то?
Черменский усмехнулся, покачал головой. Вместо него с улыбкой ответил Демьян:
— Пишут оне-с. Для газет. Вся Москва запоем читает. Весьма даже увлекательно выходит, особливо последнее, про Хитров да «Пересыльный»…
— Демьян, как тебе не стыдно… — отмахнулся Владимир, но Газданов удивленно вскинул брови:
— Позволь… Ну как же, я читал! В «Московском листке»! «Рыцари тумана», кажется, так? Псевдоним автора… Не помню, что-то очень простое…
— Дмитриев, — усмехнулся Черменский. — Редактор, правда, пытался навязать мне «Аполлонского» или «графа Кастальдини», рассчитывая, что и барышни тоже будут читать… но тут уж я встал насмерть.
— Так Дмитриев из «Московского листка» — это ты?! Боже мой, Черменский! — поразился Газданов. — Что ж… еще в училище было понятно, что этим и кончится. Помнишь эпиграмму на майора Ртицкого?
— А как же… Пять дней ареста.
— И давно ты эдак… борзописуешь?
— Года три. С тех пор как живу в столице. Никакой другой службы я не знаю, сидеть круглый год в имении скучно, я там бываю лишь с весны до осени, пока идут работы… — Черменский говорил медленно, с неохотой, но Газданов этого не замечал. Казалось, он думает о другом.
— Какая чудная женщина, Черменский, верно?.. — произнес он, когда Демьян наконец закончил колдовать над столом и ускользнул. — Я таких глаз никогда в жизни не видел. Зеленые, как море… Ты на Каспии бывал?.. Хороша безумно! Расскажи мне о ней!
— Изволь, но что же? — пожал плечами Черменский.
— Да все, что знаешь! Ведь ты вхож в дом, разговаривал с ней запросто…
— Газданов, ты с ума сошел? Мы двух слов друг другу не сказали! Она всего несколько минут пробыла в гостиной! И те пела!
С минуту они недоуменно смотрели друг на друга. Затем дружно рассмеялись.
— Черменский, ты о какой из них говоришь?!
— О Софье Грешневой, разумеется! А ты?
— Об Анне! Черт возьми… — Газданов снова негромко рассмеялся. — «Неужто ты влюблен в меньшую? — А что? — Я выбрал бы другую, когда бы был, как ты, поэт…»
Черменский тоже усмехнулся, пригубил вино. Вполголоса спросил:
— Как ты у нее оказался? Графиня Грешнева весьма осторожна в выборе гостей.
— Притащил Анциферов. Он-то, похоже, ее старинный друг и даже… — Газданов запнулся, посмотрел на Черменского. Тот, невозмутимо разглядывая на свет вино в бокале, поинтересовался:
— Так ты дружен с Анциферовым?
— С какой стати? — пожал Газданов широкими плечами. — Просто знакомы по долгу службы, хотя наши ведомства и разны. Сегодня случайно разговорились после совещания у государя. Генерал Анциферов, как выяснилось, прежде общался с отцом, у нас есть общие знакомые… Он оказался весьма интересным собеседником. Мы вместе посидели у Клоссе, потом генерал сообщил, что приглашен на вечер в самый интересный дом в Москве, и позвал с собой. Он назвал имя хозяйки, я был, конечно, заинтригован, и… Как давно ты знаком с графиней?
— Четыре года, — медленно ответил Черменский.
Газданов вопрошающе смотрел на него, ожидая продолжения, но Владимир молчал.
— Послушай, — наконец обиженно начал Сандро. — Не хочешь говорить — ради бога, не надо, но я не понимаю, зачем столько таинственности? Если бы ты сам был заинтересован в этой даме — тогда все понятно, но ты же вроде увлечен ее сестрой?
— Поверь, я не увлечен ни той ни другой, — без улыбки произнес Владимир. — Видит бог, еще утром я подумать не мог, что снова окажусь в этой гостиной. Последний раз я был у графини прошлой весной.
— Вот как? — Газданов смотрел недоверчиво. — Отчего же сегодня?..
— Искал Северьяна. Ты ведь его должен помнить, моего бандита.
— Твой конокрад?! — несказанно удивился Газданов. — Он все еще при тебе?
— И я при нем, — подтвердил Черменский. — Мы не расстаемся уже, наверное, больше десяти лет. И вот вдруг — пропал. Просто ушел из имения ночью, никому ничего не сказав!
— Ну-у, этого можно было ожидать…
— Нельзя никак! — резко отозвался Владимир. — Я должен был знать! Не понимаю, что за стих на него нашел! Никогда прежде он так не вел себя! Месяц я еще ждал, думал — мало ли что ему в башку могло ударить, загулял, запил где-нибудь, с ним случается… Но он, паршивец, второй месяц не появляется, и вот — пришлось ехать на поиски. С утра я побегал по Москве, у нас с ним тут имеются… м-м… общие знакомые, а ближе к ночи заглянул к Фекле. Это кухарка Грешневой, у них с Северьяном когда-то был роман, и я подумал, может, Фекла что-то знает. Но он у нее не показывался. Я уже готов был откланяться, когда вдруг вошла графиня… — Меня сразу захватили в плен и переправили в гостиную.