Страница 21 из 27
На последних словах его низкий голос надломился, кадык дернулся. Марку было двадцать восемь лет, и одновременно он был лет на восемь старше. Бет влюбилась в молодого смущающегося мальчика, образ которого помог ей выжить.
Если бы Марку не было до нее дела, она не смогла бы оказывать на него влияние и они сумели бы остаться друзьями. И если бы она была к нему равнодушна, она не боялась бы причинить ему боль и они могли бы остаться друзьями.
Они слишком любили друг друга, чтобы оставаться друзьями.
— Дело дрянь, — сказала она, и Марк пристально и с грустью посмотрел на нее. — Раньше я считала, что мы с тобой — половинки одного человека. У нас были такие похожие мысли, нам нравилось одно и то же. Мы практически дышали в унисон. Расставание с тобой стало самым тяжелым испытанием в моей жизни, но я рассталась с тобой, потому что считала это верным шагом…
«Верным для тебя, Марк». Она игнорировала его хмурый взгляд и продолжила:
— А затем несколько лет я винила себя, боялась, что приняла неверное решение. И вот я снова здесь, спустя десять лет вернулась в точно такую же ситуацию… — Она уныло рассмеялась. — Боже, Вселенная явно пытается что-то мне втолковать, да?
— Не принимай это так близко к сердцу, Бет. Дело во мне, а не в тебе.
— Долгое время я тренировала силу воли, веря, что смогу побороть любые зависимости. Но, очевидно, это неправда.
Он вздрогнул:
— Бет, не надо…
Марк с большей вероятностью остановил бы грузовой поезд, чем заставил ее замолчать. Она уставилась на него, злая, обиженная и озадаченная:
— Для тебя, Марк, пристрастия человека важнее самого человека.
Он прожигал ее взглядом:
— Это неправда.
— Ты можешь честно сказать, положа руку на сердце, что не испытывал бы ко мне других чувств, если бы я не лечилась от алкоголизма? Если бы я была нормальной женщиной, которая рассталась с тобой несколько лет назад? Что ты не стал бы снова планировать нашу совместную жизнь. Что ты не стал бы мечтать о поцелуях и долгих, неторопливых днях в спальне. Что не думал бы о том, сколько детишек хочешь родить, чтобы наполнить ими огромный пустой дом на южном побережье?
— Бет…
Ему не удалось скрыть задумчивость на лице, и Бет поняла, чего на самом деле хочет Марк. Он хочет, чтобы рядом была нормальная женщина. А она таковой не являлась.
Ей было больно, но она продолжала говорить:
— Что, если я хорошая, Марк? Прошло столько лет, а ты по-прежнему одинок. Что, если нам суждено быть вместе и для тебя не предусмотрена судьбой другая женщина? А ты отталкиваешь меня, даже не предоставив возможности доказать свою состоятельность.
Ни на секунду Бет не верила в то, что мужчина вроде Марка не смог бы найти себе жену.
Выражение его лица стало напряженным. Угловатые скулы покраснели.
— Я не желаю повторять ошибки прошлого. Я половину жизни страдал, живя с одержимым человеком, Бет. И я в самом деле не стремлюсь снова оказаться в такой ситуации.
Она обиженно охнула. Страдание? Значит, так он видит жизнь вместе с ней? Она игнорировала мучительную боль в груди, словно из нее вырывали сердце. Ее голос дрожал от усилий, которые она прилагала, чтобы не сказать о том, что у нее на уме.
— Почему ты не веришь в меня, Марк?
Посмотрев в ее лицо, он выругался:
— Я неверно подобрал слова. Мне жаль.
Бет резко подняла руку:
— Не сожалей. Это я сожалею о том, что слишком долго не понимала, как именно меня воспринимают окружающие. — Она опустила голову и несколько раз глубоко вздохнула. Прижав руку к груди, она нашла в себе смелость взглянуть в глаза Марка. — Твоя Бет по-прежнему здесь, Марк. На пределе возможного старается вернуться к здоровой и счастливой ЖИЗНИ. Но ты ее не видишь, верно?
Наступила ужасающая тишина.
Бет продолжала:
— Я понимаю, что такое жить с человеком, жизнь которого зависит от его пагубного пристрастия к какому-либо веществу. Я помню, что я чувствовала и как это на меня воздействовало. Как тяжело мне было бороться. А ведь я к тому времени уже была взрослым человеком…
Марк посмотрел в сторону.
— Последние два с половиной года я восстанавливаюсь. Прошедшие четыре месяца я учила двадцать женщин правильно думать о себе и делать все, что необходимо для того, чтобы выжить. Разве я могу просить о том, что может причинить тебе вред? — Бет с трудом сглотнула. — Наверное, мы и вправду не подходим друг другу, Марк. Может, наши родители это поняли, поэтому они и… — Она глубоко вздохнула. — Теперь я трезвенница. Я добилась этого собственными силами.
— Я знаю…
«Но этого недостаточно», — говорили прикрытые глаза Марка.
Она догадалась о его мыслях, и слезы начали жечь ее глаза. Но позволять себе плакать она не хотела.
— Ты всегда будешь бояться того, что я стану как твоя мать, — прошептала Бет. — А я всегда буду бояться обнаружить в тебе этот страх. Мне нужно, чтобы рядом со мной был человек заботливый и сильный духом, а не сомневающийся и осуждающий.
В словах Марка слышалось страдание.
— Мне так жаль.
— Не сожалей. Подумай, что было бы, если бы мы уступили инстинктам и в конце концов возненавидели бы друг друга, — сказала Бет и подумала: «Представь, что мы могли бы быть такими счастливыми».
— Итак, что будет теперь?
Она пожала плечами:
— Я не знаю. Я никогда… — Бет осеклась. Она хотела сказать, что никогда не отказывалась от его дружбы, но это было бы неправдой. Она моргнула, глядя на него. — Полагаю, наша история действительно окончена.
Марк уставился на нее долгим тяжелым взглядом. Он словно запоминал ее лицо. Затем он откашлялся:
— Я должен идти.
— Да. Я тоже так думаю.
Он не двигался, а только пристально на нее смотрел.
— А это плохо, что я очень хочу удержать тебя рядом с собой?
Ее измученное сердце болезненно екнуло. Горло Бет сдавило, она с трудом произнесла:
— Не мне об этом судить.
Он лишь кивнул. Затем — наконец-то — повернулся к двери. Когда его пальцы коснулись дверной ручки, он обернулся:
— Будь счастлива, Бет. Ты заслуживаешь… всего.
«Но не тебя, очевидно».
— Извини за то, что я сказала. Ты не будешь одиноким вечно. Для тебя найдется женщина.
«Женщина, которая будет лучше меня».
— Я на это надеюсь.
Увидев сомнение в его взгляде, она схватила Марка за руку:
— Ты должен искать ее, Марк. Она не может просто взять и появиться на пороге твоего дома однажды утром… — Думать об этом было мучительно для Бет. Говорить — убийственно тяжело.
Марк одарил ее трагической улыбкой:
— Нет. Такое случается только раз в жизни.
Отвернувшись, он открыл дверь, и Бет последовала за ним обратно в шумный зал. Оживление посетителей художественной выставки казалось карикатурным противопоставлением той опустошенности, которую испытывала Бет. Даже обеспокоенные взгляды нескольких ее студенток не смогли пробиться сквозь усиливающуюся тоску.
Бет почувствовала пугающе привычное ощущение. Она поборола его.
— Ты не продаешь косатку? — Марк кивнул на «Залив Холли-Бей», когда они проходили мимо картины.
Обмен любезностями на прощание в очередной раз разбил сердце Бет.
— Она демонстрирует поворотный момент в моей жизни. Я никогда с ней не расстанусь.
«Никогда. Даже если мне придется расстаться с тобой».
Бет провела Марка сквозь толпу к двери. Глубокая пульсирующая боль в душе сопровождала каждый ее шаг. Это была походка женщины с мертвой душой.
У двери Марк обернулся и посмотрел на картины. Он уставился на одну из тех, которая привлекла его внимание сразу, как только он приехал.
— А вот эта? Она продается?
— Все продаются. — «За исключением одной».
Марк нахмурился.
— Она мне нравится. Не могу объяснить почему. Цвета. Пустой дом. На ней изображено все, что мы… — Он помолчал и выдохнул: — Все, что мы пережили.
«Страдание. Потеря. Зря потраченное время».
— Она твоя.
Он посмотрел на нее и засунул руку в задний карман.