Странник

Дед, знакомый с историей семьи «A-II» на протяжении почти полувека, рассказал, что кроманьонка появилась на стойбище пять лет назад, зимой, когда наблюдения были затруднены. Что именно с ней произошло и почему перед наступлением холодов она не откочевала вместе с сородичами на юго-запад, выяснить не получилось — неандертальцы ограничились кратким «нашли», а добиться от самой жертвы обстоятельств вразумительных объяснений было невозможно: раздельной речью она владела, но язык?..

— Неандертальцы оставили женщину у себя, — рассказывал старый аргус. — Подозреваю, вовсе не из человеколюбия, а, извиняюсь, в качестве пищевого резерва на случай голода. Дельта, у которого по молодости нет постоянной пары, использовал ее в качестве наложницы, но беременность не наступала два с половиной года — я сперва решил, что теория о генетической несовместимости сапиенсов с неандертальцами подтверждается и, как выяснилось, ошибся. В позапрошлом году она понесла, однако ребенок родился недоношенным и мертвым — плод я забрал, хранится вместе с другими образцами и ждет исследований…

С классификацией дед не мудрствовал. Стоянки неандертальцев по правому берегу Оби обозначались литерой «А», по левому, соответственно, «В» с нумерацией по расположению на оси юг-север. Имена собственные членов семей заменялись литерами греческого алфавита — Альфа, Бета, Гамма, Дельта и так далее. Сами палеоантропы имен для себя не придумывали, обходясь сложноописательными метафорами вроде «Тот, кому снежная кошка сняла когтями кожу с головы» — один из старших мужчин клана действительно был сильно обезображен лиловым рубцом на своде черепа.

Таким образом, если Андрей Ильич упоминал о «Сигма-В-I», человеку осведомленному становилось ясно, что речь идет о пожилой (более сорока лет) женщине с дальнего южного стойбища за рекой. Удобно, можно быстро запомнить — особенно если пролистать журналы с записями и фотографиями. Против фотосъемки неандертальцы ничего не имели — это было выше их понимания.

Присутствие чужаков на стойбище так же не вызывало возражений: в конце концов, ничего дурного они не делают, «Не рожденный» приходит издавна, его помнят с детства самые старые члены семьи. Иногда помогает — в лютую зиму спас всех, показав, где лежит туша «таан-уту» погибшего незнамо от чего: в голове зверя после разделки нашли две дырочки, сделанные застрявшими в мозге крошечными остриями из неизвестного материала. Зубы невиданного зверя?

…— Разве я буду спокойно смотреть как они погибают от недоедания или своих же пускают на убой, чтобы спасти ядро семьи, мужчин-охотников и женщин детородного возраста? — рассказывал дед. — Винтовка с инфракрасными прицелом решила проблему: ослабленные недоеданием палеоантропы обязательно потеряли бы при охоте на носорога несколько человек — серьезное животное, затопчет и не заметит… К каннибализму неандертальцы прибегают только в крайнем случае, когда нет другого выхода. Мозги у них немного не той конструкции, чем у сапиенсов: доминирует левое полушарие, отвечающее за логику и абстрактное мышление. Мы, люди, по природе индивидуалисты, объединяющиеся в сообщества только ради выживания, комфорта и потребности к общению, а неандертальцы наоборот, они однажды построили бы коммунизм в его самой идеалистической форме: каждый трудится во благо каждого. Обязательно построили бы, причем не проходя обязательные стадии развития, от рабовладения до индустриального общества…

— Вид-двойник или дублер человечества, — задумчиво сказал Славик, посматривая на собравшихся у костра палеоантропов. Очень замкнутые с виду, они тем не менее вели насыщенное общение: малозаметные движения, почти неслышные звуки, скупая мимика. Аналогичное число людей подняли бы невероятный шум, а тут тишина и покой. — Жалко их. Сейчас неандертальцев полным-полно, живут в Европе и на Ближнем востоке, на Кавказе, в Сибири… Вряд ли всех палеоантропов перебили наши предки!

— Один из вероятных факторов, — пожал плечами дед. — Вероятных, но не решающих. Давайте прикинем. Неандерталец разумен, создает орудия не менее совершенные, чем у сапиенсов, прекрасно адаптирован к суровому климату, в сложных ситуациях способен принимать нестандартные решения и, наиболее важное, является существом крайне привязанным к обществу — одиночку-кроманьонца представить себе можно, но палеоантроп вне семьи сразу погибнет от депрессии. Всё говорит за хорошие перспективы выживания вида. Изменения климата? Ерунда — оледенение продолжается десятки веков, а неандертальцы процветают. Вымирание крупных животных? Не доказательство: мегафауна Четвертичного периода исчезла уже после того, как палеоантропы сошли с исторической сцены. Ассимиляция? Бред: в генах человека не более четырех процентов неандертальского наследия, причем у негроидов и того нету — по нулям… Куда сгинула настолько обширная популяция?

— Глобальная катастрофа?

— Никаких следов таковой. Кроме того, люди-то уцелели.

— Эпидемия?

— Сомневаюсь. У них феноменальный иммунитет. Даже самые страшные раны никогда не инфицируются и быстро заживают. При отсутствии любых понятий о гигиене и санитарии у палеоантропов не встречаются кожные заболевания, отравлений я так же не припомню… Рахит у детей в голодные годы обычен, но это общая беда обеих ветвей рода людского.

— Вдруг они ушли? — брякнул Малыш. — Сбежали от нас? Вы сами утверждали: неандертальцы скорее всего эмпаты. Представляю, каково им чувствовать осознанную агрессию, ненависть и страх, постоянно исходящие от homo sapiens, которых становится все больше и больше. Не захочешь, а станешь невротиком — постоянный стресс, избежать которого невозможно.

— Вполне возможно, — дополнил Славик. — Устранив причину беспокойства.

— Как ее устранить? Поголовный геноцид кроманьонцев? Посмотри на них, тормоза тормозами! Представить себе объединенную армию палеоантропов, прошедшую через весь материк с огнем и мечом, — точнее, с кремниевым топором! — нереально! Тихонько уйти, избавить себя от раздражителя, вполне в их стиле.

Славик, расположившийся на камушке возле наклонной гранитной стены, козырьком нависавшей над стоянкой «А-II», озадаченно уставился на представителей «альтернативной цивилизации», из вежливости или природного флегматизма не обращавших на странных гостей никакого внимания — пускай себе сидят и смотрят, нам до них никакого дела нет.

Завершалась общая трапеза: поутру охотники добыли оленя. Предполагалось, что лучшие куски достанутся сильным мужчинам, но и тут палеоантропы повели себя нестандартно: самый питательный костный мозг отдали двум беременным женщинам и молодняку, мальчикам и девочке, лет по виду семи-восьми. Окорока прожарили на раскаленных камнях, мясо разделали прообразом ножей — острыми как бритва рубилами. Первым откушал старейшина: седеющий патриарх, возглавлявший семью. Откусив несколько раз, вторую половину от отдал Йоте — жене…

Люди как люди. Выглядят, правда, чересчур своеобразно.

«Ушли… — в голове Славика начала выстраиваться цепочка на первый взгляд никак не взаимосвязанных понятий. — Эмпатия. Стресс. Вымирание. Хорошо приспособлены. Мощный иммунитет. Способности, не присущие кроманьонцам… Эмпатия. ЧЕР-РТ!!!»

— Андрей Ильич, — торопливо начал Славик, стараясь не потерять мысль, — Неандертальцы когда-либо приближались к Двери? Они знают о существовании прорехи?

— Табуировано, — ответил дед. — Знают конечно, чувствуют. Но к намне ходят никогда. «Там плохо», вот и весь сказ. К «плохому» неандерталец не станет прикасаться. Они знают о «дурных местах» в округе — камни необычной формы, совершенно не примечательная лужайка у речного берега, лесок на дальнем холме. По-моему это должно быть связано с магнитными явлениями в почве — палеоантропам там не нравится, возникает дискомфорт. Что ты хочешь ска…

— Погодите! — шикнул Славик. — Кажется, понял!.. В нашем веке «найти» Дверь способен только аргус, верно? Почему дикие неандертальцы ощущают энергетический фон червоточин, а большинство сапиенсов — нет?